Азбука осознанности - Бхагван Раджниш

Затем, осознав, что ничего не получается, вы отказываетесь от своей идеи. Вы полностью забываете о ней. Вы начинаете слушать музыку или идете в сад и садитесь под деревом, начинаете делать что-то еще, завариваете чай или разговариваете с кем-то… и тут внезапно, как будто из ниоткуда всплывает имя встреченного вами человека.

В этом весь секрет просветления: оно происходит в расслаблении, оно происходит в состоянии глубочайшего покоя. Расслабление значит капитуляция. Эго означает, что вы напряжены, что вы несете груз тревог — и несете без всякой необходимости.

Вчера уже нет… Есть только сегодня — и даже оно уже прошло. Есть только этот момент…

Вчера вы слушали меня; покончите с этим. Вчера уже больше нет, но ум несет его дальше. Если вы действительно слушали меня вчера, вы не будете носить этого с собой, — потому что, если вы носите это с собой, как вы можете слушать меня сегодня? Дым вчера будет помехой; вы будете слышать сквозь этот дым, сквозь вчера, — и все упустите.

Вчера необходимо отбросить, чтобы вы могли быть в здесь и сейчас…

Прошлое, носимое с собой, создает проблемы. Проблема не в том, что я говорил вчера или что я говорю сегодня, проблема в том, что вы носите вчера и упускаете сегодня…

Нет ни прошлого, ни будущего. Есть только этот момент.

В каждом мгновении всегда есть две альтернативы; вы можете выбрать: быть несчастным или быть счастливым. Посмотрите на это так: в любой ситуации сначала постарайтесь выяснить, что сделает вас несчастным и что сделает вас счастливым.

Когда я был ребенком, мой отец построил красивый дом. Но архитектор обманул его — отец был простодушный человек, — и дом развалился под первыми дождями. Мы как раз собирались в него переехать; еще два-три дня, и мы жили бы в этом доме; а он развалился. Мой отец был далеко; я дал ему телеграмму: «Приезжай немедленно — дом развалился!» Он не приехал, он ничего не ответил. Он приехал, как намечал изначально. И первое, что он сказал мне: «Дурак! Дома больше нет — зачем ты потратил десять рупий на такую длинную телеграмму? Эти десять рупий можно было сохранить! И благодари Бога, что дом обрушился вовремя. Если бы он подождал всего четыре или пять дней, он убил бы всю семью!»

Он устроил праздник и созвал всю деревню. Мне понравилась эта идея! Вся деревня смеялась: «Какая нелепость: твой дом развалился, все так плохо!» А он созвал всех жителей города — городок был небольшой — на праздник, чтобы поблагодарить Бога за то, что он нам помог. Еще четыре дня, и вся семья могла погибнуть! Вот что я называю выбором, умением в любой ситуации выбрать лучшую сторону.

Я никогда в жизни не голосовал. Вся моя семья увлекалась политикой. Все в ней были борцами за свободу Индии, когда она еще оставалась под властью Британии. Они сидели в тюрьме, страдали — естественно, когда страна освободилась, они нашли себя в политике. Мои дяди говорили мне: «Ты же образованный человек; почему же ты не используешь силу своего голоса? Эта сила создает правительство и меняет правительство».

Я отвечал: «Я понимаю, но я не вижу смысла менять одного дурака на другого. Разницы нет; меняются только имена, а все остальное остается по-прежнему». На самом деле, даже лучше оставить старого дурака на прежнем месте, потому что рано или поздно он накопит достаточно богатства, власти, сделает себе имя, добьется славы; он перестанет быть жадным — очевидно, потому что всегда есть точка насыщения.

Когда вы отнимаете власть у прежнего дурака, вы даете ее новому; один был республиканцем, другой — демократ; новый дурак тут же пытается схватить как можно больше — потому что четыре года пролетят быстро, к тому же, скоро он всем надоест. Четыре года он пользуется всем, до чего может дотянуться. Тем временем другая партия привлекает все больше всеобщей симпатии. Это игра. Люди забывают: «Мы уже свергали эту партию». Сколько раз в Америке свергали республиканцев? И сколько раз вы свергали демократов? И сколько еще раз вы будете повторять одно и то же?

Только посчитайте: сколько раз за двести лет свергали одну и ту же партию? Если бы вы были хоть сколько-нибудь разумны, свергнув партию один раз, вы свергли бы ее навсегда! У нее нет ни разума, ни потенциала, ни идеологии — нужно покончить с нею.

