Диадема для Золушки - Екатерина Слуднева

- Поставь меня! – потребовала Ульяна.

- Не вздумай подняться – ударишься, - предупредил он, будто бы не слыша ее.

- Не ударюсь, если ты меня опустишь на пол.

- Дорогая моя, я бы с удовольствием сейчас опустил тебя на что-нибудь мягкое и занялся бы с тобой любовью, даже без твоего согласия на это…

- А вот это уже статья…

- Может и статья, но уверен, это выбило бы все твои ужасные мысли на мой счет, которые почему-то поселились в твоей голове этой ночью. И я для этого ни чего не делал.

- Мартин, не надо, - она испугалась.

- Хорошего же ты обо мне мнения, - а он обиделся, - либо еще не понимаешь, что происходит.

- А что происходит?

- Происходит то, что есть одно большое «но», которое не позволяет мне делать ничего того, что я говорил.

Мартин принес ее в свой кабинет и усадил в кресло напротив своего. Он молчал и рассматривал ее, а она все прятала взгляд.

Значит не все так безнадежно.

- Почему ты решила забыть обо всем, как о страшном сне? – спросил он с интонацией психолога, - Я в жизни не поверю, что ты сама при этом не испытывала ни капли удовольствия.

Она молча смотрела куда-то в пустоту, подобную той, которая овладела ей вчера ночью, но к счастью смогла подавить улыбку при мысли об удовольствии. Он был прав, она испытывала его, да еще и какое…

- И ведь я прав!

Она подняла на него большие голубые глаза, только тонкая грань ее ужасных очков отделяла их от него.

Почему голубые? Они ведь у нее карие! Опять он бредит…

- Ты была вчера другой! Совсем другой! – он вспомнил ночь и нежно, и сладко улыбнулся, - Ты не была той Ульяной, которую я знаю. Ты не боялась меня, не нервничала и не трусилось только от одного моего прикосновения. Думаешь, я не знаю, как ты трусишься, когда я просто беру тебя за руку?

И самое ужасное, что все это была чистая правда.

Он помолчал.

- Я вижу, ты совсем не хочешь со мной разговаривать.

Она ничего не ответила.

- В таком случае я должен извиниться за произошедшее вчера, видимо ты действительно не хотела этого… - Мартин сглотнул, внутри стало как-то очень больно и тяжело. Девушка, которая в один момент вдруг стала необходимая, как воздух, убегала от него, отворачивалась только потому, что боялась стать счастливой.

И только теперь Ульяна решила, что не права. Внутри как будто что-то оборвалось, сердце екнуло и затрепетало. И захотелось кричать и доказывать ему, что это не так и он «не правильно ее понял». Кажется, так кричат во всех фильмах про любовь, когда возлюбленный вдруг оказывается совсем не дурак, и понимает все очень правильно.

- Ты не должен извиняться, - тихо проговорила она и вполне приветливо улыбнулась, - Ты ведь не настаивал.

- Значит, меня не посадят? – он обрадовался, хотя практически не показал этого и едва ли растянул уголки губ. Она слегка оттаяла, и выходит его усилия были не напрасны.

- Нет.

- Но все будет по-старому?

- Да.

- И мы только друзья?

- Но ведь это тоже не мало!

- Только не после того, что между нами было, - он грустно улыбнулся, а она впервые смутилась и опустила глаза, не пряча при этом улыбку.

Он смотрел на нее и любовался, и вспоминал ее вчерашнюю. Ее губы слегка припухшие, глаза, почему-то кажущиеся ему голубыми, чуть красноватые, от того, что она не выспалась. Слегка смущенная и растерянная, сегодня она ему нравилась даже больше, чем раньше. И ему хотелось видеть рядом с собой это, вполне совершенное создание каждое утро, всегда!

- Я рад, что ты перестала на меня дуться, - сказал он.

- А я и не дулась, - она рассмеялась.

- Ну да, а кто все утро ходил по квартире, изображая полное безразличие абсолютно ко всему, словно приведение? Карлсон без пропеллера в простыне с красными глазами!

- Да ну тебя! – она уже хотела уйти, и встала с кресла.

- Улита, подожди! – он снова взял ее за руку, Это было странно, но он не знал, как ей все это сказать. И вилять было глупо в его-то «годах», и говорить прямо как-то очень не красиво. И он стоял с легкой улыбкой на светло-розовых губах, гладил ее кисть своими тонкими длинными пальцами, и с нежностью смотрел в глаза.

А она даже не заметила, что он назвал ее другим именем.

- Ты хотел что-то сказать, - напомнила она, когда его молчание несколько затянулось. Для нее было пыткой, вот так просто стоять и видеть его, грустно улыбающиеся, глаза, ощущать нежность прикосновения его тонких пальцев, от которых все тело напрягалось, а в памяти воспроизводилась прошедшая ночь.

- Я хотел тебя попросить, - ему действительно было тяжело это говорить, - В общем,… если вдруг я сегодня стал папой, сообщи мне, пожалуйста.

- И ты, как порядочный человек, женишься на мне? – она улыбнулась.

- Только, если ты сама согласишься на это, - он ответил вполне искренно, - Я был бы рад.

- Чему? – теперь она почему-то смеялась, хотя он говорил вполне серьезные вещи.

- Ребенку.

- Так женись, - она вытащила кисть из его руки и направилась к выходу, - будет у тебя семья и дети.

- А ты за меня пойдешь?

- Я? – она остановилась перед самой дверью и опустила глаза, и говорить сразу «нет» как-то не хотелось, не хотелось его обижать, она и без того его обидела, - А мне еще учиться надо, - обернувшись, ответила она с грустной улыбкой на лице.

- Нет, ну вы совесть имейте! – это снова, как всегда вовремя появилась Настасья, - Улька, твой телефон уже целый час разрывается!

Телефон у Ульяны в данный момент «разрывался» гимном Российской Федерации. Это означало, что звонил ей ни кто-нибудь, а папа – самый любимый и самый понимающий ее мужчина.

Она подняла трубку, а хорошо воспитанные друзья оставили ее наедине с отцом, отправившись пить чай на кухню.

- Да, пап.

- Улик, солнце мое, ты куда пропала? – такой вполне бодрый и любящий тон мог быть у отца только в выходной день, только утром, и только по отношению к любимой дочери, - Не звонишь, дома совсем не появляешься!

- Пап, ну ты же знаешь, чего мне стоит приехать домой, - она скучала по отцу, чувствовала себя виноватой, но ничего изменить не могла и не хотела, - И потом, у меня не было времени.

- Ну, сегодня-то ты приедешь? У меня юбилей все-таки, - с надеждой спросил отец.

- Ты же знаешь, я не могу появляться в подобного рода обществе.

- Улик, когда это все закончится?

- Я не знаю… - она вздохнула, душа ее разрывалась на части.

- Приезжай тогда в другой день, только предупреди меня заранее, чтобы я был дома, хорошо?

- Хорошо, - пообещала Ульяна.

- Тогда до встречи!

- До встречи…

Вышла Ульяна из кабинета Мартина совершенно потухшая, и Настена сразу заволновалась. Близкие друзья всегда чувствуют что-то неладное.