Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура Катриона - Роберт Стивенсон

- Скверная вышла история, - промолвил он наконец, качая головой.

- Не мы ее затевали, - отозвался я.

- Капитан хотел бы переговорить с твоим другом. Можно и через окно.

- А может, он опять замышляет вероломство, откуда нам знать? - вскричал я.

- Отнюдь, Дэвид, - сказал мистер Риак. - А если б и замышлял, скажу тебе честно: нам бы все равно не набрать на свою сторону людей.

- Вон как! - протянул я.

- Я тебе больше скажу, - продолжал он. - Дело не только в матросах, дело во мне. Я натерпелся страху, Дэви. - Он усмехнулся мне. - Нет, нам нужно одно: чтобы он нас не трогал.

После этого я посовещался с Аланом, и мы все согласились провести переговоры, обязав обе стороны честным словом прервать военные действия. Однако миссия мистера Риака не была этим исчерпана: он стал молить меня о выпивке, да так неотвязно, с такими горькими ссылками на свою прежнюю ко мне доброту, что я под конец подал ему примерно четверть пинты коньяку в жестяной кружке. Он отпил немного, а остальное унес на бак, верно, чтобы разделить со своим капитаном.

Немного спустя капитан, как и было условлено, подошел к одному из окошек рубки; он стоял под дождем, держа руку на перевязи, суровый, бледный, постаревший, и я почувствовал угрызения совести, что стрелял в него.

Алан тотчас навел на его лицо пистолет.

- Уберите эту штуку! - сказал капитан. - Разве я не поручился своим словом, сэр? Или вам угодно меня оскорблять?

- Капитан, боюсь, что ваше слово не прочно, - отвечал Алан. - Вчера вечером вы чинились и рядились, как торговка на базаре, и тоже поручились своим словом, да еще и по рукам ударили для верности - и сами знаете, что из этого вышло. Будь оно проклято, ваше слово!

- Ну, ну, сэр, - сказал капитан. - От сквернословия большого добра не будет. (Сам капитан, надо отдать ему должное, этим пороком никогда не грешил.) Нам и помимо этого есть о чем поговорить. Вы тут натворили бед на бриге, - горько продолжал он. - Мне не хватает людей, чтобы управляться с судном, а старшего помощника, без которого я как без рук, вы пропороли шпагой так, что он отошел, не успев и слова сказать. Мне ничего другого не остается, сэр, как возвратиться в порт Глазго, чтобы пополнить команду, а уж там, с вашего позволения, найдутся люди, которые сумеют с вами сговориться лучше меня.

- Вот как? - сказал Алан. - Что ж, клянусь честью, и мне будет о чем с ними потолковать! Для всякого, кто в этом городе понимает по-английски, у меня будет припасена презабавная история. С одной стороны, пятнадцать душ просмоленных матросов, а с Другой - один мужчина да зеленый юнец. Фу, позорище!

Хозисон покраснел как рак.

- Нет, - продолжал Алан. - Так не выйдет. Хотите, не хотите, а придется вам высадить меня на берег, как договорились.

- Да, но мой старший помощник погиб, - сказал Хозисон. - Каким образом - вам лучше известно. Больше, сэр, никто из нас этого берега не знает, а места здесь очень опасные для судоходства.

- Я предоставляю вам выбор, - сказал Алан. - Можете высадить меня на сушу в Эпине, можете в Ардгуре, в Морвене, Арисейге или Мораре, короче, где вам угодно, в пределах тридцати миль от моей родины, только "не в краю Кемпбеллов. Это большая мишень. Если вы и тут промахнетесь, то покажете себя таким же никудышным моряком, как и воякой. Да в наших местах каждый бедняк на утлой плоскодонке ходит с острова на остров в любую погоду, даже и ночью, если хотите знать.

- Плоскодонка - не бриг, сэр, - возразил капитан. - У нее осадки никакой.

- Тогда извольте, идем в Глазго! - сказал Алан. - По крайней мере хоть посмеемся над вами.

- У меня сейчас не веселье на уме, - сказал капитан. - Только все это будет стоить денег, сэр.

- Что ж, сэр, - сказал Алан. - Я слов на ветер не бросаю. Тридцать гиней, если высадите меня на побережье, шестьдесят - если доставите в ЛохЛинне.

- Но подумайте, сэр: отсюда, где мы сейчас находимся, считанные часы ходу до Арднамерхана, - сказал Хозисон. - Шестьдесят гиней, и я высажу вас там.

- А мне вам в угоду стаптывать сапоги и подвергать себя риску наткнуться на красные мундиры? - воскликнул Алан. - Нет, сэр, желаете получить шестьдесят гиней, так заработайте их сначала и высадите меня на родной земле.

- Это значит ставить под угрозу корабль, сэр, - сказал капитан. - А заодно и вашу жизнь.

- Не хотите, не надо, - сказал Алан.

Капитан нахмурился.

- Задать курс вы хоть как-то могли бы?

