Колыбельная белых пираний - Екатерина Алексеевна Ру

бизнес-центра выходит мужчина. Довольно высокий, крепкий, примерно Вериного возраста. Точнее, не выходит, а выплывает из-за синеватых прохладных дверей. Величаво вышагивает вниз по ступенькам, словно павлин по райскому саду. А в двух ступеньках от Веры он вдруг останавливается и внимательно на нее смотрит. Вера тоже замирает, скованная внезапным гибридным чувством, помесью радостной кипучей надежды и смутного утробного ужаса.

Несмотря на рост и телосложение, он чем-то похож на мультяшного ангелочка – из тех, что обычно изображают на открытках. Пшеничные волосы. Молочно-голубые, чуть воспаленные глаза. Вера видит их с необыкновенной, невозможной ясностью, несмотря на расстояние метра в три. И вдруг он улыбается Вере – лучисто и простодушно. Почти как тогда.

5

Не погибший

Вера молча смотрит на него и чувствует, как первая жгучая капля задевает ее за висок. А следом вторая и третья с маху налепляются на плечо. Около сердца непрерывно ныряет что-то тяжелое и вместе с тем теплое, душистое.

Значит, он правда выжил. Он выжил, шумно всплескивается в голове у Веры. Он просто уезжал и теперь вернулся. Все это время он был в Манаусе. Или где-то недалеко оттуда. Где-то рядом с мутной голодной рекой. Он был там на самом деле, а не только во сне.

Вера не в силах пошевельнуться: теплый ныряющий ужас как будто полностью ее парализовал.

Но река не заглотила его, и вот – он снова здесь. Он жив, это ведь правда он, значит, он жив. Ну а как иначе. Он точно жив. Жив.

И это слово еще несколько секунд оглушительно громко выстукивает вместе с сердцем, словно дополнительный, внезапно возникший пульс.

Выживший он кивает Вере, все еще неподвижно стоящей у ступенек «Нового города». А небо в этот момент наконец трескается и обрушивается тяжелой ледяной водой. Он тут же срывается с места, прячется в мордастом внедорожнике, припаркованном возле бизнес-центра. И, победоносно сверкнув фарами, исчезает за поворотом.

Узнал ли он меня? Наверное, узнал. Ведь он кивнул мне и улыбнулся в знак приветствия. Но ничего при этом не сказал. Он должен был сказать хоть что-то, хоть пару слов. Но не сказал.

А что, если мне все показалось?

Внутри нее словно вздрагивает нечто чужеродное, скользкое, очень неудобное.

Верин дом совсем рядом, на соседней улице, и следовало бы немного поднапрячься. Но Вера не спешит к спасительному подъезду. На полсекунды она даже как будто теряет ориентацию. А затем несколько раз задумчиво проходит по крыльцу «Нового города», по нижней ступеньке, словно не замечая обжигающих потоков небесной воды. Чужеродное тело внутри нее наливается необъяснимой рассеянной грустью. Вера внезапно чувствует себя пожилой дамой с Альцгеймером, которая вышла в тапочках на улицу и внезапно заблудилась.

Лишь спустя минут десять она наконец укрывается от стихии, все еще не понимая, что с ней только что произошло. Узнал ли ее выживший Дима Коршунов и правда ли это был он, остается тяжелым, тревожно мерцающим вопросом. Словно привычный мир крутанулся, на секунду повернулся изнаночной стороной, а потом все стало как прежде. И с этим как прежде мгновенно вернулись старые наболевшие сомнения.

Вера медленно поднимается в квартиру, отжимает волосы и забирается на диван, под успокаивающий абрикосовый абажур. Укрывшись пледом, открывает виски «Виски», купленный накануне в магазине «Продукты 24» («Lagavulin», к сожалению, закончился). Промерзший Верин пищевод принимает янтарную жидкость лояльно: когда хочется согреться, уже не до тонкостей. Вполне возможно, что через несколько часов все Верино нутро отчаянно пожалеет о своей лояльности, но что делать, кто не рискует, тот не пьет даже виски «Виски». Обычно Вера рисковать не любит, но только не в подобных случаях.

Уже через минуту вискарное тепло растекается внутри – разгоняет замерзший кровоток, будит бледное продрогшее тело. С той стороны окна стучит дождь, а квартира все больше проваливается в неживую тишину. Эта тишина настолько глубока, что лежащая на диване Вера даже долю секунды сомневается, правда ли она уже вернулась домой и сейчас находится в этой беззвучной гостиной.

Чтобы хоть немного расшевелить пространство и напомнить ему о своем присутствии, Вера включает старенький ноутбук. Он тут же принимается мучительно громко дышать, изо всех сил напрягая свои компьютерные легкие. Вера печатает в поисковике «Дмитрий Коршунов Новый город». Результаты выходят бесполезные, ненужные, нелепые. Ничего информативного. Тогда Вера набирает просто «Новый город бизнесцентр». Открывает «Картинки». Пролистывает одну за другой фотографии бизнес-центра – в основном внешнего вида здания. Парочка изображений сверкающего белизной интерьера. И несколько снимков незнакомых Вере людей. Ничего.

В оконном прямоугольнике, за грудой тюля, деревья и глухая стена дома напротив уже полностью слились с дождем. Все стало одинакового водянистого цвета, ровного, без нюансов. Сплошная серая безжизненность.

Неужели мне и правда все показалось? Вполне возможно. Либо я еще сплю, невольно думается Вере при виде заоконной призрачной серости.

Но тут ее взгляд вновь соскальзывает на экран и замирает на групповой фотографии людей в деловых костюмах.

Вера вздрагивает и резко садится. Словно мир крутанулся снова – неясный, дрожащий, насквозь пропитанный маревом, – и замер на полуобороте.

На снимке запечатлены несколько мужчин среднего возраста – все с самодовольными и сладкими, как разваренные сухофрукты, лицами. Девушка с силиконовыми губами, напоминающими кусочки малосольной форели. Две женщины лет пятидесяти с густо напудренными лицами и золотистыми кренделями волос, тщательно законсервированные благодаря косметическим процедурам. И среди них (как раз между золотисто-крендельными женщинами) стоит Дима Коршунов. Точь-в-точь такой же, как полчаса назад.

У всех в руках бокалы с веселым искрящимся напитком. «Десять лет „Cumdeo“» – поясняется под фотографией.

«Cumdeo», ну конечно, «Cumdeo». Работа в престижной страховой компании вполне ему подходит. В просторном офисе на последнем этаже «Нового города».

Вера делает два резких глотка прямо из бутылки, не отрывая глаз от экрана. Несколько минут сосредоточенно разглядывает Диму Коршунова и его коллег. Виски волна за волной набегает где-то внутри Веры на берег изумления, постепенно его размывая. Лица на фотографии пропитываются солодовым теплом, расплываются, становятся как будто знакомыми. Хотя из заснятых Вера не знает никого, кроме Димы Коршунова. По крайней мере, не помнит. И тем не менее смутное чувство знакомости упрямо плещется в голове. В какой-то момент Вере даже кажется, что она видит на фотографии и свое собственное лицо – на заднем плане, позади одного из мужчин. Но это уже точно невозможно, поскольку на вечеринку в честь юбилея «Cumdeo» она, конечно же, не ходила. Да и вообще ни разу не была в «Новом городе».

Возможно, он даже директор