Две недели - Роберт Александрович Балакшин

Саша бодро подошел к высокому плечистому мужчине в рабочей куртке.

— Здрасьте, — немного развязно сказал Саша, дотронувшись до локтя мужчины. Мужчина спокойным взглядом сильного человека посмотрел на Сашу, кивнул слегка.

— Вы Шитов? Я работать к вам. — Саша с тягостным чувством ощутил, как тщедушен он рядом с широкогрудым бригадиром.

— Работать? — тоном, когда детям не хотят показать, как глупо то, что они сказали, спросил Шитов и отвел взгляд. — Тебя кто хоть послал-то? — Шитов, прикурив, снова посмотрел на Сашу.

— Ку… Кузьмин, — надеявшийся на такую же приветливость, как и в разговоре с мужиком в тюбетейке, заикнувшись, сказал Саша и тут же увидел Кузьмина. Дядю Диму. Не раз он приходил с капитанами в гости к отцу. Тот же китель на нем с шевронами на рукавах и фуражка с витым шнуром над козырьком.

— Дмитрий Васильевич, — обратился Шитов к Кузьмину, — вы кого посылаете? — Он рукой показал на Сашу. — Посмотрите, мальчишка.

Саша сжал кулаки в карманах. «У, сельпо!»

— Мальчишка? — Кузьмин, увидев Сашу, расплылся в улыбке, привлек его к себе, похлопал по плечу, постучал по груди кулаком, приятельски подмигнул. — Какой мальчишка? — возразил он Шитову. — Мужик. Женить впору!

— Только что, — сказал Шитов, — а тут работать надо.

Саша вспыхнул. Чего они смеются-то надо мной! Надо же, остряки-самоучки. А Кузьмин-то! Когда к отцу приходил, так не разговаривал.

Но тут загудел гудок.

— Гвардейцы! — сказал Шитов.

На призыв Шитова из газона встали те двое, и подошли еще два мужика: один сухощавый, сутулый, в шелковой голубой безрукавке и другой — немного постарше Саши, в гимнастерке со следами споротых погон на плечах.

«Это и вся бригада? — озираясь, подумал Саша. — Я шестой. Чего вшестером сделать можно?»

— Пошли, пошли, — позвал Шитов Сашу. — Не отставай.

— Нашего полку прибыло, — посмеивался парень в гимнастерке.

Идти было недалеко: метрах в двадцати от конторы, возле железнодорожных путей стоял склад. Точнее, здоровенный сарай. Если с сарайкой сравнить — кубатура приличная. В сарайку десять кубов входит, и еще место остается, а сюда верная тысяча влезет.

Саша сел вместе со всеми на асфальт у склада, украдкой пощупал бицепсы. «Ничего, наверное, не слабже, чем у мужиков. Недаром гантелями по утрам занимаюсь».

Мужики переговаривались между собой. Значит, в тюбетейке — Валька Заботин, черноволосый — Эдька, в безрукавке — Володя, а солдат — Серега. Надо запомнить, не спутаться. Что за работа-то тут? Если так сидеть, можно и того дольше работать.

Саша бережно пропускал меж пальцев пробившиеся сквозь асфальт травинки. Какие упрямые! А с виду тонкие, мягкие.

— Здравствуйте, русские богатыри! — С подножки подъехавшей к складу машины спрыгнула одетая в черный халат, кудрявая, с тонким носиком девушка.

— Валечка, золотце, — пытаясь обнять ее, лебезил вокруг девушки Серега.

— Сережа, — наставительно сказал Заботин, — только в нерабочее время.

Мужики засмеялись.

Девушка подошла к складу и, звякая ключами, отперла его. Все поднялись, стали заходить в склад, а на улицу выходили уже в шлемах из тонкого брезента, облегающих голову и прикрывающих шею и плечи. Только Эдька не надел шлем. Он повязал на голову косынку и стал похож на пирата. И грудь волосатая с наколотым на ней кораблем.

— Еще, еще, — говорил Шитов высунувшемуся из кабины шоферу, — еще метр сдавай смело. Тебе чего Кузьмин о шлеме сказал? — спросил он Сашу.

