До Невозможности Настоящая (СИ) - Ерофеев Данил

Раз, два, три, и оно мне сказало, что оно спокойно и бьётся как обычно, даже тише среднего. Значит, я спокойна и всё хорошо, но это биология, это не то, что я хотела услышать или мне нужен он? И тогда, может, почувствую другую сторону сердца. Видимо, пока мне не суждено узнать.

Женя

Неужели она так спокойно легла на меня? Почему? Интересно, что она чувствует в душе?

Лежит безмятежно и смотрит вдаль, её сердце почти не бьётся, но я его всё равно слышу. Вокруг одна тишина, поэтому услышать звук сердца — это сущий пустяк. Я слышу, как мы с Наной дышим в такт, раз она, два я. Могу сосчитать наше дыхание хоть до тысячи, но у меня сейчас другая задача. Как мне понять, что у неё в душе? В этом мне может помочь только томограф, сама она навряд ли что-либо мне скажет. Но и он всю завесу тайны мне не откроет, вот так досада. Зачем всё это мне? Не знаю, я же должен изучать того, кого породил. Вот и занимаюсь изучением. Хотя, что уж греха таить… в глубине души я понимаю, почему мне так интересно это.

Так мы и просидели с ней до вечера. Я уже думал, что она заснула, но нет, она не спит, она всё смотрит вдаль.

Что же она там видит?

— Эй! — прокричал я шёпотом. Легонько встряхнув её, проговорил: — А ну просыпайся, соня.

— Я! И не спала я, — послышался от неё возмущённый тон.

— Я тебя точно не разбудил?

— Точно.

— Куда глядишь так пристально тогда?

— Я-то? Да всмотрелась в чарующий вид, да и в безграничность лесную.

— Боюсь спросить, тебя кто-то ограничивает?

— Да нет, дело совсем не в этом… природа, она, наверное, вся такая. За это вы, люди, её любите?

— Да, скорее всего, ты права, мы любим её за то, что она чистая, совершенно чистая, такая, какая есть — настоящая, со своими нюансами, но целиком и полностью неистовая. Она не пытается тебя обмануть или показаться не такой, какой есть. Ты её видишь такой, какой хочешь её видеть. В этом и есть её уникальность.

— Хорошие слова, Жень. Я запомню.

— Сам от себя в шоке, иногда умею хорошо сказать. Может, уже поедем? А то уже темнеет, — волнительно произнёс я.

— Ещё чуть-чуть, хочу посмотреть на закат, и тогда точно поедем.

— Хорошо.

Нана встретила свой первый закат со мной… где-то в глубине души хотел, чтобы она встретила его с Филом, но получилось, что со мной. Надеюсь, он особо возражать не станет. Мои рассуждения прерывает она воодушевляющей речью:

— Ах, какое сочетание цветов: жёлтого, красного, оранжевого, я не могу! Мои глаза получают столько эндорфина, что мне, кажется, сейчас смогу взлететь. Как самая быстрая, активная птица, могучий ястреб!

И она подрывается с места и бежит вниз, начиная порхать, как бабочка, которая только что вылупилась из гусеницы. Смотря на неё, не могу перестать улыбаться, но не солнышко же она. Прям вся целиком настоящая, радостная, живая, прыгает от вида заката, и видеть её такой это разве не седьмое чудо света? Как же хорошо, что благодаря нам с Филом на свет появилось такое замечательное создание, как Нана. И почему такое, нет, это грубость по отношению к ней, мне стыдно, что я назвал её «оно», человек, и точка.

— Пойдём! Иди ко мне! Давай со мной в хоровод! — звонко прокричала она.

— Не-не, ты меня не утащишь с собой ни за что!

— Эй! Ты что?! Струсил?!

— Ничего я не струсил, не хочу, и всё.

— Ну, Женя! Не обижай меня, а то сейчас заплачу! А ты же не хочешь, чтобы я плакала? К тому же могу сказать Филе, что ты заставил меня рыдать, не думаю, что он оценит.

Ах ты ж. Так мало живёт, а уже шантажу научилась, может, я поторопился с выводами, что она учится только хорошему?

— А ну иди сюда!

— Да-да, беги ко мне!

И мы с Наной пустились водить хоровод под уходящее солнце. Это было незабываемо, со мной такого давно не было. Я замечал в ней столько искренности, сколько ни в одном другом человеке не наблюдал, даже в себе… настоящая, как сама природа.

Нежно кружась, держалась за мои руки, её волосы так и порхали из стороны в сторону. Их светло-голубой цвет казался неземным на всём этом фоне заходящего солнца. Они блестели лучше самой яркой звезды в небе. Она так сладко смеётся, и её глаза бегают туда-сюда, она ни разу не остановила взгляд на мне, а всё смотрела вверх в высоту, на звёзды, которые только-только появлялись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мой романтизм прервало наше падение:

— А-а-а, Нана!

