Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Моледежь в литературе XX-XXI вв. - Валерий Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все же «Дорога на Океан» – самый светлый роман Леонова. Пусть не всю правду эпохи осмелился сказать в нем писатель, пусть ошибся (пока?..) в каких-то прогнозах, но не поспоришь с главным выводом, который автор поручил сделать Лизе Похвисневой:
«– Когда делаешь себя сама, то даже и ошибки приятны. Все, все находится в себе самом… и знаешь, Илья, сердце – это глубже всякой шахты на земле!»
Цитаты«Горы путаного железного лома громоздились на насыпи. Мятые вагонные рамы, сплетенные ужасной силой, служили основанием для этого ужасного алтаря. Еще дымилась жертва. Тушей громадного животного представлялась нефтяная цистерна, вскинутая на самую вершину. Судорожные полосы факельного света трепетали на ее маслянистых боках. Навсегда запоминался тупой обрубок шеи. Орудие убийства было налицо: два кривых рельса уходили в подбрюшье цистерны. Еще капал из раны густой и черный сок (…) Все это было скуповато полито ползучим багрецом несчастья».
«– А ты не обижайся, я не про тебя, ты праведник… да ведь ни одна затея, помнится, на праведниках не вызревала. Я в эти дрожжи всегда плохо верил (…) У меня крали густо; кто не ленив, тот и пользовался… но самому сытому из воров я более доверял, чем самому тощему из праведников».
«В ее натуре было проживать свои несчастья быстро, бурно и бесследно».
«Спи, вырастай, скуластый, бравый, веселый. Десятки новехоньких электровозов, что пройдут по пустыням, в чудесные иноголосые страны, уже ждут не дождутся своих машинистов».
«И когда остался от Марьям лишь клочок, малый, как кровинка, – выскочил на середину Сайфулла и гортанно закричал о чем-то по-своему татарам…, и те запели что-то протяжное, выбивая такт в ладоши, раскачиваясь, перемигиваясь и поталкивая друг друга в бока. И пошел он по кругу между ними, как бы распихивая ладонями воздух вокруг себя… Это была грация мужественного тела, привычного к тяжестям, к длительному напряжению и предельно уверенного в себе… И казалось, нарочно, в угоду Кате, прищурившейся и застывшей у притолоки, он топчет свое прошлое…»
«…Вдруг ему стало жалко утерять дружбу товарищей, с которыми вырастал в люди; жалко загубленной вчера машины, а всего страшнее – что уже никогда он не вернется на свой паровоз. Тогда он поджал ноги под себя, как века делали его отцы и деды, и, раскачиваясь, плакал…»
«В те годы создавались черновики будущей истории эпохи. С ними торопились, пока жили ее непосредственные участники. Разделами сюда входили фронты, заводы и восстанья – все, вокруг чего объединялись боевые и творческие силы революции. Все стремились подводить итоги, как будто эпоха была в основном закончена…»
Крах революционных иллюзий и поиски нового идеала
А. П. Платонов «Счастливая Москва»
Тему незаконченного романа Андрея Платонова «Счастливая Москва» (1932-34 гг.) можно обозначить так: творящий эрос революции. Героиня его, любвеобильная и героическая девушка Москва Честнова – парашютистка, метростроевка, чиновница и после всего, вероятно, бомжиха. Москва Честнова – собственно, и есть случайно вошедший в прекрасную женскую плоть дух революции, который бессмертен, хоть и летуч. Не только Москва, но и безответно влюбленный в нее «гений мер и весов» Семен Сарториус, и все прочие любимые и любовники (в числе которых оказываются экземпляры порой курьезные) не находят удовлетворения в столь легкой здесь и столь частой телесной близости. Лоно своей героини Платонов осмысляет как целый космос, ненасытимый и таинственный.
Да, как всегда, Платонов нарочитым языком корявого лозунга говорит о смыслах космических. Текст создает у читателя ощущение бескрайнего пространства, залитого лучами рассвета (образ просторной зари, излюбленный сталинской пропагандой), но пространства совершенно пустынного, этакого гуляй-поля беспокойной и беспризорной мечты. И все же это не роман-отчаяние, это не только роман-расставание с юношескими мечтаниями, но и роман-встреча с реальной жизнью, столь же значительной и гораздо более серьезной, «потому что человек еще не научился мужеству беспрерывного счастья – только учится».
Герои романа тоже лишь учатся быть счастливыми. Потерявшая ногу красавица Москва растворяется в просторах романа, а главный ее поклонник Сарториус превращается в грустного обывателя Ивана Степановича Груняхина.
Странная смесь мечтательности, самой черной иронии и просветленной вдруг мудрости – вот что такое этот роман.
