В твоих пылких объятиях - Маргарет Мур

- Кто-нибудь захватил карты? Пока сэр Ричард будет исполнять свой супружеский долг, мы успеем сыграть партию в криббедж.

Ричард задернул полог, откинулся на подушки и, заложив руки за голову, предался размышлениям. Ситуация, в которой он оказался, была исполнена печальной иронии.

Он сгорал от страсти к мистрис Лонгберн, она же на дух его не переносила. Если бы Минетта об этом узнала, то наверняка сказала бы, что судьба избрала эту женщину своим орудием, чтобы рассчитаться с ним за его беспутную жизнь.

Когда он вошел в брачные покои и увидел Элиссу в одной рубашке и с распущенными по плечам волосами, то подумал, что более красивой женщины ему не доводилось встречать за всю свою жизнь.

Хотя она побывала уже замужем и имела шестилетнего сына, в ней чувствовалась незащищенность и чистота юной девушки. С другой стороны, временами она вела себя так" что Ричарду начинало казаться, будто ее незащищенность всего лишь плод его фантазии.

"Что ж, - подумал Ричард, призывая на помощь чувство юмора, которое всегда выручало его в затруднительных ситуациях, - женитьба на мистрис Лонгберн - не худшее из того, что король мог от меня потребовать. Ведь я в свое время поклялся служить ему на поле брани, и его величество мог послать меня на войну. Так что не будем печалиться - жизнь продолжается".

Просто ему придется начинать все с самого начала.

Он протянул руку и коснулся плеча Элиссы. И сразу ощутил сковавшее ее напряжение, которое была не в силах ослабить никакая ласка.

- Почему вы так напряжены, мадам? Согласитесь, это я должен ощущать известное неудобство, но никак не вы.

- Ответьте мне, сэр Ричард, - сказала новобрачная, не желая замечать его неуклюжую попытку пошутить, - вам всегда требуется аудитория? Чем бы вы ни занимались?

- Готов с вами согласиться, что компания при сложившихся обстоятельствах нам ни к чему. С другой стороны, эти дамы и господа нас не видят, и если мы будем вести себя тихо, то ничего и не услышат, а это, в свою очередь...

- Я буду вести себя тихо. Делайте поскорее то, что считаете нужным, - и покончим с этим!

- Должен вам заметить, что ваши слова не слишком меня вдохновляют.

- С каких это пор мужья стали нуждаться в том, чтобы жены их вдохновляли? Мужчинам вроде вас поощрение не требуется.

- Мужчинам вроде меня?

- Именно. Таким, у кого накопился бесценный опыт побед по женской части.

- Когда противник сам сдает свои позиции, это нельзя назвать полноценной победой.

- - Скажите, сэр Ричард, вы всегда так много говорите? - с раздражением осведомилась Элисса. - Или все эти ваши слова есть не что иное, как своеобразный пролог, за которым должно начаться основное действие пьесы? Если так, то не тратьте зря время, переходите от слов к действию - тем более что я, как вы совершенно справедливо изволили заметить, давно уже не невинная девушка.

- Девочка моя, - прошептал Ричард, придвигаясь к ней поближе, - пролог или преамбула в пьесе вовсе не литературное излишество, а весьма важная ее часть.

Позвольте продемонстрировать вам, насколько важным - и даже приятным может быть этот самый пролог.

Ричард откинул покрывало, и Элисса поняла, что еще немного - и его обнаженное тело соприкоснется с ее телом.

В следующий момент так и случилось.

- Все будет хорошо, женушка, не волнуйся, - прошептал он.

Взяв ее руку, он не поцеловал ее, а прижал к своей теплой обнаженной груди. Она почувствовала, как бьется у него сердце, и ощутила крепость его мышц.

- Не надо меня бояться.

- Я тебя не боюсь.

- Рад это слышать.

Он прижал ее руку к своему подбородку, чтобы она смогла прикоснуться к его чувственным губам. Щетина у него на лице приятно покалывала ее ладошку.

Все получилось просто, как бы само собой, эти прикосновения возбудили Элиссу.

Даже больше, чем она хотела.

Когда-то, давным-давно, она была влюблена, но теперь позволить себе такую глупость она не может. Вожделение также не должно взять над ней верх. Она будет противиться этому изо всех сил!

- Не надо, не убирай руку, - негромко сказал Ричард, стискивая ее запястье, чтобы не позволить ей отнять пальцы от его губ. - От нее пахнет лавандой.

- Мы у себя в деревне обычно перекладываем лавандой одежду - чтобы моль не завелась, - спокойно объяснила она.

- Точно! - Теперь Ричард прижался к ней всем телом. - Недаром от твоей рубашки исходит более сильный аромат.

Она отстранилась от него, чтобы всмотреться в его лицо - насколько это было возможно в темноте.

- Что ты делаешь?

- Как что? Сочиняю пролог.