— Женя!

Спустя пару секунд мы с ней заливаемся смехом во весь голос.

— А-ха-ха-ха, как же весело!

— Было отпадно! Если бы у меня был бы шанс всё повторить, я бы безоговорочно сделал бы это ещё раз.

— Ох-ох! Такой Женёк мне нравится больше! А то не хочу, не буду, меня не зови, тьфу.

— Когда это я был таким? Скажи-ка мне, пожалуйста, милочка.

— А ты разве не всегда такой? — и хлопает меня по плечу, приговаривая: — Да ладно, я шучу, ты самый смешной из всех людей.

— А если ты меня обманываешь?

— Не обманываю!

— Ладно, считай, твои извинения приняты. — Решил добавить: — Может, уже поедем? Мы неплохо так повеселились.

— Давай немножечко ещё посидим, а после поедем, хорошо?

— Да, хорошо, смотри только, чтобы Фил не ругался.

— Он не будет, — произнесла печально, но сразу же улыбнулась.

Нана заметно изменилась в лице.

В итоге, пока мы с ней сидели, солнце почти зашло, а мой живот продолжал скукоживаться с каждой секундой от голода. Я не ел почти с самого утра!

Возвращает меня к жизни, проговаривая:

— Что, поехали?

— Да-да, поехали, а то уже темно, мы можем и не добраться! — припугнул легонько её.

— Ой, а мы что, можем не добраться? — произнесла трусиха.

— Нет, можем, и доберёмся, это я так подшучиваю над тобой.

— Что ты там сказал, шутки шутишь, значит?

— Ни капельки, это всё ветер.

— Ну-ну.

Начинаем свой путь к машине, поднимаясь аккуратно наверх, чтобы не споткнуться и кубарем не полететь вниз.

Перед тем как сесть, я спросил:

— А ты совсем не голодна?

— Чуть-чуть, а что?

— Только не обижайся, мне чисто с научной точки зрения интересно, твой желудок работает как человеческий? Или всё же он может дольше обходиться без еды? Мы с тобой просто почти с утра ничего не ели. Вот мне стало интересно, тебе и правда кушать не хочется?

— Ах, еда, а я и забыла про неё, пока ты не напомнил, совсем не хотелось. Ай… — её глазки забегали, — а сейчас, кажется, очень сильно захотела, вот зачем ты спросил, а?!

— Я не подумал, что так выйдет, хотя стоило и догадаться, что всё может получиться именно так. За это нужно сказать спасибо чудесам нашего мозга. Пока не подумаешь о чём-то, оно и не появится у тебя в голове. Как только подумал хоть чуть-чуть, тут уже и не отвертишься, мозг начинает проецировать всё то, о чём ты думаешь. Вот так загадочен наш суперкомпьютер, и у него так же есть свои плюсы и минусы. Но ты не отчаивайся, это дало мне понять, что твой мозг и в этом аспекте похож на наш. Это лишь идёт нам на руку и ещё раз подтверждает, что ты такая же, как и мы.

— Может, и похожа на вас, людей, но не прям, как вы, у меня своя голова на плечах.

— Верно подмечено, дорогуша.

— А то! Я по-другому не умею.

Завожу машину, как вдруг пугливый крик останавливает наш спокойный отъезд:

— Смотри-смотри, сколько насекомых! Это они все там, где мы были?

— Да, родная, там, где мы были.

— Вау! И они все там обитают?

— Да! Скрываются под травкой-муравкой.

— Ах, как всё же прекрасна флора и фауна живой природы. Они все такие маленькие, прям крохи.

— Да такой живности здесь полно, да и не только здесь, везде!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Хоть их и много, как ты говоришь, но мы по сравнению с ними прям великаны!

— Это уж точно! А теперь, с вашего позволения, пожалуй, отвезу вас домой.

— Да, вези меня, мой шофер!

Филипп

Вечер. Время без пяти пять, сдаю униформу и получаю свои заветные деньги. Сегодня задержался, у них тут были какие-то свои дела, из-за чего простым рабочим вроде меня пришлось подождать неопределённое время. Но сейчас всё закончилось, и я могу спокойно пойти домой. Как вдруг ко мне приходит мысль, что давненько уже не писал Наташе. Нужно ей написать, а то подумает, что на свидание-то пригласил, а больше уделять времени не нужно? Вот поэтому сегодня точно должен написать, только что говорить? Эх, ладно, будь что будет, пишу: «Привет».