Долина, проклятая аллахом - Глеб Голубев

— Ладно, потом посмотришь, — несколько обиженно пробурчал он.

Первым, кого мы увидели, подойдя к лагерю, был почему-то Селим. Он сидел на большом камне в сторонке, на берегу.

— Тебя прислал доктор Шукри? Что случилось? — встревожился я.

— Нет, я сам, совсем пришел, — ответил Селим.

— Как совсем?

— Помогать буду. Ты же просил?

Это было здорово! Но я не стал ничего говорить, только крепко пожал ему руку.

ГРОЗНОЕ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

Селим стал каждое утро приходить к нам. Ночевать в лагере, чтобы не тратить времени на дорогу, он категорически отказался. Мы, конечно, не стали настаивать, особенно после того, как этот сдержанный, молчаливый человек однажды обмолвился, что его старший сын два года назад погиб от болезни Робертсона…

С помощью Селима дела у нас пошли быстрее. Он прекрасно знал, где именно водятся какие грызуны, куда местные жители обычно гоняют овец, — там в первую очередь следовало проверить на вирус клещей и москитов. Изучить все маршруты, по каким ходят здешние охотники.

Была с ним только одна трудность, и, чтобы побороть ее, мне пришлось проявить максимум «начальственной строгости». Селим никак не хотел надевать защитный костюм и особенно резиновые перчатки. И сдался лишь после того, как я решительно заявил ему, что, если он не станет беречься по нашему примеру, мы, хотя нам и очень жаль, будем вынуждены отказаться от его помощи. Рисковать его жизнью мы не имеем права.

Он подчинился.

Но я сильно подозреваю, что, уходя один на охоту за сурками, он все-таки ненавистные ему перчатки снимал — так удобнее стрелять.

С появлением Селима Хозяин как будто оставил нас в покое, хотя дважды, когда я проходил по горной тропе под нависшей скалой, с нее довольно подозрительно скатывались большие камни, к счастью, не задев меня. Но самого старика я видел лишь однажды, когда, осматривая как-то склоны горы в бинокль, случайно навел его на пещеру, где жил Хозяин.

Он сидел на камне в окружении своих псов, одинокий, грязный старик, совсем одичавший без людей. Кругом валялись обглоданные кости, грудами нарос всякий мусор…

У меня стало как-то нехорошо на душе, но чем мы могли ему помочь? Как найти дорогу к этой одинокой, озверевшей душе, когда жива она лишь надеждами на людское несчастье, на болезнь, которую мы хотим уничтожить?

Старик сидел сгорбившись и смотрел в костер, догоравший перед ним. Потом он вдруг поднял голову. Собаки сразу насторожились, не сводя с него глаз.

В сильный бинокль мне было отчетливо видно лицо старика. Могу поклясться, он не произнес ни единого слова, только внимательно посмотрел в глаза одного из лохматых псов.

И тот вдруг нехотя встал, схватил зубами за ручку закопченный чайник, валявшийся у костра, и скрылся с ним в кустах. Сомнений быть не могло: пес отправился за водой, и старик приказал ему это без слов, одним взглядом!

Я смотрел как зачарованный. Через несколько минут пес вернулся, волоча в пасти чайник с водой. Старик подхватил чайник своими култышками, сунул на уголья и начал раздувать огонь.

Когда я, вернувшись в лагерь, рассказал о том, что видел, мне, конечно, не поверили. Спасибо, Селим подтвердил:

— Да, верно это, собаки все делают Хозяину. И воду носят и хворост для костра собирают. Он такое слово знает, его все слушаются…

Селим провел нас и в те пещеры, куда мы раньше так и не могли проникнуть. К ним пришлось спускаться сверху, со скалы, обвязавшись для предосторожности веревкой. Пещеры были довольно глубокими, но узкими. Пробираться в них можно было только ползком. Ничего особенно интересного в них не оказалось: поймали шесть летучих мышей, среди густой шерстки которых, конечно, нашлись клещи, и наловили москитов, устроивших здесь гнезда.

Мария тем временем сделала повторный анализ на зараженность вирусами тех материалов, которые заново дал нам доктор Шукри.

— Во всех образцах только один «вирус А», — не поднимая головы, мрачно объявила она, когда мы, как обычно, собрались вечером у костра.

— И в мозговых тканях? — спросил я.

Мария молча кивнула.

— Так, — насмешливо сказал Женя. — Не всякий блондин — светлая личность. Я был прав. Это ты сама ухитрилась занести в анализы «вирус Б». Я же говорил, да что толку… Советов мы не любим, нам по душе только поддакиванье.

— А откуда он у меня мог взяться, этот «вирус Б»? — У Маши был такой усталый и несчастный вид, что я ничего не стал говорить, хотя, конечно, она виновата, загрязнила опыт.

Ведь образцы, данные нам доктором Шукри, не содержат никакого «вируса Б», это теперь доказала повторная проверка. Значит, этот вирус как-то попал в материалы уже в нашем лагере. Мы не сумели провести опыты чисто, как полагается.

Но и Маша ведь тоже права: откуда он мог взяться, этот загадочный «вирус Б»? Где он прячется в нашем лагере?

— А что показывают анализы материалов, которые мы раньше проверяли на вибрионы? — спросил я.

— Почти во всех встречается «вирус А», — тихо ответила Мария.

— Тебе что, нездоровится?

— Да нет, просто устала.

— А «вирус Б» больше нигде не попадается? — спросил из темноты Николай Павлович.

— Нет.

— Чертовщина какая-то, — сказал Николай Павлович, подвигаясь поближе к огню и смотря на меня. — Откуда же он, в самом деле, мог взяться?

— Будем продолжать анализы, пока проб еще слишком мало, — ответил я. — Может быть, и «вирус Б» попадется. Надо завтра же самим у себя взять пробы. Может, это кто из нас подхватил где-нибудь «вирус Б» и потом занес по неосторожности в материалы.

Так мы и сделали на следующий день. Мария заложила наши анализы в термостат вместе с очередной партией проб, взятых у разных грызунов, а мы отправились добывать ей новые материалы.

Но через день все работы пришлось прервать: Маша заболела.

Еще вчера ее немножко лихорадило. Заметив это, я пытался заставить Машу бросить опыты в лаборатории. Но она только сердито фыркала:

— Пустяки какие! Просто немного простудилась в ту кошмарную ночь. Прогреюсь как следует на солнышке, и все пройдет.

Но я не мог забыть о клещах, которых мы обнаружили у нее на шее в ту злополучную ночь… Стоило их все-таки сохранить и проверить, хотя тогда нам было не до того.

А нынче утром Маша расхворалась уже всерьез. Температура 38,4. Глаза воспалены. Ее бьет озноб. Болит голова. На шее высыпала мелкая красноватая сыпь.

Женя так смотрит на меня…

А что я могу ему сказать? Все может быть.

Мария притихла. Она без всяких возражений дает нам с Николаем Павловичем для анализов кровь и спинномозговую жидкость.