Ричард провел пальцами вдоль ворота ее ночной рубашки, легонько прикасаясь к коже. Там, где он до нее дотрагивался, ее тело начинало жечь как огнем.

- Удивительное дело, - прошептал он с таким видом, будто это его и впрямь интересовало. - Рубашка-то льняная. И кружев на ней нет - даже у ворота или вот внизу, на подоле...

Ричард положил руку ей на колено, повел ладонью вверх по ноге к бедру, и у нее перехватило дыхание.

- У меня нет тяги ко всякой мишуре и украшательству, - едва слышно пролепетала Элисса.

- Утилитарная какая-то философия, - заметил Ричард, но руку с ноги убрал, и она с облегчением вздохнула.

Потом его губы оказались в каком-нибудь дюйме от ее лица. Она почувствовала его горячее дыхание у себя на щеке и вздрогнула.

- Должен сказать, что твоя рубашка мне мешает. С другой стороны, вполне может статься, что заниматься этим делом в рубашке тебе нравится больше - в таком случае, конечно, ее лучше оставить.

Прежде чем до нее дошло, что Ричард хочет увидеть ее нагой, он заключил ее в объятия, с силой прижал к себе и поцеловал - то есть сделал то, чего Уильям Лонгберн никогда в постели не делал.

Он целовал ее крепко и нежно - точно так, как, по ее мнению, мужчина должен целовать женщину, которую страстно любит. В его поцелуе не ощущалось желания утвердить свое главенство - скорее, в нем заключалась покорная просьба попытаться разделить с ним радость от взаимного прикосновения губ.

"Что же, интересно знать, он от меня хочет? - Задалась вопросом Элисса. - Равенства в постели? Свободы и раскованности в любви? Неизвестно еще, какой эта свобода окажется на поверку и во что все это выльется".

Элиссе необходимо было основательно это обдумать, а потому она прервала поцелуй и отвернулась. Если бы она этого не сделала, то сил, чтобы противостоять его ласкам, у нее бы не хватило и ей пришлось бы сдаться на милость этого человека и похоронить мечты о будущей не замутненной никакими страстями жизни в Лестере.

- В чем дело? - спросил Ричард.

Она решила, что объясниться хоть как-то необходимо, и прошептала:

- Когда мой муж любил меня, то никогда не целовал.

- Значит, он тебя любил, а ты его - нет?

Элисса беспомощно пожала плечами.

- Я хотела сказать, когда он занимался со мной любовью...

- А ты-то с ним любовью занималась?

- Как же иначе - ведь у меня от него ребенок - Вы, мадам, опять не правильно меня поняли, - негромко и нежно произнес Ричард. В его голосе проступило сочувствие и понимание. - Я хотел узнать, нравилось ли тебе заниматься с ним любовью?

- Жена должна подчиняться мужу и исполнять его желания.

- Ага! Стало быть, поскольку теперь я твой муж, то имею полное право наброситься на тебя и в самой грубой форме тобой овладеть - как примерно овладевают дешевой шлюхой в борделе - и не услышу при этом от тебя ни единого словечка жалобы?

Он сравнил ее с дешевой шлюхой!

Хотя Элисса не пыталась прежде выразить словами то, что она испытывала, когда Уильям Лонгберн овладевал ею, сравнение Ричарда, как ни странно, лучше всего определяло ее тогдашние ощущения.

- Ты упомянула также, что родила ему ребенка, - произнес Ричард, в голосе которого теперь слышалась ирония. - Считается, что для того, чтобы зачать дитя, женщине требуется иметь нерастраченные запасы любви и страсти. Значит, ты все-таки испытывала к нему какие-то чувства?

Элисса не заметила - или не захотела замечать - Иронии в его голосе, и она сказала то, что думала:

- Это мужчины так считают - во всяком случае, они любят об этом поговорить! Чтобы им было удобнее отметать обвинения в изнасиловании! Если женщина забеременела, значит, она испытывала к мужчине подлинные чувства вот как они рассуждают. Между тем многие женщины, если как следует их расспросить, скажут вам, что они в момент соития ничего такого не чувствовали. Я - одна из таких женщин и хочу заверить вас, что, занимаясь с мужем любовью, никакого удовольствия не получала и никаких чувств к нему не испытывала!

- Как все это печально, - промурлыкал Ричард, уткнувшись носом ей в плечо.

У него уже сложилось мнение о покойном Уильяме Лонгберне, и он называл его про себя эгоистичным мерзавцем и негодяем.

Хотя разговор с Элиссой получился невеселый, он, во всяком случае, дал в руки Ричарду путеводную нить. Теперь он знал, как вести себя с этой женщиной: нужно было проявлять по отношению к ней максимум терпения, не скупиться на ласки и постоянно себя сдерживать, чтобы ненароком ее не напугать и не допустить какой-нибудь бестактности, вернее, того, что она могла бы принять за грубость или бестактность с его стороны.