Девушка с ложью на сердце - Яна Розова

– Сашка, забирай ее…

Седов услышал, как подкатила к лестнице машина, как пыхтел Кумаров, таща что-то тяжелое, как проповедник сказал:

– Садись за руль, постарайся догнать Учителя.

Лишь только машина отъехала, Паша выскочил из своей засады, пересек двухметровый газон и шагнул с бордюра на дорогу. В эту же минуту прямо перед ним резко затормозила голубая «тойота». Из окна высунулось круглое лицо Романа.

– Вы видели? – возбужденно проговорил он. – Я следил за ними все это время! Вы тоже?

– Думаю, это новая инсценировка, ловля дураков на жалость, – суховато ответил Седов, который вдруг решил, что больше в делишки девушки со светлыми волосами не ввяжется. – Вы же ее знаете, она – конченая аферистка!

Роман будто и не услышал его слов. С упрямой решимостью он вцепился в руль своей машины.

– Я поеду за ними! – сказал он будто бы самому себе. – Я спасу Элю! У меня ружье есть!

– Ладно, я с вами, – пробурчал Седов, проклиная себя за то, что собственными руками дал дураку в руки ружье.

Он влез в машину и насупился. «Тойота» вывернула на объездную.

– Они на «форде» уехали, – сказал Роман. – Я вижу их…

Дорога была почти пуста, и только вдалеке виднелись габаритные огни легковой машины. Роман пристроился следом, но на значительном отдалении.

Ехали долго по загородным, заново проложенным трассам. Паша давно не выезжал из города, поэтому шестиполосный хайвей за Гродином увидел впервые, но удивился мало. Он вертел в голове разубеждающие фразы, которые могли бы удержать мужа аферистки от необдуманных действий.

Седов покосился на водителя. Муж аферистки производил впечатление человека совсем не воинственного, а скорее даже робкого. Седов попытался завести устрашающие разговоры, но в ответ Роман лишь тряс головой и повторял:

– Я должен ее спасти!

Хлопнув себя по колену, Пашка закурил и стал смотреть в сторону.

Тем временем «форд» свернул на проселочную дорогу, перед которой стоял дорожный указатель с надписью: «Хутор Березовый». Немного раньше «тойота» пронеслась мимо небольшой стелы, где каменными буквами была выложена одряхлевшая надпись: «Колхоз „Путь Ильича“».

В отличие от крупнейших российских городов и самых широких столичных проспектов сельхозпредприятия после перестройки свои названия менять не стали. Да и к чему? В процветающих селах, где народ привык трудиться, – трудились и сейчас, а там, где и раньше только самогон гнать умели, – теперь спились окончательно.

«Путь Ильича» был хозяйством, в котором еще три года назад в трезвенниках числились только три одичавшие курицы старухи Прасковьи. Те из молодых, кто не страдал наследственным дебилизмом, удрали в город, где торговали на рынках и мыли частные туалеты, остальные жаловались лишь на одно: почему закрылся местный продторг? Где водку теперь людям брать? Причем надо заметить, что благородное самогоноварение загнулось по причине отсутствия сырья для оного предприятия. Да и единственный самогонный аппарат дядя Виктор проиграл в карты мужику из соседнего колхоза.

А ведь угодья сельхозпредприятия «Путь Ильича» располагались в удачном местечке, в уютной низинке, где царил благоприятный земледелию микроклимат. И когда сюда пришли веселые работящие люди, часто упоминавшие Учителя и Чистоту, отдохнувшая за несколько лет и благодарная за заботу земля заколосилась пшеницей, зажелтела рапсом, выгнала чудо-ботву картофеля и свеклы… И через два года «Путь Ильича» красовался не только этими полями, но и современными тепличками, в которых произрастали чудо-овощи, новым коровником по образцу и подобию заграничных, хлебопекарней, а также небольшим, но весьма производительным за счет импортного оборудования маслосырзаводом и восстановленным из советских руин элеватором.

Алкоголик Паша Седов и понятия не имел, что пятнадцать процентов торговых точек Гродина вот уже с год-полтора торговали продукцией этого хозяйства.

Но всех перечисленных достопримечательностей в ночной тьме видно не было. Хутор Березовый, где берез отродясь не росло, встретил гостей глубокой деревенской тишиной, от которой спасал только лай собак. «Форд» въехал на основную улицу хутора. Седов проследил за его удаляющимися габаритными огнями.

– Остановись здесь, – сказал он водителю, уже намеревавшемуся свернуть следом за «фордом». – Не надо привлекать внимание.

Роман остановил «тойоту», но мотор не заглушил. У него был вид человека, медленно, но верно погружавшегося в глубокое отчаяние.

