Ножевая атака - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зверев вспомнил случай, о котором он читал в сводках о происшествиях. Это случилось в Любятого, какой-то подонок подстерег молодую женщину, возвращавшуюся от подруги, напал на нее и пытался изнасиловать.
– Да, я что-то такое припоминаю. Женщина стала кричать, на счастье, мимо проходили местные мужички. Они прибежали на крик, скрутили мерзавца, и он получил семь лет.
Олеся кивнула, достала из кармана платок и, вытерев им лицо, продолжала:
– После этого я перестала вздрагивать от каждого шороха, а Мишка меня по-прежнему охранял.
– И вас стала тяготить его чрезмерная опека? – догадался Зверев.
– Да! – голос девушки вдруг обрел былую твердость. – Я пыталась ему намекнуть, что пора с дружбой кончать, но он не хотел этого понимать. И однажды я осознала, что его забота вдруг превратилась в настоящую ревность – жуткую и устрашающую.
– И Мишка перестал быть «героем вашего романа», – усмехнулся Зверев.
– Он им и не был – героем!
– То есть вам не нравятся герои?
– Почему же, нравятся!
– Тогда чем же вас не устраевает Шаман? Он же вас спас… он же герой.
– Мишка совсем еще ребенок. Его интересуют только игры и детские забавы.
– Вы имеете в виду футбол?
– Не только футбол. А если честно, то мне еще не нравятся его дружки.
– Такие, которые сидят по ночам в подворотнях, поют песни под гитару и пьют портвейн, – подсказал Зверев.
– Да, именно такие. Неужели вы думаете, что они могут нравиться нормальным девушкам?
– Некоторым очень даже нравятся, – усмехнулся Зверев. – Но сейчас не об этом. Расскажите мне все, что знаете о его друзьях.
Олеся наморщила свой хорошенький лобик.
– Не особо много. С его приятелями я вообще не общаюсь. Не люблю блатных.
– Подождите. Если я вас правильно понял, вы ведь с Шаманом примерно одного возраста?
– Так оно и есть.
– Тогда если вы считаете Шамана ребенком, то какие же мужчины нравятся вам?
Олеся как-то неестественно рассмеялась.
– Мне нравятся мужчины постарше, например, такие как вы.
Зверев вздрогнул и удивленно посмотрел на собеседницу. В ее взгляде был вызов, и Павел Васильевич поспешил отшутиться:
– Или как Липницкий?
Олеся рассмеялась, и Зверев в очередной раз отметил, что она очень красива.
– Этот пижон? Ни капельки не нравится.
– А чем же тогда он плох?
– Смазливый, наглый… Считает себя неотразимым, а внутри пустой, как разобранная матрешка.
– Зачем же тогда вы пошли с ним танцевать? Вы ведь знали, что Мишка Шаман этого терпеть не станет.
Олеся вздохнула и пожала плечами.
– До сих пор жалею, что так поступила. Но теперь уже поздно о чем-то жалеть.
Зверев напрягся и снова потянулся за сигаретами.
– Вы сказали, что Мишка общается с блатными. Вы точно никого из них не знаете? Имена… клички…
Олеся поморщилась и вдруг вспомнила:
– Подождите. Кажется, одного действительно знаю, точнее, много о нем слышала. Мишка довольно часто говорил с дружками про какого-то Алмаза. Насколько я знаю, его так же называют Обрубком.
– Видели его?
– Видела пару раз.
– Где?
– Березовская, четыре. Там он вроде живет и со своими приятелями гужбанит целыми днями.
– Молодой?
– Нет. Он уже взрослый мужчина, а еще он сидел.
– За что?
– Не знаю. Он вроде как бывший вор…
– Почему бывший?
– Не знаю, но Мишка как-то сказал, что он воевал и поэтому вором больше быть не может.
– Ах вон оно что… Ну что ж, это все очень интересно.
Дверь запасного выхода отворилась, и на пороге показалась та самая толстуха, которая просила Олесю не задерживаться.
– Леська!!! Долго тебя ждать? – прокричала женщина, косо поглядывая на Зверева. – Кто за тебя работать будет?
Олеся пожала плечами.
– Извините, мне действительно пора идти.
– Последний вопрос. Как по-вашему, Ярушкин мог убить человека?
– Я абсолютно уверена в том, что он этого не делал.
– Почему вы так в этом уверены?
– Мишка не такой и, даже если бы захотел кого-то убить, никогда не стал бы бить со спины. Уж я это точно знаю.
Глава пятая
До улицы Березовской Зверев добрался на автобусе. Потом зашел в продмаг, купил бутылку «Столичной» и сунул ее во внутренний карман пиджака. Прошел вдоль серых кирпичных домов, все еще носивших следы, оставленные осколками и пулями – эдакое эхо ушедшей войны. Потом перебрался через поросший густыми кустами овражек по деревянному мосточку и вышел к нужным ему домам. Здесь пахло канализацией и дымом. Старенький дворник, видимо, только сейчас решил сжечь оставшийся еще с зимы мусор. Когда Павел Васильевич миновал арку и вышел к дому номер четыре, его взору открылась весьма живописная картина. Посреди двора, между ровненькими рядами развешанного на веревках белья и еще одной мусорной кучей сидели вокруг самодельного фанерного стола сухопарый мужик и с полдюжины ребят, одетых кто во что горазд. Один из парней сидел, зажмурив глаза, еще один в это время щелкал первого по носу скрученной газеткой. На столе валялась разбросанная колода карт. Под столом лежали четыре пустых бутылки из-под портвейна.
В отличие от прочих, старший из игроков, облаченный в вязаную фуфайку и потрепанное галифе мужчина, даже не посмотрел на незваного гостя. Зверев подошел к столу и тут же обратил внимание на то, что на правой руке незнакомца вместо трех пальцев торчат уже успевшие зарубцеваться культи.
