Игра на чужом поле - Александра Маринина

Зарип одиноко бродил по жилому корпусу санатория в надежде встретить свою светловолосую красавицу. Он плохо представлял себе, что будет делать, если найдет ее. Может, подойдет и сразу признается в любви. Она не сможет устоять, ни одна женщина не может устоять, когда ей открыто признаешься в своих чувствах. А может быть, он представится кинорежиссером и предложит ей сняться в кино. Все женщины хотят быть актрисами, каждая из них мечтает, что в один прекрасный день к ней на улице подойдет известный режиссер и предложит роль. Он это точно знает, во всех книжках про это написано. А может быть, он все сделает по-другому. Он заманит ее куда-нибудь в тихое место, да вот хоть в коттедж, предложит большие деньги, как дорогой проститутке, займется с ней любовью и сделает то, о чем давно мечтает. Да, он будет душить ее, душить долго, сладострастно, всем телом ощущая ее последние судороги… Ах, как будет хорошо! Только где же ее искать? Спросить, в каком номере она живет? Он даже имени ее не знает. И потом, не надо, чтобы кто-нибудь вспомнил его, когда ее найдут задушенную.

Мама в детстве говорила ему, Зарипу, что он дурачок и что его не будут любить женщины. А вот и неправда! Еще как любят! Потому что он сильный и красивый, все женщины, которые ему отдавались, говорили это. Правда, все они были куда старше его, толстые, смуглые, некрасивые, некоторые – пьяные. Но они его любили! А он мечтал о молодой женщине, хрупкой, изящной, белокожей. И нашел ее. Так неужели же он отступится? Нет, нет и нет. Он будет как тень бродить по этим коридорам, пока не найдет ее.

Скоро ужин. Он пойдет на улицу и будет наблюдать за столовой через окно. Она обязательно придет на ужин, а там уж он ее выследит.

Настя услышала, как щелкнул замок в комнате Регины Аркадьевны, и сразу раздался стук в ее дверь. Зашел Константин, парень, к которому Настя ходила на массаж.

– Прошу прощения, вы – Настя? – Он широко улыбнулся. – Меня зовут Константин, если вы не забыли, я вам делаю массаж.

– Помню, конечно. Проходите.

– Я на секунду. Заходил сейчас к вашей соседке, смотрел ногу. Уже гораздо лучше, завтра сможет ходить. Так вот, она просила, чтобы я зашел в столовую, передал официантке, чтобы ей ужин в номер принесли. А заодно велела у вас поинтересоваться, не составите ли ей компанию.

– Нет, спасибо, я схожу в столовую, – холодно ответила Настя. Ну вот, началось, подумала она. Не мытьем, так катаньем старуха пристраивает меня к себе в компаньонки. Сперва изображала деликатность, а как только появился повод – готова сесть на шею.

– Извините, вероятно, я лезу не в свое дело, но Регина Аркадьевна действительно не может даже встать. Она очень стеснена в движениях и может просто не справиться с едой.

У Насти вспыхнули щеки. «Дрянь, бессердечная дрянь, вот ты кто», – в сердцах сказала она себе.

– Конечно, я поужинаю с ней. Попросите, чтобы мой ужин тоже принесли.

За ужином старуха была молчалива, не досаждала Насте разговорами, за что та в душе была ей благодарна.

– Вас что-то гнетет, Регина Аркадьевна? – решилась спросить Настя.

– Гнетет. Зависимость от денег. – Старуха внезапно засмеялась. – Поймите меня правильно. Я стара. И кроме того – инвалид. Неужели у меня нет права дожить свой век достойно? Всю жизнь я вынуждена была хромать и стесняться этого. Полжизни я, кроме всего прочего, стеснялась своего лица. Вам Дамир рассказывал?

Настя утвердительно кивнула.

– Если бы у меня в молодости были деньги, все было бы по-другому, но сейчас не о том речь. Что прожито – то прожито. Но теперь-то, когда у меня наконец появились деньги, когда меня, скажу без преувеличения, знает весь Город, я все-таки не могу найти подходящую компаньонку, чтобы не чувствовать себя беспомощной и не становиться в тягость окружающим. У меня, Настенька, теперь много денег, я ведь баба суровая, – она снова засмеялась, легко и заразительно, – с тех пор, как несколько моих учеников добились международного признания, ко мне родители с детками валом повалили, хотят, чтобы я и из них маэстро сделала. А за частные уроки я беру дорого. Не потому, Настенька, что я жадная, а потому, что не хочу никому быть в тягость. Это уж здесь, в санатории, я без телефона да на отшибе, поэтому пришлось вас побеспокоить, а если бы я была сейчас дома – да только свистни! Прибегут и молоденькие, и пожилые, и приготовят, и постирают, и подадут, и в сортир под ручки сводят, потому что знают: я хорошо заплачу. Терпеть не могу, когда мне делают одолжение из жалости! Но иногда я думаю: а не было бы у меня этих частных уроков? Что было бы со мной? Увы, дорогая, вынуждена констатировать, что жизнь наша не предназначена для поддержания и укрепления чувства собственного достоинства. Я не очень сумбурно говорю?

