Мамай. История «антигероя» в истории - Роман Почекаев

В 1369 г. в результате переговоров с венецианцами Мамай был вынужден снизить торговый налог с 4 до 3%,[220]восстановив, таким образом, ставку налога, существовавшую во времена Узбека и Джанибека (до войны с итальянскими колониями в 1344-1346 гг.).[221] Вероятно, и это было сделано для того, чтобы окончательно обеспечить признание венецианцами власти Мамая и его ставленника-хана, а не их сарайских конкурентов. В 1370-е гг. Тана, находившаяся под контролем бекляри-бека, вела активную торговлю, причем не только через венецианских, но и через греческих купцов.[222]

По-видимому, тогда же Абдаллах-хан и Мамай были вынуждены пойти и на другую серьезную уступку — предоставили венецианцам право возводить в Тане укрепления.

Уже в 1370 г. венецианский Сенат своим постановлением выделил средства на постройку в городе небольшой крепости. В 1375 г. укрепленная территория венецианской колонии была значительно расширена: венецианцы оправдывали эти действия желанием защититься от посягательств со стороны генуэзцев, также имевших колонию в Азаке.[223] Этот аргумент, надо думать, убедил Мамая и сделал его сговорчивым: ведь именно в этом году, как мы увидим ниже, он и сам вступил в конфликт с генуэзскими владениями в Крыму.

Больше в источниках нет каких-либо упоминаний о конфликтах Мамая с венецианскими факториями в Причерноморье. Впрочем, нет сведений и о тесных контактах между ними: возможно, кровь Корнаро, пролитая Мамаем и Абдаллах-ханом, так и не позволила перерасти их отношениям с венецианцами в тесный союз и конструктивное сотрудничество.

Более активно Мамай взаимодействовал с генуэзцами, имевшими торговые фактории на южном берегу Крымского полуострова, на котором располагались родовые владения самого Мамая и области, управляемые его основными союзниками в Крыму — Кутлуг-Буги, Хаджи-бека и мангупского князя Дмитрия. Отношения бекляри-бека с генуэзскими колониями также носили противоречивый характер.

Так, еще в первой половине 1370-х гг. Мамай поддерживал вполне миролюбивые отношения с генуэзскими факториями в Крыму, а в 1374 г. лично посетил Кафу (современная Феодосия), где был с почетом принят местной администрацией, а несколько месяцев спустя получил от кафинцев дары — богатые одежды и другие подарки. Сын Мамая и викарий Кафы дают в честь друг друга торжественные обеды и т. д.[224]

Между тем уже в 1365 г. генуэзцы Кафы захватили у княжества Феодоро город Солдайю (современный Судак) с прилегающей к нему округой. Это княжество являлось вассалом Золотой Орды, и формально Мамай должен был бы защищать его в конфликте с внешними врагами. Однако бекляри-бек предпочел закрыть глаза на действия генуэзцев, поскольку сотрудничество с ними было для него более выгодным, чем защита интересов маленького греческого государства. Последствия его вероломного поведения по отношению к феодоритам стали очевидны только к 1375 г., когда Мамай, как мы помним, был окончательно вытеснен из Сарая и стал больше внимания уделять владениям, оставшимся под его контролем, в том числе — Крыму. Неожиданно для себя он обнаружил, что за десять лет, прошедшие с захвата генуэзцами Солдайи, их владения подобрались едва ли не вплотную к его собственной ставке в Солхате, а сами Кафа и Солдайя превратились в хорошо укрепленные крепости!

Бекляри-бек в полной мере понимал опасность, которой ему грозило наличие почти в сердце его владений двух хорошо укрепленных генуэзских крепостей. И чтобы обезопасить себя, принял весьма решительные меры. Прежде всего он конфисковал у генуэзцев 18 селений Судакской долины, которые были захвачены ими в 1365 г. у княжества Феодоро вместе с самим Судаком.[225] Таким образом, Мамаю удалось отодвинуть генуэзские владения от своей ставки в Солхате. Кроме того, он распорядился обнести крепостными стенами город Солхат, что само по себе являлось актом беспрецедентным, ибо золотоордынские города традиционно стен не имели. Причем, по некоторым сведениям, Мамай повелел везти камень для строительства стен из Судака, откуда генуэзцы доставляли его для собственных нужд![226]

Не ограничиваясь силовыми действиями против генуэзцев, Мамай решил ограничить их влияние и экономическими мерами, поскольку прекрасно осознавал монополистические устремления итальянских купцов в золотоордынской торговле. Так, он еще в 1372 г. от имени «своего» хана Мухаммада выдал ярлык торговцам польского города Кракова, предоставив им существенные льготы в торговле с Золотой Ордой. А в 1379/1380 г. аналогичный ярлык был пожалован и купцам Львова — главного конкурента Кракова.[227] Таким образом, Мамай существенно активизировал сухопутную торговлю Золотой Орды с Европой, уменьшив зависимость ордынской экономики от воли итальянских торговых республик. А чтобы еще больше уменьшить торговое значение генуэзских (а заодно и венецианских) факторий в Причерноморье, Мамай поддержал существование Порто-Пизано, принадлежавшего, как это следует из названия, еще одной итальянской торговой республике Пизе. Этот порт был почти до основания разрушен ханом Джанибеком во время войны с венецианцами в 1344 г.,[228] однако известно, что еще в 1373 г. он функционировал и просуществовал до первой половины XV в.[229] По-видимому, его возрождение было связано именно с деятельностью Мамая.

В таких условиях генуэзцам приходилось смириться с аннексией бекляри-беком поселений Судакской долины и поддерживать с ним добрососедские отношения.

О противостоянии Мамая с литовскими князьями

Деятельность Мамая пришлась на время, когда могущество Золотой Орды ушло в прошлое. Государства, еще сравнительно недавно трепетавшие перед ордынскими ханами и являвшиеся всего лишь пассивными жертвами набегов ханских войск, теперь получили возможность отплатить за прежние обиды и сами перешли в наступление.

Одним из таких государств, имевших давние претензии к Золотой Орде, стала Литва — вернее, Великое княжество Литовское, в течение всего лишь нескольких десятилетий правления князей Гедимина и его сына Ольгерда превратившееся из небольшого владения в огромную державу «от моря до моря». Отношения Литвы с Золотой Ордой, напряженные еще с конца 1340-х гг., со времени правления хана Джанибека, десятилетие спустя переросли в откровенно враждебные.[230] С литовскими-то князьями и пришлось столкнуться Мамаю практически уже в самом начале своей деятельности на посту бекляри-бека.

«Великая замятия» в Золотой Орде дала князю Ольгерду шанс расширить свои владения за счет золотоордынских областей. Воспользовавшись тем, что в 1362 г. Мамай со «своим» ханом Абдаллахом увел войска юго-западных и южных ордынских наместников в поход на Сарай, литовский правитель осуществил масштабное вторжение в западные пределы Золотой Орды. Кульминацией этого вторжения стала вышеупомянутая битва на р. Синие Воды осенью того же года, в которой Ольгерд разгромил кыркерского даругу Хаджи-бека, солхатского даругу Кутлуг-Бугу и вассала ордынских ханов князя Дмитрия — правителя княжества Феодоро.[231] В результате под контроль литовцев попали южнорусские степи от Днестра до западного побережья Днепра.

Удар литовского князя по владениям Мамая оказался весьма значительным. Причем дело было не только в поражении войск Золотой Орды и даже утрате ордынских территорий — речь шла о существенном сокращении источников дохода. Как сообщают русские летописцы, ордынские эмиры, разгромленные в битве на Синих Водах, отвечали за сбор «выхода» с Подолии, куда направляли своих баскаков. Теперь же литовцы ордынских баскаков вытеснили, а ответственных за сбор выхода «атаманов» (которые были поставлены теми же эмирами-даругами) привлекли на свою сторону.[232] Ольгерд передал захваченные земли под управление сыновей своего брата Кориата, которые в летописных источниках титулуются правителями Подолии.[233] Западнорусские летописцы сообщают, что князья Юрий, Александр и Константин Кориатовичи захватили Подольскую землю, начали возводить укрепления «и баскакомъ выхода не почали давати». В течение короткого времени ордынские наместники оказались окончательно вытеснены из всей Юго-Западной Руси, в которой они присутствовали еще со времен Бату и Берке.[234]

Источники ничего не сообщают об ответных действиях Мамая, однако косвенные сведения позволяют сделать некоторые предположения. Как мы уже отмечали выше, вероятно, именно результаты битвы на Синих Водах заставили бекляри-бека оставить недавно захваченный Сарай и во главе основных сил поспешить на запад своих владений. Хан Абдаллах, оставшийся лишь с небольшим количеством воинов, вскоре был вытеснен из Сарая своим соперником Мюридом. Однако Мамаю удалось хотя бы частично восстановить свои позиции на Западе. Исторические хроники и летописи не сообщают о каком-либо сражении между войсками Мамая и Ольгерда — полагаем, что самого факта прибытия бекляри-бека с многочисленным войском оказалось достаточным, чтобы литовский государь отвел свои войска из Причерноморья, вернув ордынцам часть только что завоеванных у них земель. Однако Подолия осталась под контролем литовцев: только в начале 1390-х гг. хану Токтамышу удалось достичь соглашения с великим князем Ягайло, сыном и преемником Ольгерда, о «выходе» с этих спорных территорий.[235]