- Хм-м, едва ли, - отозвался Алан. - Я, как вы сами видели, скорей воин, а не моряк. А впрочем, меня достаточно часто подбирали и высаживали на этом побережье, надо думать, разберусь, как подойти к берегу.

Капитан все так же хмуро покачал головой.

- Не потеряй я на этом злосчастном рейсе столько денег, - сказал он, - я охотней согласился бы, чтобы вас вздернули, сэр, чем стал рисковать своим бригом. Но будь по-вашему. Как только ветер сменит румб, - а он, если не ошибаюсь, уже меняется, - я двигаюсь в путь. Но должен сказать вам еще одно. Может статься, нам повстречается королевское судно и возьмет нас на абордаж, причем не по моей вине: здесь вдоль всего побережья снуют сторожевые суда, и вы знаете, кого ради их здесь держат. Так вот, сэр, на такой случай вы бы лучше деньги оставить мне.

- Капитан, - сказал Алан. - Если вы завидите вымпел, ваше дело - удирать. А теперь, прослышал я, что у вас на баке опять нехватка спиртного, так не желаете ли меняться: два ведра воды на бутылку коньяку?

Эта заключительная статья договора была добросовестно исполнена обеими сторонами, после чего мы с Аланом смогли, наконец, навести чистоту в рубке и смыть следы, напоминавшие нам о тех, кого мы убили. Мистер же Риак с капитаном вновь обрели возможность блаженствовать на свой лад, иначе говоря - за бутылкой спиртного.

ГЛАВА XII

Я УЗНАЮ О РЫЖЕИ ЛИСЕ

Мы еще не кончили прибирать в капитанской рубке, как с северо-востока поднялся ветер. Он разогнал дождь, показалось солнце.

Здесь я должен остановиться и кое-что пояснить, а читатель пусть соизволит взглянуть на карту. В тот день, когда на море пал туман и мы потопили Аланову лодку, мы шли по проливу Малый Минч. На рассвете после побоища мы заштилевали к востоку от острова Канна, а точнее - между ним и Эрискеем, одним из островов Лонг-Айлендской цепи. Чтобы попасть отсюда в Лох-Линне прямым путем, надо идти проливом Саундоф-Малл. Однако у капитана не было морской карты, и он боялся углубиться с бригом в самую гущу островов, а так как ветер дул попутный, он предпочел обогнуть с запада Тайри и подойти к цели вдоль южного берега обширного острова Малл.

Ветер весь день не менял направления и не стихал, а скорее крепчал; к вечеру он нагнал из-за внешних Гебридов волну. Наш курс, в обход внутренней группы островов, лежал на юго-запад, так что вначале волна набегала с траверза и нас изрядно швыряло с борта на борт. Но с наступлением темноты, когда мы обогнули оконечность Тайри и взяли немного восточное, волна стала бить прямо в корму.

А между тем в первой половине дня, до того как море разыгралось, плыть было очень приятно: ярко сияло солнце, множество гористых островов обступало нас со всех сторон. Мы с Аланом, пользуясь тем, что ветер кормовой, настежь открыли обе двери рубки и покуривали трубочки, набитые превосходным табаком из капитанских запасов. Тогда-то и рассказали мы друг другу о себе, что оказалось в особенности важно для меня, ибо я получил некоторое понятие о диких краях горной Шотландии, где мне так скоро предстояло высадиться. В те дни, когда великое восстание было еще совсем недавним прошлым, тому, кто тайно вступал в страну вереска, не мешало знать, что его там ждет.

Первым подал пример я, рассказав Алану все свои злоключения. Он выслушал меня очень благодушно, и, только когда мне случилось упомянуть моего доброго друга священника Кемпбелла, Алан вспылил и стал кричать, что ненавидит всякого, кто носит это имя.

- Что вы, - сказал я. - Это такой человек, которому только лестно подать руку.

- Не знаю, Кемпбеллу я ничего бы не дал, - сказал Алан. - Разве что пулю в лоб. Я все их племя перестрелял бы, как тетеревов. Если б я даже лежал при смерти, то на коленях дополз бы до своего окна, чтобы пристрелить еще одного.

- Помилуйте, Алан! - вскричал я. - Чем вам так досадили Кемпбеллы?

- А вот слушай, - сказал он. - Ты прекрасно знаещь, что я родом из Эпинских Стюартов. Кемпбеллы же издавна пакостят и вредят моим сородичам, да-да, и земли наши захватывают - и всегда кознями, нет чтобы мечом! - Последние слова он выкрикнул очень громко и стукнул кулаком по столу. Я, признаться, не обратил на это особенного внимания, зная, что так обыкновенно говорит всякий, кто потерпел поражение. - Есть еще и много другого, только все на один манер: лживые слова, лживые бумаги, надувательство, достойное мелочного торговца, - и все под видом законности, от этого еще больше зло берет.

- Когда человек так щедро раздает свои пуговицы, как вы, - заметил я, - он едва ли много смыслит в делах.