– Не очень. Я, во всяком случае, все поняла. Если вас так сильно беспокоит, что я оказываю вам услугу бесплатно и это оскорбляет ваше чувство собственного достоинства… Я правильно поняла ваш монолог?

– Вы умны, Настя, этого у вас не отнимешь. Так что же?

– Подарите мне кисть винограда. Она такая красивая, прямо глаз не оторвать. И, наверное, вкусная.

– На время ужина я ее пристроил поухаживать за больной соседкой, пусть проявит благородство. Главное – она не пошла в столовую. Но как ее удержать в номере весь вечер?

– Хоть бы Дамир скорее вернулся. Ты не звонил в павильон?

– Звонил. Начали второй заказ, категорию «Б». Мне уже пора туда ехать, а тут Зарип этот…

– Проверь еще раз вокруг корпуса. Он может высматривать через окно столовой. С него станется, джигит придурочный.

– Сейчас сделаю.

Влад услышал, как в замке лязгнул ключ. Он легко соскочил с табуретки на кухне и выглянул в прихожую. Рядом с Семеном стояла красивая девушка с волнистыми каштановыми волосами, в светло-серой лайковой куртке, небрежно накинутой на плечи поверх строгого, несколько старомодного платья.

– Знакомьтесь. Света, это Влад, твой партнер по съемке. Мы немного уплотнили график, чтобы вас побыстрее отпустить. Снимать будем завтра с утра, так что вы сегодня подготовьтесь как следует.

Семен открыл «дипломат», вытащил оттуда магнитофон и несколько машинописных листков.

– Вот это – сценарий. Тут все просто, сами разберетесь. Самое главное – музыкальное оформление. Тебе, Влад, уже объясняли, в чем суть. Музыки ровно на тридцать минут, действие нужно уложить в эти рамки. Обращайте внимание на крупные планы. Обычно мы такую подготовку проводим вместе с режиссером, но раз уж ты, Влад, профессиональный актер, я думаю, вы и одни справитесь.

– Справимся, – буркнул Влад, снова взбираясь на табуретку.

– А ты в самом деле профессиональный актер? – с любопытством спросила Света, когда за Семеном закрылась дверь.

– Что, не похоже? Думаешь, маленькие только для цирка годятся? – зло бросил тот. – Чай будешь?

– Буду, – покладисто согласилась Светлана. – Ну чего ты злишься? Подумаешь, спросить нельзя. Просто я таких малышей в жизни не видела.

– Теперь увидела. Давай работать. Тащи магнитофон, послушаем, чего они там наваяли.

Чем дольше крутилась кассета, тем больше Владу становилось не по себе. Он еще не читал сценарий и пытался по музыкальному сопровождению сообразить, каков будет сюжет. За обманчиво красивой, нежной главной темой угадывалось нарастающее напряжение, которое всепоглощающую любовь превращало в убийственную ненависть, требующую незамедлительного выхода, опустошающей разрухи.

Светлана слушала невнимательно, разглядывая стены с посудными шкафами, пила чай, грызла печенье. Когда музыка кончилась, Влад нажал на кнопку перемотки.

– Не наслушался еще? – насмешливо спросила девушка.

– А ты читала сценарий? – ушел от ответа Влад.

– Не-а, – беззаботно протянула она. – Зачем? Мне и так сказали, что это про эдипов комплекс. Мамочка ругает сыночка, а он в отместку мечтает ее изнасиловать. Бр-р, гадость какая. – Она брезгливо поморщилась. – Но с тобой это может быть даже интересно. Я никогда с лилипутом не пробовала.

– Заткнись, дура, – грубо оборвал ее Влад. – Юмор свой прибереги для кобелей. Нам работать нужно.

Света удивленно взглянула на партнера, подошла к нему, обняла и материнским жестом прижала его голову к своей груди.

– Эй, – ласково позвала она, – парень! Давай дружить, а? Только познакомились – и уже собачимся. Нужно играть в дочки-матери – будем играть. Тебе, кстати, объяснили, зачем им такое дурное кино?

– Говорят, что снимаем учебный фильм для института психиатрии.

Влад закрыл глаза и вжался головой в ее мягкую грудь, вдыхая теплый смешанный запах тела и духов.

«А мне, – подумала Света, – они сказали совсем другое. Это будет обыкновенная порнуха для любителей экзотики. И специально предупредили, чтобы я ему об этом не говорила заранее. Похоже, они правы. Этот Влад такой злой, закомплексованный, что у него с перепугу может ничего не получиться. Он ведь наркоман. Завтра перед съемкой вколет дозу – и все пойдет как по маслу. Даже и не вспомнит, что маленький».