Инспектор милиции - Анатолий Безуглов

Я с ними, церковными, никогда дела не имел. И прямо сказал об этом:

— Не знаю, как там у них с зарплатой. Давайте встретимся перед отходом автобуса. Попробую кое-что узнать.

— А где я вас буду искать? — спросила она, опять раздражаясь.

— Или здесь, или в райотделе внутренних дел. — На языке вертелось: «Может быть, в КПЗ». Но только вздохнул.

— А спросить кого?

— Кичатова.

— Запомню… — Она поднялась.

Мы расстались. А я обрадовался: слава богу, есть какое-то дело. Но куда мне обращаться, я, честно говоря, не знал. Значит, надо спросить в РОВДе. И вообще попытаться узнать, что меня ожидает.

Я пошел к майору. Совещание у него закончилось. Все разошлись. Мягкенький посоветовал:

— Загляни сначала в райфо. Там все разъяснят. Ну, а за дополнительными сведениями, если они понадобятся, можешь сходить к преподобному. Это районное начальство вашего отца Леонтия.

О ЧП — ни слова.

В приемной начальника отдела я неожиданно столкнулся с бабой Верой, той самой, у которой была корова Бабочка… Знала бы она, какие у меня неприятности!

Чистенькая, наглаженная Крайнова смиренно ожидала, когда можно будет зайти к майору. Возле нее, плечом подпирая стену, стоял подросток, угрюмо созерцая свои длинные, нескладные мосластые руки.

Крайнова, увидев меня, поклонилась:

— Здравствуйте, товарищ участковый.

Бывать в подобных учреждениях ей, видимо, приходилось не часто. И мне она обрадовалась, как своему.

— По какому делу? — спросил я. Меня обуяла жажда деятельности, единственное, что спасало от тягостных дум. — Может быть, помощь какая-нибудь требуется?

— Благодарю. Спасибочки, — еще раз поклонилась она. — Вот за горемычным пришла, — кивнула старушка на подростка. — Внучок мой, Славка.

Парнишка глянул на меня виновато из-под челки, наискось закрывавшей ему лоб.

— Набедокурил что?

— Из бегов вернули… — вздохнула баба Вера.

И тут я обратил внимание на старенький, видавший виды рюкзак в углу приемной.

Из двери выглянул Мягкенький.

— Заходите, Вера Николаевна. И ты, Миклухо-Маклай… — поманил он паренька.

Славка, подхватив свою поклажу, двинулся вслед за бабкой.

Пропустив их к себе, майор крикнул мне вдогонку:

— Кичатов, после райфо зайди ко мне.

— Слушаюсь, товарищ майор.

Решительно, сегодня мне не дадут киснуть без дела.

С отцом Леонтием, то есть Юрловым Игорем Константиновичем, каким он являлся в миру, история действительно была непростая.

По справке, выданной церковным советом и подписанной старостой, выходило, что он получал около ста пятидесяти рублей. Райфинотдел взимал налог почти половину этой суммы…

— Так как же с него брать алименты? — недоумевал я.

— Двадцать пять процентов, как со всех, — сказал заведующий райфо.

— Исходя из какой суммы — за вычетом налога или без?

— Как со всех — без вычета!

— Да, но у всех подоходный налог всего шесть процентов!

Начальник райфо глянул на меня поверх очков:

— А что вы за него печетесь? Он заводил детей сам, сам разводился… По одежке протягивай ножки.

— Как же получается? — горячился я. — Вы у него взимаете, допустим, семьдесят рублей в месяц и еще алименты тридцать пять рублей. И остается у него около сорока рублей. Есть же человеку надо?!

— У них много постов. — Начальник райфо придвинул к себе счеты. — Великий пост в среднем сорок пять дней, петров пост — двадцать дней, успенский пост — пятнадцать дней, рождественский, он же Филиппов, — сорок дней. Итого — сто двадцать дней. Это только многодневные посты. А еще каждая среда и пятница в течение года, за исключением, правда, святок и сплошных седьмиц. — Он быстро перебрасывал костяшки. — Та-ак… Еще два поста: в день воздвижения креста господня и усекновения главы Иоанна Предтечи. Почти половина года — растительная пища. Между прочим, врачи пишут, очень полезно для здоровья. Далее… Живет он, считайте, в деревне. Имеет приусадебный участок. Жена, опять же, работает. Рублей сто приносит.

— Здорово их механику знаете, — вздохнул я.

— Тридцать лет, поди, с тещей живу. И не помню, чтобы пропустила хоть один пост…

Потом я снова пошел в прокуратуру. Выяснять — так выяснять до конца.

Райпрокурор куда-то спешила.

— Церковь у нас отделена от государства, не так ли, товарищ младший лейтенант?

— Так.