— Нет пока, придут на неделе, так даст. Да ничего, сойдет. — Саша во все глаза смотрел на машину. Так вот она работа: в кузове, тесно навалившись друг на друга, лежали мешки. «Мешочки около дела. И мне их надо таскать?»

— Хорош, — сказал Шитов шоферу и повернулся к Саше. — Нет, не сойдет. Муки в волоса налезет, за неделю не отмоешь. Эдька, у тебя был где-то шлем.

— Отдал, — буркнул Эдька, открывая кузов.

— Заботин, шлема нигде не примечал старого? Посылают человека неснаряженного.

— Кепка где-то тут валялась. — Заботин вынес из склада грязный замасленный комок. Шитов растянул комок. Это действительно оказалась кепка без козырька.

— Нутро у ней чистое, — сказал Заботин.

— Надевай, — Шитов подал кепку. — День в этой проходишь, завтра в своей, а там и шлем будет.

Саша брезгливо натянул кепку. Кладовщица прыснула в руку, даже капельки слюны вылетели из-за ладони. Дура.

Резко хлопнув, упали борта. В воздухе заклубилась прозрачная мучная пыль. Эдька, ругаясь, залез в кузов. Он «наливал»: ставил мешок на попа и коленом толкал его на плечо стоящего внизу грузчика.

— Одна забота: работа до пота, — сказал, посмеиваясь, Заботин, подошел к мешку и понес в склад.

Унимая нервную дрожь, Саша подошел к машине, слегка хлопнул по плотному боку мешка, прижался щекой, услышал, как кисловато пахнет мука, увидел перед глазами тончайшие, как пух, ворсинки холстины. Эдька «налил», но Саша, испугавшись, что мешок может упасть, вскинул руки.

— Не лапай! — зыкнул Эдька. Мешок тяжко шаркнул по шее. Саша, хакнув, напрягся под гнетущей тяжестью.

— Шевелись, чего встал, — крикнул Эдька. Саша шагнул, его качнуло и повело в сторону. Он растерянно заперебирал ногами. «Сейчас упаду!» Чьи-то пальцы твердо уперлись в ребра — Саша чуть не вскрикнул от боли — с силой сжали бока и не дали упасть.

— Не дрожи, — пробасил Володя.

Мешок тяжелел с каждым шагом. Дотащив его до штабеля, начальный ряд которого лежал на полу склада, Саша боком сронил мешок и заторопился назад.

— Э-э! — остановил его подходивший с мешком Заботин. — Ты нам эдак весь штабель развалишь. — Положив свой мешок, он поправил Сашин.

— Учишься где? — спрашивал он, пока они шли к машине.

— В строительном техникуме.

— Ну так, как на стройке кирпичи в перевязку кладут, и здесь тоже, один мешок другой зажимает. Поймешь быстро, нехитра наука.

Теперь Саша уже представлял, что такое мешок, и, принимая следующие мешки, старался спружинить ногами, ослабляя удар, и нес их в склад спорым, как и мужики, шагом. И эти мешки были даже приятны своей мягкой тяжестью, было приятно нести их, слегка подрагивая ногами. «А папаша-то стращал. Досыта! Я еще всем покажу, — со злой и горделивой веселостью думал Саша, — покажу, покажу!»

Машины подходили непрерывно. Шоферы сами раскрывали борта, Эдька перепрыгивал из кузова в кузов. Ни минуты передышки.

— Работа кипит, — не унывал Заботин.

Солнце палило. Пыль, поднимаемая машинами и ногами, оседала медленно.

Саша вспотел, брюки прилипали к ногам, пот тек по груди, жарко висел на бровях и изредка едкой обжигающей капелькой соскальзывал в глаз. Не осталось и следа от приятных ощущений, от хвастливого ребяческого желания удивить мужиков. Плечо, нывшее сначала приятной болью усталости, заломило, и каждый мешок бил по нему с короткой пронзительной болью. Теперь Саша забывал пружинить ногами и только стискивал зубы, чтобы не застонать, когда грубая