Красный истребитель - Манфред фон Рихтхофен

Единственным более близким к нему человеком, по сравнению с остальными, был тот, кто оказался свидетелем его гибели.

На все Божья воля – таково единственное утешение для души во время войны.

Во времена Бельке 8 сбитых самолетов было вполне внушительным числом. В наши дни часто слышишь, что некоторые авиаторы сбили колоссальное количество самолетов. В связи с этим возникает мнение, что сбить самолет стало легче. Могу заверить всех, кто придерживается такого мнения, что летное дело с каждым месяцем и даже с каждой неделей становится все более трудным. Конечно, с увеличением числа аэропланов растет и возможность сбить вражеский самолет, но в то же время повышается и вероятность быть сбитым самому. Оружие наших врагов неуклонно совершенствуется, а их число увеличивается. Когда мой друг Иммельман сбил свой первый самолет, ему повезло, потому что у его противника даже не было пулемета. Такие безобидные маленькие самолеты в наше время можно найти лишь на тренировочных аэродромах для новичков.

9 ноября 1916 года я отправился на встречу с врагом вместе со своим младшим товарищем восемнадцатилетним Иммельманом. Мы оба были членами эскадрильи истребителей Бельке, встречались раньше, и у нас сложились хорошие отношения. Чувство товарищества – это очень важно. Мы приступили к делу. К тому времени я сбил уже 7 самолетов, а Иммельман – 5. Для того времени это было много.

Мы пересекли линию фронта и увидели эскадрилью бомбардировщиков. Они шли с наглой уверенностью и в огромном количестве, что было обычным делом во время битвы на Сомме. Думаю, к нам приближалось 40 или 50 машин, не могу сказать точно. Они выбрали цель для бомбардировки недалеко от нашего аэродрома. Я добрался до них, когда они почти достигли своей цели. Я приблизился к последней машине. Мои первые выстрелы вывели из строя вражеского пулеметчика. Возможно, они задели и пилота. Во всяком случае, он решил приземлиться вместе со своими бомбами. Я сделал еще несколько выстрелов, чтобы ускорить его спуск. Он упал неподалеку от нашего аэродрома в Лагникурте.

Пока я сражался со своим противником, Иммельман сбил другого англичанина, и тот упал рядом с моим. Мы оба быстро полетели обратно, чтобы успеть взглянуть на сбитые нами машины. Прыгнув в автомобиль, мы поехали к тому месту, где лежали наши жертвы, при этом нам пришлось долго бежать через поле. Было очень жарко. Я расстегнул одежду. Китель и пилотка вообще остались в машине. Зато прихватил с собой большую палку. Мои сапоги были по колено в грязи. Я выглядел как бродяга, когда добрался до места, где находилась моя жертва. Тем временем вокруг собралось множество народа.

Неподалеку стояла группа офицеров. Я подошел поприветствовать их и попросил того, кто был ближе ко мне, рассказать, как выглядел воздушный бой со стороны. Всегда интересно узнать мнение людей, находящихся внизу, на земле. Мне рассказали, что английские самолеты сбросили бомбы, а на сбитом аэроплане они сохранились.

Офицер, сообщивший эту информацию, взял меня под руку, подвел к другим офицерам и, спросив мое имя, представил им. Мне это не понравилось, так как моя одежда была в полном беспорядке. Офицеры же выглядели как на параде – с иголочки. Я был представлен странному, на мой взгляд, человеку в генеральских брюках, с орденом на шее, в каких-то непонятных погонах и с необычно юным лицом. Пока мы разговаривали, я застегнул одежду и принял более или менее бравый вид.

Я понятия не имел, кем был этот офицер. Попрощавшись, я вернулся к себе. Вечером мне сообщили по телефону, что человек, с которым я разговаривал, – его высочество великий герцог Сакс-Кобург-Готский22. Мне было приказано явиться к нему. Оказывается, англичане намеревались разбомбить его штаб-квартиру, а я помог отвести эту угрозу и был награжден за храбрость медалью герцога Сакс-Кобург-Готского.

Я всегда с удовольствием смотрю на эту медаль, вспоминая то приключение.

Я был чрезвычайно горд, когда в один прекрасный день мне сообщили, что летчик, которого я сбил 23 ноября 1916 года, был, что называется, английским Иммельманом.

По характеру боя мне было ясно, что я сбиваю первоклассного летчика.

Однажды в беспечном настроении я отправился на охоту, как вдруг заметил троих англичан, которые, видимо, тоже вышли поохотиться. Они заинтересовались мной. Поскольку мне хотелось подраться, я не стал разочаровывать их.

Я летел на меньшей высоте, выжидая, когда один из моих английских «друзей» попытается свалиться на меня сверху. Очень скоро он спланировал, желая сбить меня сзади. После пяти выстрелов ему пришлось прекратить стрельбу, так как я резко повернул и отклонился от курса.

Англичанин пытался настигнуть меня с тыла, в то время как я старался зайти ему в хвост. Таким образом мы кружили, как сумасшедшие, один за другим на высоте примерно 3 тысячи метров.

Сначала мы сделали двадцать кругов влево, затем тридцать кругов вправо. Каждый старался зайти сзади и сверху.

Я быстро понял, что имею дело не с новичком. У него не было ни малейшего намерения прекратить бой. Он летел в «коробке», которая прекрасно маневрировала. Однако моя «упаковка» была лучше при наборе высоты. Наконец мне удалось зайти сверху в хвост моему английскому «партнеру по вальсу».

Когда мы спустились на высоту 2 тысячи метров, ничего не добившись, моему противнику следовало бы понять, что ему пора убираться восвояси. Ветер дул в благоприятном для меня направлении, все более приближая нас к немецким позициям. Наконец мы оказались над Бапомом, примерно в полумиле от линии расположения немецких войск. Парень был полон отваги, и, когда мы опустились на высоту около 3 тысяч метров, весело помахал мне рукой, словно спрашивая: «Ну, как дела?»

Круги, которые мы описывали, гоняясь друг за другом, были такими маленькими, что составляли в диаметре, вероятно, не более 100 метров. У меня было время хорошенько рассмотреть своего противника. Я видел каждый поворот его головы. Если бы на нем не было шлема, то была бы видна и мимика.

Мой англичанин был хорошим охотником, но постепенно ситуация становилась все опаснее для него. Ему надо было решить, что делать: приземлиться на немецкой земле или вернуться в расположение английских войск. Конечно, он пытался сделать последнее, прилагая тщетные усилия спастись от меня, делая петли и тому подобные фокусы. В это время его первые пули пролетели близко от меня, до сих пор ни один из нас не мог стрелять.

Снизившись до 100 метров, он предпринял попытку уйти от меня и полетел зигзагообразно, чтобы затруднить обстрел с земли. Это был самый благоприятный момент для меня. Я преследовал его на высоте 50–80 метров, все время стреляя. Англичанин просто не мог не упасть, но мой пулемет вдруг заклинило, и это чуть не лишило меня победы.