Цитаты«Но теперь! Теперь необходимо понять все, потому что либо социализму удастся добраться во внутренность человека до последнего тайника и выпустить оттуда гной, скопленный каплями во всех веках, либо ничего нового не случится и каждый житель отойдет жить отдельно, бережно согревая в себе страшный тайник души, чтобы опять со сладострастным отчаянием впиться друг в друга и превратить земную поверхность в одинокую пустыню с последним плачущим человеком».
«Самое сильное – это что-нибудь обыкновенное».
«Уже тысячи миллиардов душ вытерпели смерть и жаловаться никто не вернулся».
«…улыбающийся, скромный Сталин сторожил на площадях и улицах все открытые дороги свежего, неизвестного социалистического мира, – жизнь простиралась в даль, из которой не возвращаются».
Тени эпохи
А. Н. Рыбаков «Дети Арбата», «Тридцать пятый и другие годы», «Страх», «Крах и пепел»
Когда в конце 80-х явились читателю «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова, в этом увидели важный знак перемен: наконец о сталинском времени напечатали правду! Удивительно, что сделал это автор прекрасных, но вполне советских книг для юношества. Не удивлялся лишь сам писатель: здесь он как раз во многом писал о себе! О комсомольской своей юности, о том, как верил в Советскую власть, о том, что в начале 30-х по надуманному обвинению был выслан из Москвы на три года. О страшном 37-м годе. О том, как сражался на фронте. О своем времени, о своих одноклассниках, о своих современниках и (пристально вглядываясь, силясь понять) – о том человеке, что дал имя целой эпохе: о Сталине.
Герои романа «Дети Арбата» – все учатся в одной московской школе. Это секретарь комсомольской организации школы Саша Панкратов, будущая учительница Нина и ее сестра, Сашина любовь Варя, и красавица Вика Марасевич со своим шустреньким толстеньким братом Вадимом, и дочь видного дипломата Лена Будягина, и будущий нквдшник Юрка Шарок. Весело, хоть и со скандальчиком встретят они новый, 1934 год. Но совсем скоро судьба буквально распылит по сусекам всю их теплую компанию. За невинные эпиграммы в стенгазете честный Саша отправится в ссылку на Ангару. Лене предстоит тяжкое испытание романом с Юркой, а Вике – легкие светские победы с видом на все более выгодные замужества. Правильная партийка Нина будет мучить жениха, героя эпохи и красного командира Максима, «непутевая» Варя свяжется с шулером, Юрка научится бить подследственных, а Саша – осваивать просторы страны и народной души в плане географическом и ментальном. И надо всеми ними высится ОН – «отец народов» товарищ Сталин.
Писатель выбрал жанр хроники. Буквально по годам прослежены события в стране и в жизни героев. Рыбаков доведет их через все 30-е до боев Великой Отечественной, переплетая судьбы ребят с арбатского двора и дела высокой политики, которые на эти судьбы влияют самым непосредственным образом. Немудреный вроде б прием повествования, но постепенно у читателя в голове складываются свои смысловые рифмы. Почему сверхправедник Саша и живая, бунташная Варя «из подворотни» неуклонно идут навстречу друг другу? Отчего в Юрке Шароке, насквозь мещанистом мелком типчике, и в «великом» Сталине есть нечто глубинно общее?..
В годы перестройки многие еще верили: Сталин лишь исказил великую идею социализма, «…вместо социалистической демократии, которой добивался Ленин, Сталин создал совсем другой режим». В какой мере можно разделить эту мысль сейчас?..
Перед нами обширные тома последней советской эпопеи: «Дети Арбата» (1966 – 83 гг.), «Страх» (1988 – 90 гг.), «Прах и пепел» (1991–94 гг.), полные живых образов времени и деталей эпохи. Материал для размышлений и погружений в «наши» 30-е преобширнейший…
Цитаты«– У нас в институте, – сказал Юра, – один парень подал на собрании реплику: «Что такое жена? Гвоздь в стуле…»… А собрание было по поводу Восьмого марта. Его исключили из института, из комсомола, из профсоюза…
– Всех исключать – кто же останется? – нахмурился Максим.
– Когда исключения становятся правилом, они перестают быть исключением, – сострил Вадим».
«Она вышла к нему в длинном вечернем платье, голубовато-зеленом, с коротким шлейфом. От нее пахло незнакомыми духами, в черных гладких волосах блестела нитка жемчуга – женщина совсем из другой жизни, пронзительно красивая и эффектная. Только улыбка была по-прежнему застенчивая, этой улыбкой она как бы спрашивала Юру, нравится ли она ему…»