— Стало быть, доходы у нее частные. Не буду говорить, трудовые или нет. Человек все-таки трудится. А с частников у нас налог большой. Тут уж ничего не поделаешь. Не бойтесь, ваш батюшка с голоду не помрет. Прихожане, помимо денег, натурой несут: яйца, молоко, сало, масло, птицу. Какие крестины или отпевание без подношений? У нас, знаете, еще многих захребетников кормят. Русский народ — он добрый…

Выходило так, что я ничем не мог помочь Юрловой. Вернее, ничего нового не узнал.

Когда я рассказал обо всем майору Мягкенькому, в первый раз за весь день лицо его посветлело.

— Постов много, говоришь?.. — улыбнулся он. — Да, здорово наш финансист подсчитал. Ну бог с ними, с попами. А тебе вот еще какое дело. На твой участок направлен проживать Вячеслав Крайнов. К бабушке, стало быть. Ты их видел…

— Так точно, товарищ майор. Крайневу я знаю. Пенсионерка. Муж ее тоже пенсионер. Коммунист…

— Постой, не долдонь. Вячеслав Крайнов был дважды задержан в поездах дальнего следования. На восток двигался. В Сибирь. Романтика, понимаешь, одолела. Парнишка, еще и пятнадцати нет. В город с родителями перебрался шесть лет назад. А город на иного влияет… Один раз задержали в поезде целой компанией. Вернули родителям. Теперь — рецидив. Ну и мелкая кража. В колонию его — жалко. Испортится вконец. А украл с голодухи. Проводники на поездах, подлецы, что делают: берут у таких, как он, последнюю пятерку и езжай, куда хочешь, хоть на край света. Не думают, что у пацанов шиш в кармане остается. А ехать надо пять-шесть суток… Вот и воруют. Короче, хлопца сняли с поезда, а он назвал адрес своей бабки. Может, испугался, что отец снимет ему штаны и взгреет как следует. Родителям сообщили по телефону. Крайнову-старуху вызвали. Они промеж собой решили, чтобы этот самый Миклухо-Маклай пожил в деревне, подальше от дружков. Да и сам задержанный говорит, что хочет жить у бабки. А тебе задание — присмотреть за ним. Найди кого-нибудь постарше его, из комсомольцев. Что называется, настоящего общественного воспитателя. Чтобы занялся с ним. Потом утвердим, все как полагается. Задание ясно?

— Так точно, товарищ майор.

Уже в конце рабочего дня я встретился в РОВДе со следователем райпрокуратуры, который вернулся из Бахмачеевской. Он посмотрел на меня с нескрываемым любопытством и покачал головой:

— Повезло тебе, Кичатов. В рубашке родился… Двенадцатый калибр. С такого расстояния он размозжил бы тебе голову, как перезрелый арбуз… (Я даже сначала не понял, о чем он говорит, потому что Митькина смерть как-то заслонила события, приведшие его в мой кабинет.) Завтра часиков в одиннадцать зайди ко мне. Продолжим разговор…

Я решил сегодня в Бахмачеевскую не возвращаться. Все равно утром надо быть здесь. Завтра же должно состояться вскрытие. Что оно покажет? А если предварительное заключение судмедэксперта, что Герасимов умер с перепоя, не подтвердится?

Но об этом не хотелось думать. Я вообще не мог уже думать и соображать. И так намотался за весь день от прокуратуры в РОВД, из РОВДа в прокуратуру…

Хотя меня и приглашали ночевать к себе сотрудники райотдела, я заказал номер в гостинице «Маныч».

Около гостиницы я встретил Юрлову.

Выслушав меня, она поблагодарила за хлопоты и больше ничего не сказала. В Бахмачеевскую ехать раздумала. Какая-то она была тихая, задумчивая и показалась мне странной.

Это же надо — тащиться за тысячу километров из Москвы, морочить голову райпрокурору, милиции, выслушать то, что сама прекрасно знала, и уехать, ничего не предприняв!

Гостиница «Маныч» еще пахла краской, мебельным лаком и бетонной сыростью.

Я купил талон на переговоры с Калинином, заказал нашу квартиру и попросил дежурную разбудить меня в десять вечера. В номере телефона не было.

Я повалился в постель, и тяжелый сон бросил меня в какую-то бездну. Я совершенно отчетливо понимал, что сплю, что вихрь образов и нелепиц мне только снится, и сознание этого мешало и раздражало.

Но и это мое полузабытье было разрушено. Кто-то прямо над ухом громко и отчетливо произнес: «Ватерлоо».

От этого слова оборвалась тягучая вереница сновидений.

Откуда, почему это слово? Кто его произнес?

В памяти возник растрепанный школьный учебник истории. Битва при Ватерлоо.

Вспомнил! Афиша на кинотеатре. Фильм «Битва при Ватерлоо».

В номере было совсем темно, одиноко, тоскливо. Только я осознал это, как постучала дежурная: