Принц в Бомбее - Суджата Масси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На улицах опасно, но, может, кто-то согласится доставить это в Дунгервади? Супруги только что потеряли дочь и очень хотят, чтобы ее должным образом проводили в последний путь.
– Дочь?
Первин бросила на Мустафу грустный взгляд и произнесла имя, которое они обсуждали совсем недавно:
– Френи Каттингмастер.
– Девушка, которая приходила к вам в понедельник. Но как же так? – Морщины у глаз Мустафы стали глубже обычного.
– Я почти ничего не знаю, – прервала его Первин ради обоюдного блага. – Выясню все точнее после вскрытия. А пока нужно, чтобы за нее помолились.
Мустафа кивнул:
– Тут за углом работает Эрвард Фрамджи, а дом у него на Малабарском холме, рядом с кладбищем. Пойду узнаю, не возьмется ли он доставить. Если нет, отнесу сам.
Мустафа слишком настойчиво ее опекал, но как никто другой умел быстро и умело решать все проблемы. Первин поблагодарила его и пошла наверх, радуясь тому, что хотя бы одно дело, почитай, сделано.
Она зашла в изящную ванную комнату, отделанную зеленой плиткой, – пользовалась ею только она одна – и умылась, воспользовавшись двумя ведрами; прохладная вода и мыло прибавили ей бодрости. Вроде бы удалось смыть с кожи прикосновения тех негодяев, хотя и не забыть про их наглость. Эта травма и смерть Френи, в силу близости во времени, наложились друг на друга; какие-то подробности тонули в дымке, другие проступали с болезненной отчетливостью.
– Пора ехать, Первин-мемсагиб, – позвал Мустафа, когда Первин спустилась вниз, одетая в сари для приемов: фиолетовое, с блеском, из дорогой ткани пайтани[23], с золотыми пальмами на кайме.
Семейный шофер Арман открыл перед Первин дверь «Даймлера», но на лице его не показалось привычной улыбки. То ли он сам видел беспорядки в городе, то ли успел наслушаться от ее отца. Первин устроилась на заднем сиденье с портфелем, саквояжем и отцовским багажом. Мустафа – в руках у него была винтовка – сел впереди, рядом с Арманом. Посмотрел через плечо на Первин, вздохнул:
– Хотел бы я остаться с вами в отеле, помочь по мере сил. Но ваш отец считает, что за Мистри-хаусом необходим присмотр.
«Даймлер» катил по главным улицам города – зрителей на них не осталось. На тротуарах, точно каштаны после бури, валялись английские флажки.
– Удивительно, что никто их не подобрал. Можно же продать, хотя и недорого, – заметил Арман, отнимая руку от руля, чтобы указать на флаги, все еще висевшие на зданиях и фонарных столбах.
– Боюсь, ходить сейчас по улицам с английским флагом – значит напрашиваться на неприятности, – заметила Первин.
– Разве что ты несешь его, чтобы бросить в костер! – мрачно добавил Мустафа.
Арман ехал быстро, довольно скоро они свернули на Аполло-Бандер, где царила привычная суматоха – у резиденции Бомбейского яхт-клуба и отеля «Тадж-Махал-палас» выстроились наемные повозки и автомобили.
– Я выйду здесь, – сказала Первин, которая не любила ждать в очередях.
– Я не вижу вашего отца и брата, – удержал ее Мустафа. – Нужно подождать…
– Да как они разглядят машину? Перед нами еще десяток. Все будет хорошо! – Первин шагнула на тротуар, крепко держа в руке саквояж, обогнула кучку европейцев – они болтали и обнимались. На подходе ко входу в отель она миновала нескольких богато одетых парсов и детишек явно княжеской крови – в тюрбанах, украшенных драгоценными камнями, и сюртучках-акханах.
Мустафа последовал за ней, передал оба чемодана гостиничному носильщику в ливрее и приглушенно осведомился:
– Вы уверены, что больше вам мои услуги не понадобятся?
– Да, обещаю, что никуда не сбегу. Пожалуйста, будьте осторожны по дороге домой.
Первин попыталась сказать взглядом то, что здесь было неуместно произносить вслух: что Мустафа далеко не просто слуга, и, хотя он очень силен, она переживает, как бы с ним чего не случилось.
К стойке портье Первин пробилась не прежде, чем ее дважды оттолкнули англичане, пытавшиеся пролезть вперед. В первый раз она так опешила, что даже не смогла подобрать слов, но, когда то же самое повторилось, она пихнула нахала краем своего саквояжа и не двинулась с места.
Ну и неразбериха, подумала она: не только англичане, тут же и индийцы – торговцы всякими безделушками, местная аристократия и даже пес-грейхаунд, растянувшийся перед внушительной горой чемоданов с гербом какого-то махараджи.
До стойки из полированного дерева она добралась только через полчаса – за спиной у нее стоял какой-то англо-индиец. Стоило ей назвать свою фамилию, клерк кивнул:
– Вам регистрироваться не обязательно. Ваш отец уже забрал ключ от вашего номера. Триста пятый и триста шестой.
– То есть мой отец наверху?
– Не могу сказать точно. – Клерк уже смотрел ей за плечо, на следующего в очереди. – Коридорный проводит вас и поможет заселиться, если вашего отца нет на месте. Это весь ваш багаж?
– Мой сопровождающий уже передал багаж носильщику, – сказала Первин, слегка обиженная столь пренебрежительным отношением к ее изящному саквояжу от «Вюиттона». – В любом случае мы у вас только на одну ночь.
– Номера забронированы на больший срок, – натянуто произнес клерк. – Иначе нельзя, если вы бронируете номера-люкс во время общегородских праздников.
У кого-то, значит, праздник. У этих людей, с десятками чемоданов, в которых лежат элегантные наряды, шляпы и прочие причиндалы дней на пять светских приемов. А Первин только и надеялась, что беспорядки утихнут и она сможет вернуться домой.
Она встала в очередь к лифту – говорили, что это первый лифт в городе, работающий от электричества. Подъемный механизм изготовили в Германии – покойный мистер Тата с большим почтением относился к немецким механизмам. Именно в Германии самый знаменитый индийский бизнесмен и скончался в 1904 году по ходу визита.
Тяжко, наверное, пришлось его семье после его кончины так далеко от дома! Мысли Первин вернулись к Каттингмастерам – те-то как раз были совсем рядом, когда умерла их дочь. Но горе от этого стало лишь острее. Первин даже перестала досадовать на ночевку в отеле. В конце концов, они с отцом и братом вместе и в безопасности – да и за Гюльназ с мамой можно не переживать, они в надежной крепости, в доме у Банкеров.
Зазвенел колокольчик, возвещая о прибытии лифта, медные двери с изящным узором раскрылись. Изнутри хлынули хорошо одетые европейцы. Первин осталась ждать в стороне, пока последний пассажир покинет лифт, – и тут он, к полной ее неожиданности, к ней обратился:
– Мисс Мистри?
Потрясенная, она тем не менее узнала стройного молодого человека в очках в металлической оправе, с темно-каштановыми волосами чуть длиннее положенного.
– Мистер Сандрингем.
Колин Уайт
