Снадобье для вдовы - Кэролайн Роу

— Совершенно верно, — печально кивнул Исаак. — И мы сами его добили, вытащив нож из раны.

— А что еще вам оставалось делать? — удивился Беренгер.

— Ничего, — покачал головой лекарь. — Он не смог бы выжить с ножом в спине, и рана была слишком глубокой и широкой, чтобы остановить кровь, это было уже не в нашей власти.

— Друг мой, я видел это оружие. Никто бы не выдержал такого удара, — успокоил его епископ.

— Возможно, — пожал плечами Исаак.

— Но наверняка довольно сложно нанести всаднику такой точный удар, да еще в спину, — заметил епископ.

— Должно быть, они ехали рядом и доверяли друг другу, — предположил капитан.

— Вы хотите сказать, что он был убит другом? — спросил Беренгер.

— Другом или нет, трудно сказать. Но наверняка не тем, кого считаешь своим врагом. С врагами так беспечно себя не ведут.

— Это даст мне кое-какую пищу для размышлений, — сказал епископ. — Благодарю, капитан, за вашу помощь. И Бернат… — добавил он, отпуская обоих мановением руки.

— Ваше преосвященство недовольны тем, что сказал капитан, — заметил Исаак, едва те удалились.

— Это создает определенные трудности, — сказал Беренгер. — Но я уверен, что его смерть — дело рук кастильцев.

— Кастильцев, Ваше преосвященство? — удивился Исаак. — Почему?

— Потому, мой дальновидный друг, — сказал епископ, — что незадолго до своей смерти он был отправлен его величеством наблюдать за событиями в Кастилии. Меня бы не удивило, если бы он обнаружил там нечто любопытное. Несмотря на свое здравомыслие, он не стал бы избегать опасности.

— Это многое объясняет, — кивнул Исаак. — Может быть, он и сам был кастильцем. Мы виделись с ним всего несколько раз, и я заметил в его речи легкий иностранный акцент. Очень легкий.

— Нет. Он был из Арагона, — сказал Беренгер. — И владел многими диалектами. Его мать могла быть уроженкой Кастилии. Это единственное объяснение, которое имеет смысл, мастер Исаак. — И добавил: — Они обнаружили, кто он такой, и послали убийцу избавиться от него. Такое случается по обе стороны границы. Я поражен, что это произошло с ним, и здесь, где он был в относительной безопасности. Я считал его своим другом.

— Мне очень жаль, Ваше преосвященство.

— Существует еще одна возможность, — сказал епископ. — Даже более тревожная.

— Что же это, Ваше преосвященство? — спросил Исаак.

— А если он был предателем? Если он шпионил ради другой страны, один из слуг его величества мог расправиться с ним. Это куда проще, чем арестовать его для суда.

— Вы имеете в виду Улибе Климена, — сказал Исаак.

— С чего вы это взяли, мастер Исаак?

— Два человека работают вместе, Ваше преосвященство, и обсуждают вдвоем какие-то тайные вопросы, при этом по возможности скрывая былое знакомство. Это имеет смысл, если они старые товарищи по оружию.

— Если его убил Улибе, то меня это не касается, и Улибе донесет об этом инциденте его величеству, который может принять какое угодно решение, — сказал Беренгер. — Но все-таки мне кажется, что он убит кастильцами.

— Но зачем этот гипотетический кастилец преследовал его через весь Арагон вплоть до стен города, где убить его — значит подвергнуть себя большому риску? — рассуждая вслух, усмехнулся лекарь. — Нелогично как с военной, так и с дипломатической точек зрения, — тактично добавил он.

— Давайте обсудим это чуть позже, мой дорогой друг, — сказал епископ. — А пока придется разбираться с итогом этого ужасного события. Я пошлю за вами, когда найдется достаточно свободного времени.

— А я должен вернуться домой, чтобы поужинать, Ваше преосвященство, — поклонился Исаак.

— Зачем кому-то понадобилось убивать Паскуаля Робера? — гневно спросила Ракель, накрывая на стол, хотя аппетита у нее не было совершенно.

— Понятия не имею, дорогая моя, — устало отозвался ее отец. Они сидели за трехногим столом во дворе, в приятной густой тени большого дерева. Целый набор превосходно приготовленных блюд, должен был возбудить аппетит любого из сидевших за столом: жареные сардины, нынче же утром доставленные с побережья, овощи, приправленные острым пряным соусом, горошек, посыпанный травами и политый смесью растительного масла и уксуса, и цыплята в абрикосовом соусе. На столе между ними были расставлены сосуды с вином и графины с прохладительными мятными напитками с добавлением лимонов и кислых апельсинов.

