Героические злоключения Бальтазара Кобера - Фредерик Тристан

– Это человек очень способный, – сказал Паслигур, – и приятно осознавать, что мы имеем в Нюрнберге таких выдающихся защитников христианской веры. И куда же вы теперь направляетесь, господин Мюллер?

– Я возвращаюсь в Мангейм вместе со своим дорогим сыном. Мне уже пора навестить свои лавки в Вюрцбурге и Гейдельберге. До свидания – надеюсь, до скорого… И не забывайте: сукно цвета индиго в следующем году удвоится в цене!

Оба отвесили друг другу очень вежливый поклон. Бальтазар сделал прощальный жест рукой. Потом в сопровождении охраны и под взглядами прохожих, которые останавливались на них поглазеть, они отправились в конюшню – седлать лошадей. Каждый шаг, который ему приходилось делать, извлекал из груди Бальтазара глубокий вздох, ведь каждый шаг отдалял его от Урсулы и какой долгой будет эта разлука? Кроме того, ему очень хотелось как-то сообщить ей о своем неожиданном отъезде, заверить ее в том, что он вернется, потому что вернется он непременно… Каммершульце, понимавший его душевное состояние, посоветовал ему написать письмо мастеру-лютнисту, который прочитает его своей дочери, и Бальтазар сделал это, пока готовили лошадей. Доставить драгоценное послание проучили конюху, дав ему щедрые чаевые. Где-то часу в третьем наши друзья выехали за городские ворота, которые закрылись за ними.

– Куда мы направляемся? – спросил Бальтазар.

– В Аугусбург – и как можно скорее! – воскликнул алхимик изменившимся голосом. – Мы должны покинуть Франконию, прежде чем Швангер доложит обо всем случившемся ректору.

– А что будет с Якобом?

– Они подвергнут его пыткам, чтобы вытянуть из него все, что он знает, но он ничего им не скажет. Член «Общества праведных» никогда не выдаст своих братьев, ведь это было бы то же самое, что отвергнуть Бога. В дорогу!

Они пустили лошадей в галоп. Бальтазар был в ужасе от всего происшедшего. Как он теперь понимал, почему Циммерманн называл официальную религию твердокаменной церковью, противопоставляя ее церкви духовной!

К вечеру они прибыли в Вайсбург. Ноги их лошадей были разбиты, да и они сами были неспособны проехать еще хотя бы милю.

Каменный крест на холме возле развилки дорог на околице города указал им, что дом, где их примут на ночлег, находится на площади с фонтаном. Они отправились туда и постучали в дверь, над которой красовалась большая раковина святого Иакова, высеченная на каменной арке. Дверь открыла старуха.

– Что вы ищете? – спросила она надтреснутым голосом.

– Пристанище, – ответил Каммершульце.

– И чем же вы заплатите мне за постой, ребята?

– Своей прибылью, – ответил алхимик.

– Входите, мои добрые братья… – сказала женщина.

Еще один вестник уже попросил приюта у матери в этот вечер. Это был торговец, который встретил Бальтазара возле церкви святого Маврикия в Кобурге несколько месяцев тому назад. Каммершульце представился как Франк Мюллер.

– Итак, ты нашел своего отца? – спросил фламандец. – А я думал, ты сирота!

– Я ему всего лишь приемный отец, – объяснил алхимик.

– Увы, – сказал торговец, – мы все скоро станем сиротами, если не поостережемся!

– Почему вы так считаете? – спросил Каммершульце, усаживаясь за стол.

– Католики решили отвоевать утраченные позиции. Говорят, что Савойя вооружается до зубов, а за ней и Пьемонт!

Они разделили хлеб, пока мать наливала вино.

Бальтазар слышал разговор двух мужчин словно бы в тумане. Утомительное путешествие, тоска по Урсуле, которую ему пришлось оставить, страх за Циммерманна, жалость к миру смешивались в его настроении. На губах у него рождалась молитва: «Господи, пусть из глубины этой тьмы пробьется свет! Люди совсем больны. Они больше не признают Тебя. Религия стала геенной огненной…» Но в этот миг в лучах света, осиявшего убогий зал, где они обедали, появилась Урсула и очень непринужденно села напротив него на стул.

Бальтазар быстро посмотрел на соседей, но они продолжали разговор, как будто бы ничего не произошло. Тогда он погрузился во взгляд и в улыбку Урсулы.

«Как видишь, я пришла с тобой попрощаться, – сказала она ему без слов. – Не печалься, что оставил меня в Нюрнберге. Настанет день, когда мы встретимся вновь».

«О ты, добрая и нежная душа, – воскликнул Бальтазар в теплом молчании своего сердца, – ты, которая открываешь глаза на бесконечные пространства, посмотри, как жалок этот бедный мир, погружающийся во тьму… Лучших людей преследуют, бросают в темницы, пытают. Самые худшие отдают приказы и пытаются потушить свет во имя принципов, которые претендуют называться божественными, но являются лишь пародиями на них».

