Византийские церкви и памятники Константинополя - Никодим Павлович Кондаков

нибудь молельни. Многие из них были также подворьями для разных иностранцев и странноприимными домами, так как список собственных xenodochia – правительством учрежденных приютов слишком не велик, чтобы в этом числе удовлетворять нуждам громадного приморского города и столицы всего христианского Востока. Что все неизвестные по времени основания и именам их основателей монастыри были не велики, и не заключали в себе притом особозамечательных храмовых построек, видно из того, что византийские Историки и описатели с особенным вниманием указывали и описывали все сколько – нибудь выдающиеся обители. Наконец, большинство этих выдающихся монастырей и сохранилось предпочтительно перед церквами, потому что попечение религиозных общин о своих зданиях, при известном авторитете монастырей в Византии, было более действительно, и, главное, постоянно, чем заботы приходов, частных лиц и даже правителей о церквах. До начала VI века мы знаем (по именам) следующие монастыри в Византии: Константина Великого в участке Аркадия (близ форума), Константа, Аэция в Петрионе, Кира en to_v }Elebéicou, Анастасия у водопровода, Валента, Евдоксия, Аймона патриция при Льве Макеле, далее во имя Иова, Ионы, Антония (большой монастырь), Авраамия или Авраамитов[76], св. Дометия мученика[77], св. Евфимия[78], св. Евсевия[79], Павлина, Георгия в Ксилокерке, Ап. Петра, Валенти и Даудата тож, муч. Кириака два монастыря внутри города и за Золотыми воротами (при Льве Макеле), Кирика и Иулиты. Монастыри Феодора Египтянина (четыре, из них два в Петрионе), Феодота, Авива, Афима, Самуила (два katèa tèon Skéuqhn, en Quka_v) Венания, Кийюма, Исаакия, Мары, Марка, Матроны, Максима, Максимины, Неона, Олимпия и др. названы по имени основателей или дарителей своих домов для обителей. Из этих обителей напр. Анфимова – обращена была в монастырь уже во времена иконоборства, находилась где – то в западном углу города, у берега. Сверх того, знаем так называемые монастыри или подворья Египтян, Критян, Сирийцев, Иерусалима, три римских, Харсийский, у ворот этого имени и менее понятные имена обителей: Деспотов, Евкратадов, Пеламидов (будто бы основанный еще при Константине В. Львом Философом за городом), Киклопов, Ликаонов. Монастырь во имя св. Даниила Столпника, столь чтившегося при жизни Львом и Зеноном и скончавшегося в 489 г., возник в том же месте, где подвизался знаменитый аскет, над берегом Босфора, в Анапле и Антоний посетил эту обитель: «А оттоле святой Даниил столпник на горе в теле лежит: а по Данииле на том же столпе сидел Акакий, и той туто же лежит в церкви». Монастырь был выстроен вскоре после смерти подвижника, и аббат его Вавила подписался на соборе Константинопольском при папе Гормизде (514 – 523 г.). Неизвестен строитель монастыря во имя Флора, но Дюканж неправильно считает за имя основателя, тогда как ряд позднейших свидетельств указывает на большой монастырь во имя свв. Флора и Лавра[80] или t%wn Fléwron. Феофан передает, что патриарх св. Павел по низложении удалился в этот монастырь, существовавший где – то около храма ап. Филиппа. Антоний указывает монастырь близ Романовых ворот: «И оттоле святой Флор и Лавер в теле лежат».

Препод. константинопольский Фалассий был основателем монастыря этого имени в V веке, но эта обитель, носившая прозвище «босоногих» twn éanupoèoht%wn, существовала не долго. Подобных религиозных общин в Константинополе в V веке было несколько, и не все оказывались устойчивы и получали здесь оседлость. Так напр., обитель Акоймитов сперва находилась поблизости монастыря св. Мины, где в церкви отправлялась и их служба, а по смерти своего основателя игумна Александра в 430 г. переселилась в Вифинию и вернулась обратно при Геннадии (458 – 471[81]). В это время обитель имела уже определенное место, и так как число монахов было большое, и временно при Анастасии, затем, община отреклась от Церковного единения, то, очевидно, имела и церковь. Никифор Каллист передает также, что игумен Александр перенес свой монастырь от церкви св. Мины к самому устью Понта. Антоний, говоря о службах св. Софии, кратко замечает: «И есть в Цариграде Неусыпающий монастырь: по вся бо недели по церквам неизменно стоят чрез нощь до света, молящи Бога; и тако творят присно; покаянных отцев белцев не держат, но иноков старых и умеющих заучите закону Господню». Можно предполагать, что сам Антоний не был в главном монастыре, расположенном далеко от города и лишь видел службы монахов этой обители, живших в монастыре, находившемся на берегу, недалеко от Ипподрома[82]. Известно, что обители этого имени находились и в других частях византийской империи. Одним из монахов этой обители был Иоанн Калибит, более известный у нас под именем Иоанна Кущника, живший во второй половине V столетия (между 450 – 70 гг.). Вскоре по его смерти, по словам Кедрина, его знатные родители magister militum Евтропий и Феодора построили на месте кущи, им оставленной при своем доме, где он и прожил неузнанный, церковь в память ему или большой странноприимный дом. Часть мощей его была перенесена при папе Формозе в эпоху иконоборства в 706 г. в Рим, в Транстевере, но голова сохранялась в Константинополе, и Антоний[83], описывая церкви по берегу Золотого Рога от св. Лаврентия, упоминает: «и святый Иоанн Кущник лежит у врат двора своего (небольшая часовня), и крест его на железне пососе».

Из этих, хотя косвенных данных, мы можем извлечь себе, однако же, ясное представление о том, что во второй половине V стол. Константинополь уже приготовился к своему представительству для всего христианского Востока, и что народное религиозное движение было настолько уже сильно, что не только не стеснялось нерасположением иди даже еретичеством императоров, напр. Анастасия, но лишь усиливалось и развивалось от этих стеснений. Заслуга Юстиниана состояла именно в том, что он, поняв назначение и роль столицы в христианском мире, приложил всю свою прозорливую политику к достижению ясно усмотренной цели. В его царствование Александрия теряет свою гегемонию и утрачивает просветительную роль на Востоке. Сирия, в первой половине VI столетия воздвигнувшая так много храмовых памятников, со второй половины начинает приходить в упадок, подготовивший и облегчивший мусульманское завоевание страны, ставшей центром борьбы. Раз единение с Римом и Западом со времен владычества Готфов влечет теперь за собою завоевание Италии, как чуждой и враждебной страны, двойную осаду и взятие Рима, и пересадку нововыработанной византийской культуры в прибрежные местности. Утверждение православия и его отождествление с Восточною Римскою Империей совпадает с общею централизацией, строго проводимою государством: его высшим целям подчиняется вся жизнь народов и провинций. Именно в эту эпоху, не смотря на