Бессмертие наемника - Вячеслав Шалыгин

– Шесть, господин рядовой, – едва передвигаясь от усталости, пролепетал воин.

– Вот именно, новобранец, шесть! А знаешь почему?

– Нет.

– Потому, что еще никто, кроме нашего сержанта – это я видел своими глазами, – не успевал подбить более шести целей! Я, правда, тоже смог, но сейчас не об этом. Из нашей батареи выжили четверо! И только потому, что без устали тренировались!

– Ну, как, старший легионер, толковое пополнение? – спросил подошедший сержант.

– В целом да, господин сержант, – ответил Симс, немного опешив от того, что внезапно получил повышение в звании.

– Гоняй их до потери пульса. – Сержант подхватил пробегающего мимо новобранца под локоть, не давая ему свалиться без сил прямо в ручей. – Мне нужны подготовленные зенитчики, а не мишени для вражеских истребителей. Атмосферная авиация у имперцев – гвоздь программы: на скорости в три маха поражают сто семьдесят «ростовых» мишеней с двухсот выстрелов…

Симс понимающе скривился и козырнул. Когда сержант отошел, один из доверенных старшему легионеру новобранцев спросил:

– Что значит «ростовых», господин рядовой?

– Старший легионер… теперь… Хм… – Симс посмаковал звук своего нового звания и ответил менторским тоном ветерана: – «Ростовых» – это значит размером со среднего человека, мальчик. Все, хватит отдыхать! Смена позиции! Пуск!

Старший сержант гоплитов Круг, страшно переживая, что до сих пор не побывал в бою, ходил по тесной канцелярии батальона из угла в угол. За его мучениями снисходительно наблюдал майор. Оба уже не раз участвовали в подобных кампаниях и, как только началась битва, по молчаливому согласию опустили приличную часть строевого устава, обсуждая последние приготовления к предстоящей схватке на земле.

– Не злись, старший сержант, вот возьми сигару… – предложил командир. – У Поднебесной белоглазых хватит на всех.

– Я боевой сержант регулярной армии, а не наемник! И не могу не злиться, глядя, как важно разгуливают эти гниды по долине. Они теперь герои! На абордаж они, видите ли, ходили! Вот спустятся андроиды с орбиты, быстро им хребты в обратную сторону выгнут!

– Нет, Круг, ты не прав, – возразил майор. – Те, что вернулись, уже не просто наемники – они наши наемники! Бойцы армии Необулы. Эллины.

– Сброд они, а не эллины, и не имеет значения, как их воспринимает такой же сброд, – резко ответил Круг.

– Ты сам себе противоречишь. Если это не имеет значения, то чего же ты злишься?

– Я хочу драться…

– Потерпи пару часов. «Автоматы» на орбите уже раскалились, наверное, отстреливаясь. «Фудзи» скоро заставят их пройти через плотные слои атмосферы и затонуть где-нибудь в Эгейском океане. Тогда и наступит наш черед.

– Центаврианам дали дивизию магнитных бронемашин, я слышал.

– К ним ты тоже ревнуешь?

– Нет, они настоящие солдаты, а не легионеры, только все равно непонятно, почему им оказано такое особое внимание…

– Мы – гоплиты, Круг, пехота, расходный материал.

– Пушечное мясо…

– Можно сказать и так. Только жрать это мясо белоглазым не придется! Мы их зажарим первыми! Так, старший сержант?!

– Чтоб мне провалиться, господин майор! Так точно!

В воздухе над городом Альба-Лонга, столицей планеты, кружили атмосферные перехватчики. На них пересела половина оставшихся в живых после орбитального боя пилотов штурмовиков и «Мух». Командир сводной эскады Дремов руководил маневрами лично.

– Нет, ты мне прямо скажи, мы победили в этой стычке или проиграли? – донимал капитана его бессменный ведомый.

– Ни то и ни другое, Боря… – неопределенно ответил капитан.

– Разве так бывает? Мы ушли на планету, «в защиту», а они продолжают нападать. Значит, имперцы победили? – не унимался пилот.

– Зачем тебе это?

– Что?

– Такое четкое разграничение. Война еще не кончилась. Выиграть битву – совсем не значит выиграть кампанию.

– Просто я хочу себя хоть чем-то взбодрить…

– Лучше сделай пару лишних фигур. На атмосферных перехватчиках не летал, наверное, с училища?

– Где-то так… Сейчас взбодрюсь… – Ведомый капитана внезапно ушел вверх и выполнил сложную фигуру высшего пилотажа.