— Отец, он выглядел таким безобидным человеком, — сказала Ракель.

— Или же он был дамским угодником? — добавила она. — А вдруг с ним расправился чей-то ревнивый супруг?

— Насколько мне известно — нет, — проворчал Исаак, понимая, что дочь с супругой компанию за столом ему не составят, поскольку напрочь лишены аппетита.

Только близнецы с вожделением уписывали свои любимые блюда, а еще, к их удивлению, им разрешалось вставать из-за стола и делать все, что вздумается.

— Юсуф об этом бы знал, — мрачно сказала Ракель. — Я так и в голову взять не могу, как он ухитряется собирать обо всех столько разных слухов. Меня всегда поражает, почему люди говорят ему о том, к чему он не имеет никакого отношения.

— Это потому, что он имеет обыкновение заглядывать на кухню и беседовать со слугами, — сказал Исаак, — пока мы с тобой в палате возимся с пациентами.

— Впрочем, они и тебе рассказывают все, что угодно, — пробормотала Ракель, откусывая персик.

— Но хозяева и хозяйки никогда не знают столько же, сколько и служанки, — заметила Юдифь.

— Полагаю, так оно и есть? — сказала Ракель, — откладывая недоеденный персик. — Странно, что здесь нет Юсуфа. Я по нему соскучилась.

— Ракель, он не уехал в Тартар, откуда нет возврата, — буркнула ее мать. — Он вернется еще до Высоких праздников. И Даниэль. Ты должна сидеть и вышивать себе приданое. И думать совсем о другом.

— Но мама. Ведь это ты сама сказала…

— Его преосвященство считает, что Паскуаля убил кто-то из чужих, — сказал Исаак, пытаясь сменить тему разговора. — Никто из наших горожан, по его мнению, и пальцем его не тронул.

— А если это незнакомец? — скептически спросила Юдифь. — Но зачем?

— Это обычное дело, — сказал Исаак. — И опасно, если человек путешествует один по пустынной дороге.

— И ты хочешь сказать, что обычный вор зарезал его за деньги и вещи, которые были при нем?

— Нет, дорогая моя. Это сказал Его преосвященство. Я не знаю.

— А кроме того, оставил его в живых, способного назвать имя — или, по крайней мере, описать внешность нападавшего, — ответила она. — А кроме того…

— Даже обычный вор должен знать, что такая беспечность рано или поздно станет для него роковой, — сказал Исаак. — И Паскуаль мог не разглядеть его лица.

— А потом они оставили у него за спиной его мешок с деньгами, документами и сменной одеждой? Все новое и превосходного качества? — с триумфом спросила Юдифь. — Как и превосходного мула. Должно быть, это какой-то невероятно глупый вор.

— Что тебе известно о его вещах? — с любопытством спросил Исаак. — Вместе с ними было запасное полотно, у него была кожаная сумка с внушительной суммой

— денег и какие-то бумаги с текстами на них? — спросил ее муж.

— Я была там, Исаак, и пока вы с Ракель помогали ему, я делала что могла. Я подобрала все, что высыпалось у него из мешка, аккуратно сложила и засунула обратно.

— Письма? Откуда тебе знать, что это были письма?

— Не знаю, Исаак, — ответила Юдифь. — Как я могла это определить? Эти были листы качественной бумаги, и с обеих сторон исписаны.

— И ты положила их вместе с одеждой? — спросил Исаак.

— Конечно. Они высыпались из коричневого шелкового мешочка, очень тяжелого, с белой окантовкой, и я засунула их обратно. Я положила их к одежде и то же самое сделала с золотом, и очень туго завязала мешочек.

— Кто его взял? Ты его видела?

— Взял? — удивилась Юдифь. — Никто. Я доверила его капитану.

— Я должен сообщить об этом Его преосвященству, — пробормотал Исаак, поднимаясь на ноги.

— Только не сейчас, Исаак! — взмолилась Юдифь. — Пожалуйста. На улице стоит такая жара. Его преосвященство поднялся сегодня очень рано утром и почти наверняка сейчас отдыхает. Это не лучшее время для обсуждений. Новости, принесенные твоей матушкой, интересны, но рассказать о них можно и попозже.

Глава 5

Тени деревьев возле маленького ручья становились все длиннее. Трое стражников время от времени сменяли друг друга. Мигель сонно кивал у груды поклажи. Нарсис позевывал, стоя на полянке, а Габриэль крепко спал. Трава шуршала от пробегавших порой порывов ветра, мулы и лошади щипали клевер или дремали, либо при желании подходили к ручью утолить жажду. Вокруг царила тишина.