Но уже – так пловец отталкивается ногой от дна реки и стремительно выныривает на поверхность – Бальтазар устремился сквозь толщу воздуха вверх. Его голова пробила круг миров, и он очутился в океане чистого света, который вмиг проник во все поры его тела, и он сам превратился в свет. Урсула летела рядом с ним через нескончаемое пространство. Счастье чувствовать себя преображенными в этот порыв возвеличивало их и одновременно проникало в них. Им показалось, что, убаюканные в этом нежном сиянии, они уснули.

На следующее утро Каммершульце разбудил своего ученика с петухами. Они оседлали лошадей и пустились дальше в дорогу галопом. Бальтазар, несмотря на то, что вчерашняя встреча с Урсулой возбуждала его, был таким усталым, что еле держался в седле. Поэтому им пришлось попридержать лошадей, чтобы они бежали тише.

– Езжайте вперед, – умолял юноша учителя, – я вас потом догоню…

– Мы останемся вместе, – твердо возразил алхимик. – К тому же скоро мы будем за пределами Франконии.

Через несколько миль их остановил отряд солдат в черных с золотом мундирах, униформе ректората.

– Мы едем из Нюрнберга, – сухо объяснил Каммершульце. – Мой сын и я были приняты его превосходительством Карлом Отто Швангером, который дал нам почетный эскорт, проведший нас до самых городских ворот. А вы здесь останавливаете нас, словно каких-то воров!

Офицер отступил на шаг и отдал честь, весьма раздосадованный.

– Уважаемый господин, вы должны нас понять… Нам отдан приказ обыскивать каждого, кого мы остановим на этой дороге.

Алхимик спросил:

– И вы считаете, что разбойники будут ехать по дороге, когда есть возможность обойти это место прямиком через лес?

– Вы, наверное, правы, уважаемый господин, но я обязан просить вас сойти с лошади, вас и вашего сына, потому что у нас приказ и мы его выполним.

Пришлось им спешиться с коней. Потом им предложили последовать за двумя солдатами до палатки, стоявшей недалеко. Там их принял человек, весь в черном и в шляпе с разноцветными перьями.

Каммершульце представился.

– Господин Мюллер из Мангейма, – сказал ему человек в шляпе с перьями, – у нас есть серьезные основания предполагать, что один молодой человек, почти еще ребенок, бывший до этого студентом Дрезденской семинарии, убежал с помощью одного взрослого, который выдает себя за его отца. Поскольку нам известно, что оба беглеца едут из Нюрнберга и направляются в Аугсбург, согласитесь, что наши подозрения касательно вас вполне оправданны…

– Благодаря небу в мире существует еще немало отцов и сыновей, – ответил Каммершульце.

– Возможно, – согласился человек в шляпе с перьями, – но не все сыновья имеют физический недостаток, отличающий студента, которого мы ищем.

– Откуда вам известно, что мой дорогой Мартин немой? – спросил Каммершульце.

Офицер подскочил от ярости.

– Вам очень хорошо известно, что этот студент разговаривает, но заикается!

И быстро подойдя к Бальтазару, он встряхнул его за плечи:

– Ты умеешь разговаривать, дрянной мальчишка, не так ли? Ты ведь у меня заговоришь?

Конечно же, Бальтазар молчал и знаками показал, что лишен дара речи.

– Стража! Стража! – завопил человек в шляпе с перьями. – Свяжите этих двух мерзавцев и обыщите их, а также их багаж! Быстро!

Наших двоих друзей сразу же сбили с ног, во мгновение ока раздели и привязали к стволу дерева.

Бальтазару было стыдно, что его выставили нагим на всеобщее обозрение, но это чувство не могло сравниться с охватившим его чувством ужаса. Теперь он знал, кто этот предатель, который по приказанию ректора Дитриха Франкенберга сумел проникнуть в братство вестников. Одному-единственному человеку было известно, что он убежал из Дрезденской семинарии и что он ехал по этой дороге в Аугсбург. Итак, этим предателем мог быть только торговец, фламандец, которого они встретили накануне! Таким образом, все братство оказалось в опасности: мать и плотники из Кобурга, печатники Виткоп и Бонгеффер в первую очередь! Это воистину была хитрость, достойная дьявола, – сделать шпионом бродячего торговца!.. Бальтазар, которого раздели догола, дрожал от ярости и холода.

10

Фридрих Каммершульце и Бальтазар Кобер были доставлены в Нюрнберг под усиленной охраной и замкнуты в подземелье дворца Гогенцоллернов. Именно в этой ледяной темнице находился Якоб Циммерманн. В багаже Каммершульце действительно кое-что обнаружили: несколько страниц алхимического текста, а главное, Библию на древнееврейском языке. Этих найденных вещей оказалось достаточно, чтобы заподозрить его в колдовстве – преступлении, вполне официально входившем в компетенцию не только церковных, но и светских судов. Что же касается заметок, которые Бальтазар писал после своих встреч с Урсулой, то их сличили с копией, изъятой у Циммерманна. Было невозможно отрицать, что эти трое как-то связаны между собой.