– Осторожнее…

– Да помню я, что не в космосе, Дремов, не переживай… Слушай, а что у нас за пушки установлены?

– Волновые. В атмосфере – как дробовики. Главное – попасть хотя бы в крыло или даже рядом.

– А своих не прихватишь, если эта «дробь» пройдет рядом?

– А ты все-таки попадай…

– А нормальных импульсных орудий не нашлось?

– Не брюзжи. Лучше испытай то, что есть, вон на том истребителе.

– Не пугай меня, Дремов, такой повышенной кровожадностью…

– Это разведчик белоглазых, Боря. Поднебесная начала второй раунд…

Мысленно проклиная себя за то, что останавливаюсь на самом интересном месте, я оторвался от компьютера и устало побрел в спальню. Алена уже спала, и я осторожно, чтобы не потревожить ее, забрался под тонкое одеяло и мгновенно уснул. Я не помню, что снилось мне поначалу, но в один прекрасный момент декорации сновидения стали предельно четкими и яркими. Я сидел посреди обширной лужайки, греясь в лучах ослепительного солнца, и лениво поигрывал сорванной травинкой. В двух шагах от меня сидел осунувшийся и усталый человек в незнакомой униформе. Между нами стояли бутылка темно-красного вина и пара высоких бокалов. Человек налил вино в бокалы и, подняв свой, молча выпил. Я осторожно взял предназначенную, судя по всему, для меня порцию и пригубил. Вкус у напитка был просто божественный. При всем моем скептическом отношении к винам, я не мог удержаться от похвалы:

– Невероятно вкусно!

– Настоящее Исмарское, – сказал человек и, вымученно улыбнувшись, представился: – Капитан Дремов.

– И во сне от тебя покоя нет, – равнодушно констатировал я, повторно прикладываясь к бокалу. – Я угадал? Это твоя затея?

– С книгой? – Дремов кивнул. – Моя…

– Но зачем тебе это? – удивленно спросил я, приканчивая вино.

– Не мне, – возразил капитан, – тебе…

– Меня даже любимая девушка уже считает сумасшедшим! Ты думаешь, что мне это действительно нужно?

– Она же еще с тобой? – спросил Дремов и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Значит, не все потеряно.

– Когда потеряется, будет поздно, – заметил я.

– Это верно, – согласился капитан.

– Ну, так в чем смысл твоего… эксперимента? – не сразу подобрав нужное слово, спросил я.

– Я обязан тебя кое к чему подготовить. Ты должен понять и полюбить мое беспокойное время и существующий в нем мир. Иначе он может серьезно измениться…

– Это связано с моей работой в лаборатории? – неожиданно для себя спросил я.

– Да, – Дремов кивнул. – А ты хорошо соображаешь, когда опускаешь типичные для твоего времени условности и предрассудки.

– Спасибо, – поблагодарил я и попросил: – Налей еще…

Капитан охотно добавил в мой бокал вина и продолжил:

– Я вынужден действовать с максимальной осторожностью, большего поэтому пока сказать не могу. Учти одно: принимая любое решение, ты избежишь ошибки, если будешь помнить о тех людях, что живут и умирают на страницах твоей книги…

– Как загадочно, – я саркастично улыбнулся, – и высокопарно…

– Слушай, Леон, я ведь тоже не мастер изящной словесности, – немного обиженно сказал Дремов. – Наши совместные усилия, возможно, дадут плоды, и книжка примет какую-то законченную форму, но главное в том, что останется в твоей голове. Я надеюсь, это будет глубокая симпатия к моим товарищам и чувство ответственности за их судьбу.

– А погибшие? Как быть с их судьбой? – Я догадывался, что речь идет о какой-то связи между разработками нашей лаборатории и некими событиями в далеком будущем. Вероятно, нам предстоит изобрести нечто принципиальное, и Дремов пытается сделать меня союзником совсем неспроста.

– Извечная проблема выбора между частью и целым, когда и то, и другое составлено из человеческих жизней, – задумчиво произнес Дремов и допил свое вино.

– Если ты готов признать, что это будет и на твоей совести тоже, я, быть может, и соглашусь, – сказал я, развлекаясь безнаказанностью любых слов и поступков во сне.

– Я уже признал, – негромко ответил капитан. – Иначе не стал бы все это затевать… Ладно, отдыхай, завтра я тебе расскажу о самом интересном – о штурме…

С этими словами капитан исчез, словно растворился в поплывших зеленой волной обрывочных сновидениях. Я не запомнил больше ничего, да это было и неважно. Главное уже случилось: в нависших над моей психикой тучах загадочности забрезжил просвет.