КГБ и тайна смерти Кеннеди - Олег Нечипоренко

Освальд ушел из ОВИРа в хорошем настроении. Он сказал, что надеется, что просьба его будет удовлетворена.

В настоящее время Освальд живет в гостинице «Метрополь», никуда не ходит и целыми днями сидит у себя в номере.

За номер он должен платить с 28 октября 30 рублей в сутки. Денег у него осталось 800 рублей.

1 ноября Освальд в беседе с переводчицей сообщил, что если ему откажут, то он не уедет, а вновь обратится в Верховный Совет и таким образом будет настойчиво добиваться удовлетворения своей просьбы. «Я не думаю, — сказал он, — что Верховный Совет был бы настолько жесток ко мне». С Освальдом продолжает работать переводчица Широкова Р.С.

5 ноября 1959 г. Освальд в беседе с переводчицей Широковой рассказал, что 31 октября он посетил посольство США и там заявил о своем отказе от американского гражданства и сообщил о том, что будет просить Верховный Совет СССР о приеме его в советское гражданство. Принявший его сотрудник посольства «не выразил особой радости и заявил, что это его дело», однако он сообщил об этом журналистам.

1, 2 и 3 ноября Освальда посетило много журналистов, в том числе Стивенс, но он отказался с ними разговаривать.

5-го числа один из журналистов прислал ему письмо с билетами в Театр кукол. Освальд сказал, что собирается отослать обратно этот билет».

4 ноября состоялась новая встреча с Освальдом сотрудника разведки. На этот раз с Освальдом беседовал не сотрудник ОВИРа, а сотрудник «Интуриста», назвавшийся Андреем Николаевичем. Опять говорили о причинах, побудивших Освальда испрашивать советское гражданство, о политических взглядах Освальда, его планах на будущее.

Андрей Николаевич пообещал Освальду помощь с обустройством в СССР и предложил встретиться после ноябрьских праздников, то есть дней этак через пять. Праздники прошли, а Андрей Николаевич так и не появился.

Насторожившись, руководители «Интуриста» обратились в 7-й отдел Второго главного управления за разъяснениями, и вскоре контрразведчики выяснили, что с Освальдом встречался представитель ПГУ и беседовал с ним «на предмет возможного использования за рубежом» (Дело Освальда. Т. 1. С. 18).

По моему мнению, имел место довольно обычный в работе спецслужб случай несогласованности действий между подразделениями. Вероятно, кто-то из Первого главного управления, имевший доступ к спискам иностранных туристов, заинтересовался американским «студентом» и решил организовать знакомство с ним с целью зондажа. Возможно, в процессе знакомства, когда сам Освальд поведал о своих намерениях и посещении американского посольства с заявлением об отказе от гражданства, а может быть, уже после беседы оперработник понял, что «не туда попал», и всякая охота к продолжению контакта у него, естественно, пропала. Подтверждением этому может служить факт, что обещанная вторая встреча с Андреем Николаевичем так и не состоялась.

Вообще, внешняя разведка КГБ, как только стало известно об обращении Освальда в посольство США в Москве, прекратила накопление материалов о его пребывании в Советском Союзе, о чем свидетельствует заключительный фрагмент справки 15-го отдела ПГУ, приведенный выше. Никаких дальнейших «выходов» своих сотрудников на Освальда за весь период его проживания в СССР разведка больше не предпринимала.

Знай она о том, что на военно-воздушной базе США в Атсуги вблизи Токио, где служил радарным оператором Освальд, базировался разведывательный американский самолет У-2, вероятнее всего, отношение к нему было бы другим. Но все говорит за то, что разведке не было известно об этом факте, и совершенно очевидно, что Освальд ни в одной из бесед с советскими официальными лицами не сообщил никакой информации по этому поводу, хотя шантажировал этим посольство США во время беседы там 31 октября 1959 года.

Известие о визите Освальда в американское посольство в сочетании с его попыткой самоубийства еще больше встревожило руководство «Интуриста». Ведь теперь к происшествию подключились зарубежные средства массовой информации, что чревато появлением публикаций разного толка, включая и возможные заявления в печати о том, что в Советском Союзе иностранных туристов доводят до самоубийства. Это может нанести ущерб и имиджу, и коммерческим интересам «Интуриста», поскольку отпугнет потенциальных туристов от поездок в СССР. Поэтому руководство опять начинает бить во все колокола.

Новое секретное письмо за подписью заместителя председателя «Интуриста» Бойченко и справка все того же ЭМО за подписью и. о. начальника отдела Б-ва направляется 11 ноября прямо заместителю председателя Совета Министров СССР А.И. Микояну. На письме появляется резолюция:

«МИД — Семенову,

КГБ — Шелепину.

Разобраться и свои предложения внести в УК КПСС. Микоян. 12.11.59» (Дело Освальда. Т. 1. С. 23–24). Анастас Иванович Микоян, как первый заместитель премьера, курировал все советские внешнеторговые организации, включая «Интурист», а также по должности мог давать указания министру иностранных дел и председателю КГБ.

Новое письмо из «Интуриста», поступившее в КГБ по распоряжению Микояна, вновь докладывается заместителю председателя, и следует новая резолюция:

«Зам. начальника ВГУ тов. Щербаку.

Зам. начальника ПГУ тов. Крохину.

Тов. Щербаку.

Прошу вместе с МИД подготовить предложения.

Ивашутин. 13.11.59.

Начальнику 7-го отдела ВГУ тов. Дубасу.

Исполнить.

Щербак. 14.11.59».

Как следует из этих резолюций, теперь вся работа по «проблеме Освальда» (назовем ее так) сосредоточивается в контрразведке КГБ — Втором главном управлении и его «туристическом» 7-м отделе. В разведку письмо написано только для сведения.

Пока шла вся эта переписка и готовились предложения о дальнейшей судьбе упорного американского туриста, настойчиво стремившегося перейти в «новую веру», в 7-й отдел ВГУ поступала текущая информация о его поведении и контактах. Информации было негусто, учитывая его образ жизни и общение лишь с гидом да редкие контакты с представителями ОВИРа.

«В своем «Дневнике» Освальд характеризует период времени между 2 и 15 ноября, когда он продолжал жить в уединении, как «дни крайнего одиночества».

До конца года, не считая нескольких посещений музеев, редко покидал свой номер в гостинице и даже ел в нем. Большую часть времени он посвящал изучению русского языка: «8 часов в день», как записано в его дневнике. Это времяпрепровождение нарушалось только очередным вызовом в паспортный отдел, случайными визитами Риммы Широковой, которая вместе с другими гидами «Интуриста» давала ему уроки русского языка…» (ОКУ. Прил. 13. С. 694–697).