– Выключай двигатель, – снова распорядился Седов, уже взявший на себя функцию руководителя и не заметивший, что вовсю «тыкает» Роману, хоть никто ему этого и не разрешал. – Я пойду за «фордом», а ты сиди здесь. Смотри не высовывайся и, главное, будь готов на случай, если придется срочно удирать. Понял?

Пашка уже распахнул дверь, готовясь выскочить наружу, но тут Роман возразил:

– Почему ты?

– У меня в таких делах опыта больше, – буркнул Седов.

– Вот почему тебя Эля наняла…

Усмехнувшись, отставной сыщик подумал, что опытная аферистка даже не предполагала, что рыжий пьяница – волк в овечьей шкуре…

Он вылез из «тойоты» и пошел вслед за «фордом», намеренно не сворачивая на узенький тротуар, идущий вдоль низких домов и крашеных железных ворот, чтобы не бесить местных горластых Полканов. Лай собак мог бы привлечь внимание сектантов.

Центральную улицу Паша прошел до конца и оказался на огромном пустыре, посередине которого возвышалась одинокая постройка, имеющая некоторое внешнее сходство с образцами романского архитектурного стиля. Башня была обнесена каменным забором, по верху которого была протянута колючая проволока, точь-в-точь как это было принято в пенитенциарных учреждениях. Пашка заметил, что над воротами возвышалась маленькая сторожевая башенка – двойник башни большой. В маленькой башенке сидел охранник, в окошке-бойнице горел свет.

Не сомневаясь, что им обнаружен приют главы секты, Седов подходить к забору не стал. Он предполагал наличие видеокамер, расставленных по периметру.

Для слежки подходило только одно место – кусты в десяти метрах от забора, чуть левее от ворот. Седов подобрался к ним, максимально соблюдая осторожность.

Со своего места Паша видел только верхние темные окна башни, но, судя по отсветам, идущим снизу, где-то в первом или даже цокольном этаже здания находились люди.

Неожиданно Паше показалось, будто он различил женский крик. Крик вскоре повторился в ночной тишине, потом еще. Мурашки пробежали по его спине. Собственная беспомощность угнетала и злила. Однако идти на приступ было бы безумием…

«Вернусь к Роману, возьму телефон и позвоню в милицию! – решил он. – Пусть делом занимаются профессионалы, а мне пора выпить!»

Но вдруг хлопнула дверь, раздались звуки шагов. Паша присел на корточки и осторожно выглянул из-за куста. Ворота разъехались. В освещенном проеме Паша разглядел, как в «форд» погрузились три мужские фигуры. Даже издалека было видно, что двое мужчин идут ссутулившись, тяжело передвигая ноги, а третий двигается легко, бодро. Седову показалось даже, что этот веселый третий посмеивается или напевает себе под нос.

Эли с ними не было.

В числе этих мужчин не было и «председателя». Паша решил, что он живет в хуторе, и его высадили возле дома по дороге к башне. По-видимому, добрый селянин не был посвящен в закулисные делишки организаторов секты.

Как только «форд» отъехал достаточно далеко, Павел направился в сторону машины Романа.

– Как ты долго! Что это за машина уехала?

Отсюда мне не видно было.

Муж аферистки ждал Пашку на дороге, в паре метров от своей «тойоты».

– Что-то произошло, – ответил ему Пашка. – Звони в милицию!

– Что произошло? – Роман схватил Пашку за рукав куртки. – Эля?.. Что они с ней сделали?

Он бросился к багажнику, открыл его, полез внутрь.

– Рома, не надо, слышишь? – Пашка бросился к нему, схватил его за плечи.

Муж аферистки уже успел вытащить винтовку из мешка и из багажника.

– Не мешай мне, Паша, – стал вырываться он из рук рыжего алкоголика. – Ты не понимаешь, я люблю ее!

– Стой!

Пашка рывком оттянул Романа от багажника и тогда – нечаянно или преднамеренно, Седов этого так и не узнал, – резко развернувшись с винтовкой в руках, Роман влепил Паше в челюсть прикладом винтовки.

Едва успев сказать «ох!», Паша ощутил, как клацнули его зубы. Не удержавшись на ногах, он сел на землю. Тем временем «тойота», пустив Паше в нос небольшой вонючий клуб дыма, стала удаляться.

Он встал, ругая распирающую боль в челюсти нехорошими словами, и потрусил к башне, предчувствуя дурной оборот событий. Свернул на улицу, ведущую к пустырю, скорее угадывая, чем различая огни «тойоты» и очертания башни впереди.

Затем раздался оглушительный в ночной тишине металлический удар.