Предубежденный глаз слеп; сердце, полное готовых выводов, мертво. Слишком много априорных предположений — и ваш разум начинает терять свою остроту, красоту, интенсивность. Он притупляется. Этот тупой разум и называют интеллектом. Ваша так называемая интеллигенция в действительности не интеллигентна, она просто интеллектуальна. Интеллект — это труп. Вы можете украсить его, можете усыпать его жемчугами, алмазами и изумрудами, но труп все равно остается трупом.

Быть живым — абсолютно другое дело. Разум есть жизнь в превосходной степени; это спонтанность, открытость, уязвимость, беспристрастие, это смелость действовать без заключений. Почему я говорю, что это смелость? Потому что, когда вы действуете исходя из заключений, эти заключения защищают вас, дают вам чувство безопасности. Вы хорошо их знаете, вы умеете их выводить, вы очень эффективны. Действовать без заключений значит действовать в невинности. Нет никакой гарантии, вы можете ошибиться, сбиться с пути.

Тот, кто готов отправиться в исследование, называемое истиной, должен быть готовым совершить множество ошибок, должен уметь рисковать. Можно заблудиться, — но только так достигают. Множество раз сбившись с пути, человек учится не сбиваться. Совершая множество ошибок, человек понимает, что такое ошибка, и учится не делать ошибок. Узнавая, что такое неистина, человек все ближе и ближе подходит к тому, что истинно. Это индивидуальное исследование; вы не можете зависеть от чужих заключений.

Жизнь значит больше, чем просто выживание, но миллионы людей решили просто выживать, а не жить. Единственной их целью в жизни, похоже, является выживание, максимально долгое выживание. Выживание стало их богом, и из-за этого они упустили всю возможность жизни. Потому что, когда выживание становится самоцелью, вы начинаете бояться жить. Жизнь опасна, и необходимо рисковать своим выживанием снова и снова, — только тогда возможно жить.

Если вы слишком привязаны к выживанию, одержимы выживанием, тогда вы стремитесь сохранить безопасность и предсказуемость, а будучи в безопасности и предсказуемости, вы становитесь мертвым. Жизнь теряет жизненное качество. Тогда вы живете лишь поверхностно, без глубин, без высот. Жизнь становится совершенно бесцветной, плоской, скучной. В ней нет приключения, нет исследования, и нет сюрпризов, нет тайн, и ничто никогда не открывается такому человеку. Он остается закрытым существованию, и существование остается закрытым ему. Они никогда не встречаются; общения и общности не происходит.

Посвящение в саньясу означает, что с этого момента целью будет не выживание, а жизнь, не предсказуемость, а жизнь, не безопасность, а жизнь. А один миг интенсивной и тотальной жизни более ценен, чем сотня лет выживания. Выживание не жизнь; это растительное существование.

Настоящий человек не знает никакой другой цели, кроме самой жизни. Его цель — жить тотально. Его цель — жить от момента к моменту, интенсивно, страстно, пылко. Тогда каждое мгновение становится таким драгоценным, таким подарком. И только когда вы знаете эти подарки, вы можете быть благодарны Богу, в вас может возникнуть молитва.

Я считаю идею выживания одним из величайших бедствий, — навязчивую идею, культ выживания, манию выживания. Эта идея не имеет никакой ценности и никакого смысла. Мы здесь не просто для того, чтобы выжить и механически оставаться в живых сто или сто двадцать лет. Мы здесь для того, чтобы жить и узнать жизнь в ее многомерности, узнать жизнь во всем ее богатстве, во всем ее многообразии. И когда человек живет многомерно, исследует все доступные возможности, не уклоняется от брошенного вызова, а делает шаг навстречу, бросается в него с головой, приветствует его и встречает достойно, тогда жизнь становится пылающей, жизнь расцветает. Жизнь узнает свою весну, — и тогда весна остается с вами, где бы вы ни были, весна становится самим вашим климатом, вашей атмосферой.

Самое простое — это самое трудное; трудное не так трудно. Эго всегда готово делать что-то трудное, потому что при этом эго усиливается; ему хорошо. Это похоже на вызов, а эго готово броситься навстречу вызову. Вызов провоцирует его выйти из летаргии. Оно сражается за свои права, оно старается победить, становится агрессивным. Чем больше трудности, тем агрессивнее становится эго. Агрессия — его пища. Вот почему простое — самое трудное. Эго в нем не заинтересовано. В нем эго чувствует что-то вроде смерти. Эго не может потерять контроль, потому что, потеряв контроль, оно потеряет самое себя. Эго не может потерять напряженности, потому что напряжение — сама суть его существования. Если вы не напряжены, если вы расслаблены, эго просто испаряется. Оно не может существовать в расслабленном состоянии сознания; в нем больше нет необходимости.