Исторический этикет - Мария Ивановна Козьякова

«Новый трактат о вежестве, принятом

во Франции среди добропорядочных людей»

Концепция вежества требовала от каждого члена общества четкого и объективного понимания собственного положения. Никто не имел права узурпировать чужие привилегии, но не следовало допускать и ущемления собственных интересов. В этом смысле весьма характерно замечание по поводу рассаживания во время церемоний: «Что до приглашенных, то, будучи в их числе, не следует самому занимать место, если есть церемониймейстер, их распределяющий <…>». Церемониймейстер – это тот, кто гармонизирует общество, кто твердо знает положение каждого в сословной и придворной иерархии и отводит всем подобающее место. Его отсутствие ставит людей перед дилеммой: нравственный императив требовал скромности и самоуничижения, а светская мораль – уважения к собственному положению в обществе и в государстве. Поэтому Куртэн советовал поступать, исходя из интересов должности или сана, но не забывая о другой – христианской – системе координат.

«Новый трактат» Куртэна – одно из самых популярных в XVII в. сочинений воспитательного жанра. С момента выхода в свет и до 1730 г. оно выдержало как минимум пятнадцать переизданий[25].

Отом, что касается беседы в обществе

Как входить в комнату

С нахальством врываться туда, где находится общество, – признак легкомыслия или тщеславия; когда дозволено войти (за исключением тех случаев, когда речь идет о важном деле, не терпящем отлагательств, или же когда это невозможно сделать незаметно), то, еще не подойдя к собранию, начинать вопить во всю глотку тем, кто нам более всего знаком: «Сударь или сударыня, ваш слуга, желаю доброго дня» и тому подобное свойственно лишь тем, у кого в голове ветер. Напротив, надо подойти потихоньку и поздороваться, будучи совсем рядом и самым скромным тоном.

Следует подождать, пока она (хозяйка) вас заметит, и если она в то время тихо беседует с кем-то другим, то отойти и дождаться, пока она закончит разговор. Если же вам надо сообщить ей нечто срочное, особенно если это касается ее собственных интересов, то следует покрутиться там, где она вас может увидеть, затем со всем уважением приблизиться и громко или тихо сообщить, что следует, в подходящей для того манере.

Надо следить за тем, чтобы походка была скромной, слишком сильно не топать по полу или по земле, не волочить ноги, не идти, словно танцуя, не размахивать в такт руками или головой, но сдерживаться и ступать тихо, не глазея по сторонам.

Если вы подходите к собравшимся и вас вежливо приветствуют или даже поднимаются из любви к вам, то следует воздержаться от того, чтобы усесться на чье-то место; надо сесть на незанятом, даже если оно последнее. Тут нужно помнить, что в высшей степени невежливо садиться, когда вокруг стоят люди, к которым мы обязаны проявлять уважение; сесть можно лишь после того, как сядут они, или по их приказанию.

Как говорить

Тем более нельзя спрашивать, о чем шел разговор, или, если он продолжается, прерывать его неучтивым вопросом: «А кто это сделал или сказал?» – особенно если замечаешь, что все говорится иносказательно.

Глава IV

Новое время

Буржуазное общество

Этикет европейского общества XIX в. определяется характерными чертами и ценностями, присущими буржуазному миру. Их зарождение можно проследить, начиная с эпохи Возрождения. Они во многом сформированы протестантской этикой, отразившей самосознание нового класса. Получив развитие в условиях сословного общества, они по существу отрицают его, противостоя взглядам дворянства. Это трудолюбие – труд воспитывает в человеке христианские добродетели. Не менее важна бережливость, связанная с целым рядом положительных качеств, таких, как аккуратность, умеренность, предусмотрительность, забота о семейном бюджете. Для раннего капитализма характерен особый образ действий: купец бережет свои деньги, рассчитывает расходы в зависимости от доходов. Дворянский поведенческий стереотип прямо противоположен: дворянин живет сегодняшним днем, легкомысленно относясь к расходам и думая о доходах только по необходимости. Бережливость в кругу «благородных» воспринималась негативно, как скупость – постыдное качество, которое следует скрывать.

Поднимающаяся буржуазия дает несколько моделей этосов. Один из самых распространенных типов буржуа – пуритане эпохи Кромвеля. Для них характерны аскетизм и ригоризм, «мирская этика» добродетели, понимаемой в соответствии с религиозными догмами протестантизма. Именно благодаря жесткой дисциплине, запрету на расслабляющие и изнеживающие удовольствия «круглоголовые» одерживали верх над «кавалерами», защищавшими монархию. Скромные прически и темные костюмы, отказ от драгоценностей, предметов роскоши (духов, вееров, кружев, лент, атласных и шелковых тканей и т. п.), даже от косметики у женщин – вот приметы их внешнего облика. Само понятие «круглоголовые» идет от бытового аскетизма защитников парламента, отказа от длинных локонов.

Моральные нормы и поведение отличались особой строгостью. Налагалось табу на развлечения, галантное времяпрепровождение, запрещены были танцы, музыка и искусства. Все это в духе новых религиозных требований объявлялось мирской суетой и грехом. В темной простой одежде с белым воротником, истово верящие в свое дело и предназначение, с оружием или с молитвенником, поющие псалмы – такими были английские пуритане. Но таковы же французские гугеноты, немецкие и швейцарские лютеране и кальвинисты. Похожа на них в своем ригоризме, направленном против «сеньоров» и ранняя итальянская буржуазия – так, во Флоренции в начале XIV в. людям, занимавшим высокие должности, полагалось спать на соломе и жить по-спартански. А последователи Савонаролы сжигали «суету» сего мира на кострах, в том числе произведения Данте, Боккаччо, Петрарки.

Суровая добродетель сменяется респектабельностью, вкусом к удобствам и роскоши по мере того, как буржуазия богатеет и завоевывает власть. Это происходит в Голландии во второй половине XVII в. и в Англии – после буржуазной революции. Буржуазия перенимает дворянский образ жизни, подражает аристократии. Этот процесс можно наблюдать и там, где буржуазия не добилась в это время власти, как, например, во Франции. Здесь замкнутость дворянства усиливает притягательность его статуса. Формируется тип «мещанин во дворянстве» – господин Журден желает владеть шпагой, разбираться в философии и музыке, уметь танцевать, быть галантным, иметь связь со знатной дамой. Это желание живо и в XVIII в.: часовщик Карон становится де Бомарше, а мещанин Аруэ – де Вольтером. Буржуазные писатели накануне революции проповедуют просвещенный гедонизм, советуя избегать страданий и искать удовольствия. Революционные деятели ставили в вину энциклопедистам их сибаритизм. Ценности аристократической культуры, однако, оказались не только чрезвычайно устойчивыми, но и привлекательными даже для революционных лидеров. Об этом, в частности, свидетельствуют «дворянские» имена де Робеспьера и Д’Антона.

XIX в. – время окончательного упрочения господства буржуазии, и победивший класс диктует всему обществу свой взгляд на мир, собственные ценностные установки, определяет правила