Эти синие глаза - Патриция Кэбот

— Я знал, что вы как раз подойдете для этой работы, — сказал счастливый граф, — я понял это, как только увидел вас.

В тот момент, когда граф увидел Рейли Стэнтона, тот в беспамятстве лежал лицом вниз в баре местной таверны.

Но Рейли не счел необходимым напоминать своему нанимателю об этом обстоятельстве. Вместо этого он сказал:

— Если только вы мне скажете, где раздобыть теплой воды, я переоденусь, помоюсь и побреюсь…

Таким образом, несколькими часами позже Рейли ехал на лохматом, но резвом коньке, специально пригнанном из конюшни графа. И мальчик, доставивший его, пояснил, что эта лошадка выделена специально для личных надобностей доктора. Мальчик, сообщивший, что его имя Роб и что он назван так в честь давно усопшего древнего короля, был приставлен к Рейли в качестве проводника, готового сопровождать его в поездках по острову, и эту обязанность он принял, по-видимому, без лишних слов и возражений, но со времени начала их путешествия не назвал ни одного примечательного места, если не считать замка Гленденинг, возвышавшегося над деревней. Впрочем, едва ли этим именем можно было назвать ветхие хижины, выстроившиеся вдоль пирса. Замок походил на хищную птицу, примостившуюся на краю утеса примерно на высоте двести футов над уровнем моря.

Утреннее солнце разогнало вчерашний туман, и впервые Рейли получил возможность разглядеть пейзаж и счел его по большей части приятным для взора. Почти все было покрыто снегом, начиная с соломенной кровли «Истерзанного зайца» и до башен замка Гленденинг, а там, где снег начал подтаивать, образовались сосульки. На нескольких доступных взору деревьях ветви тоже покрылись ледяной коркой и подмигивали льдистыми искрами на ярком и холодном зимнем солнце.

В целом пока что Рейли был очень доволен своим решением отправиться на остров Скай. Конечно, люди здесь были простыми, что правда, то правда, за исключением этой мисс Доннегал, которая могла оказаться крепким орешком, и ослепительной, но весьма неприятной мисс Бренны. После его лондонских пациентов все они производили отрадное впечатление, и все здесь казалось ему освежающим. Его пациенты в Лондоне частенько не соглашались с его диагнозом, спорили и настаивали на том, что якобы их болезнь носила гораздо более драматический характер, чем считал он, или была более редкой и экзотичной, чем на самом деле. Если они болели ангиной, то утверждали, что у них малярия, если страдали от несварения желудка, то считали, что у них редкая болезнь сердца. И у него не было никакой надежды, что в районе Мейфэр, где он практиковал, со временем что-нибудь изменится.

Но здесь уж по крайней мере у него была надежда показать свой медицинский опыт и пригодность.

Мальчик по имени Роб повел его вниз по склону, который нисходил от замка и деревни. Земля была неровной, заросшей кустарником и покрытой камнями, хотя в известном смысле это можно было счесть дорогой, впрочем, скорее, это была тропинка, но лошади шли по ней уверенно и их можно было не направлять. Как уже было известно Рейли, население деревеньки было немногочисленным и насчитывало не более сотни человек, потому что эпидемия, разразившаяся прошлым летом, унесла треть жителей. Когда они проезжали мимо сельского кладбища, Рейли заметил потрепанный листок бумаги, прикрепленный к черному безлистному дереву, сообщавший прохожим, что кладбище переполнено и там осталось место только для братских могил, но никак не для индивидуальных захоронений.

Но даже это мрачное напоминание об ужасах прошедшего лета, а эпидемия и в Лондоне унесла множество жизней, хотя никто из пациентов Рейли не подцепил холеры, потому что эта болезнь в основном свирепствовала в беднейших кварталах города, — даже оно не смогло испортить радужного настроения Рейли. Он вдыхал чистый холодный воздух с привкусом морской соли и находил его гораздо более приятным, чем задымленный воздух Лондона. И Рейли почувствовал острое сострадание к Пирсону и Шелли, в эту минуту, несомненно, спешившим со своим первым визитом к больным и, конечно, уже застрявшим в уличной пробке. Потом мальчик сказал:

— Вон там этот Берн-Коттедж.

Рейли проследил за взглядом мальчика и увидел совершенно очаровательный маленький коттедж, угнездившийся на дальнем от них краю источника, летом, должно быть, превращавшегося в грозный ревущий поток, но зимой остававшегося просто речушкой шириной не более двадцати футов. Течение здесь было очень быстрым, через речку был перекинут простой деревянный мостик, впрочем, достаточно широкий, чтобы по нему могла пройти лошадь со всадником, но не позволявший проехать ни одной повозке. Это, должно быть, и был упомянутый ручей, решил Рейли. Самое удобное место для коттеджа, какое он когда-либо видел.

— Послушай, — сказал Рейли, заставляя свою лошадку остановиться, — какая прелестная картина!

Мальчик, тоже натянувший поводья своей лошади, посмотрел туда же, куда и Рейли, но, по-видимому, остался ничуть не впечатленным. Робу крытая соломой крыша была не в новинку и не показалась столь живописной, потому что в своей жизни мальчик не одну зимнюю ночь дрожал от холода под такой же. Столь же равнодушным его оставил и вид ручья.

— Да, — ответил Роб, ткнув своего пони под ребра. — Там топится камин. — Он указал на голубой дым, поднимавшийся над единственной трубой коттеджа. — Нам может посчастливиться выпить по чашке чаю.

Копыта пони застучали по доскам мостика. Послушно следуя за своим проводником, Рейли размышлял о том, что уж если кому суждено свихнуться, то Берн-Коттедж, пожалуй, был для этого вовсе не подходящим местом. Пожалуй, не часто ему доводилось видеть более веселое и живописное местечко.

Скорее замок Гленденинг с его древними башнями и общим мрачным обликом подошел бы безумной женщине…

Мальчик соскользнул с седла и решительно зашагал к парадной двери коттеджа, вполне уверенный в благосклонном приеме. Рейли спешился, обратив внимание на ухоженный двор и занесенный снегом сад — впрочем, там был и огород, о чем свидетельствовали засохшие стебли помидоров, грядки с душистыми травами и цветочные клумбы.

Рейли вдруг пришло в голову, что безумие порой принимает причудливые формы, оказывается, и сумасшедший может иметь опрятный двор, а свое безумие скрывать за запертыми дверьми. Правда, ему еще не случалось встречать ни одной сумасшедшей, но Пирсон пользовал итальянскую графиню, имевшую несчастную привычку заманивать голубей на свой чердак, где она их расчленяла на части и съедала сырыми. Пирсон написал статью об этой даме и зачитал ее на заседании научного медицинского общества, где она была принята весьма благосклонно.