Под знаком мантикоры - Алексей Пехов

Его сшибли лошадью. Несчастный, все еще причитая, закрыл голову руками, стараясь спастись от страшных копыт. Но солдат придержал черное чудовище и что-то сказал. Ули слов не расслышал. Их заглушили раздававшиеся по всей деревне крики о помощи и плач. Этот вселенский стон перекрывал все другие звуки.

Плотник поднял голову. На его небритой физиономии промелькнуло неподдельное изумление. Он начал вставать, и в этот момент кавалерист, наклонившись, ударил человека тяжелым палашом. Даже не ударил, а лениво отмахнулся, словно отгонял от себя надоедливую и очень наглую муху. Мгновенная и едва заметная вспышка стали, в которой отразилось зарево разверзнувшегося на земле ада, – и голова Карлоса лопнула, словно это была перезрелая привезенная с юга Таргеры дыня. Обливаясь кровью, несчастный рухнул под копыта лошади.

Ери, наконец понявший, что все увиденное им происходит отнюдь не во сне, закричал. Мальчиков, прятавшихся у забора, заметили. На миг Ули увидел лицо убийцы Карлоса. Один из незнакомцев что-то сказал стрелкам. Щелкнул арбалет, и тяжелый болт с глухим звуком ударился в доски забора всего лишь в трех пальцах от головы Ули. Это привело мальчика в чувство. Он перестал таращиться на тело убитого плотника, толкнул в плечо Ери и заорал:

– Быстро! Бежим! К реке!

Мальчишки что есть силы припустили в сторону холма. Ули еще никогда в жизни так не бегал. Он был выше и сильнее Ери, так что неудивительно, что на половине дороги успел вырваться вперед. Несся по маленьким острым камешкам, сдирая кожу с подошв и глотая слезы. Он готов был бежать весь день, лишь бы оказаться как можно дальше от того, что сейчас происходило в деревне. Ули уже начал думать, что те страшные люди, которые так просто и буднично убили Карлоса, забыли о них, но за спиной раздался грохот копыт. Постанывая от ужаса, мальчик побежал еще быстрее. Он буквально взлетел на холм. Споткнулся. Упал в траву. Вскочил. И опять побежал. Ери, порядком отставший от своего друга, обернулся и всхлипнул. Двое слуг Искусителя были уже совсем близко. Мальчик приложил все усилия, чтобы страшные всадники его не догнали, но силы были неравны. Солдат, скакавший первым, оказался за спиной Ери и метнул свою короткую пику. Сила броска была такова, что оружие ударило Ери между лопаток, пробило насквозь и пригвоздило к земле. Кавалеристы пронеслись мимо тела и, натянув поводья, остановили коней. Впереди маячила фигурка бегущего к реке Ули. Один из воинов взял прикрепленный к луке седла легкий арбалет, поднял, прицелился в почти достигшего спасительных камышей мальчика. Внезапно второй сказал:

– Не стоит. Он должен уйти.

Стрелок едва заметно пожал плечами, убрал оружие и, развернув коня, направился обратно. За пикой. Напарник проводил его взглядом, вновь посмотрел в сторону реки. Мальчик уже успел скрыться в камышах. Человек усмехнулся, снял с головы шлем, отбросил его в сторону, прямо в траву. Провел рукой по слипшимся от пота волосам. Затем приподнялся на стременах и громко крикнул:

– Это наша земля! Наша!

Его крик разнесся над дремлющей рекой и стеной камышей. Кавалерист бросил последний взгляд на реку, еще раз скривил губы в ухмылке и направился туда, где пылала деревня и разносились крики людей, просящих пощады.

ГЛАВА 3

Si oculis velatis pugnas, scias te adversarii gladium non visurum[14].

– Сегодня мы собрались, чтобы проводить в последний путь Мигеля де Туриссано, графа Майдельского, маршала кавалерии Таргеры, верного сына Святой матери Церкви, и помолиться за его светлую душу, дабы Спаситель принял дитя свое в объятия благостные и провел в райские кущи, где найдется место для всякого праведника. Ибо тот, кто отдал всю свою жизнь на служение стране своей и Спасителю нашему, – праведник. Истинно говорю я вам, чада мои, так помолимся же…

Сидевший в высоком кресле кардинал говорил тихо, едва шевеля губами, но его многократно усиленный магией голос разносился по собору Святого Антония и достигал ушей каждого, кто пришел в этот день проститься с маршалом. Огромный сводчатый зал самого большого в стране собора вместил более семисот человек. Капля в море.

На панихиду съезжались со всей страны. Каждый благородный род счел своим долгом прислать хотя бы одного представителя, дабы почтить память прославленного героя. Тем, кому не удалось попасть в собор, приходилось ждать на улице и в течение нескольких часов мокнуть под проливным дождем. Мелкое провинциальное дворянство, торговцы и славные жители Эскарины безропотно терпели водопады воды, желая лишь одним глазком взглянуть, как Королевские гвардейцы будут выносить гроб.

Несмотря на то что на улице хлестал ливень и было не по-летнему холодно, в соборе царила ужасная духота и давка. К концу трехчасовой службы несколько десятков благородных дам упали в обморок. Их выносили на свежий воздух через боковые двери. Фернан скользнул безучастным взглядом по очередной придворной красотке, которую выводил под руку пожилой дворянин. От дамы явственно разило дорогими и удушающее приторными духами. Ясное дело, от такой вони и капрал кирасиров рухнет в обморок, чего уж говорить о фрейлинах?

Де Суоза подумал, что, будь здесь Рийна, она бы ни за что не упала в обморок. Жена Фернана была сделана из несколько иного теста, чем придворные красотки и фрейлины Ее Величества, и духота для нее была не страшнее весенних штормов в проливе Луниты. Отчего-то именно сейчас «василиску» очень захотелось, чтобы Рийна находилась рядом…

В самом начале церковной службы Фернан специально выбрал себе место возле одной из колонн собора. На нее можно было опереться спиной. К тому же здесь намного прохладнее, чем там, у алтаря. Де Суоза вновь поднял взгляд на куполообразный потолок, расписанный историями из Святой книги. Смотреть вперед не было никакого смысла и возможности. Людей перед маркизом было слишком много, и почти все выше ростом. Так что для изучения оставались лишь порядком наскучившие церковные рисунки или же ближайший проход, по которому то и дело выносили не выдержавших чересчур долгой службы людей.

Фернан счел возможным усмехнуться. Пожалуй, кардинал Хосе Пабло де Стануззи был единственным человеком в Церкви, кого он уважал. Не любил, ибо любить выходцев из Ордена крови Бриана не входило в число достоинств Фернана, но уважал. Уважал за ясные для девяноста с лишним лет мысли и за сочащиеся через каждое второе слово ехидство и желчь, которыми кардинал любил потчевать своих приближенных. Де Суоза ни на секунду не сомневался, что Старый Гриф нарочно затянул эту погребальную мессу на столь неподобающе длительный срок. Кардинал в который раз показывал всем (начиная с короля и его двора и заканчивая церковным Советом), что его рано собрались хоронить. Де Стануззи еще может самостоятельно осуществить столь простую вещь, как трехчасовое выступление перед уважаемыми и влиятельными людьми королевства. И Его Высокопреосвященство будет разглагольствовать о дарах Спасителя еще как минимум час. Назло всем. Так что королю, королеве и всем, кто сейчас находился в соборе, придется набраться терпения, ибо даже им не подобает перебивать кардиналов и прерывать церковные службы. Старый Гриф продолжал вещать, но Фернан слушал краем уха.