Эвервилль - Клайв Баркер

Мэв хотела подняться, но едва успела привстать, как по земле пробежала дрожь. Девочка вскинула голову и увидела, как трещина содрогнулась. Ее сияние стало меркнуть, столкнувшись с насилием

— Кокер! — закричала Мэв, испугавшись, что его прихлопнет закрывавшийся проход.

Он посмотрел туда же, куда она, лицо его стало печальным, и он отступил назад на шаг или два. Полоска Субстанции над головой стремительно сужалась, но Мэв думала не о том, что видит ее в последний раз, а о Кокере. Они знакомы всего полночи, но за это короткое время он стал ее спасителем, наставником, другом. Он глядел на закрывающийся про ход, как побитая собака, — до боли несчастный и одинокий.

Слезы щипали глаза. Мэв отвела взгляд и увидела Будденбаума, на лице которого была кровь Кокера.

— Нет! — закричал он. — Нет! Нет! — И бросился к закрывавшейся трещине, потрясая кулаками, словно хотел вы бить дверь.

От волнения он совсем забыл о втором убийце. Тот перелез через своего мертвого напарника и, когда Будденбаум ступил на запретный пятачок между склоном и краем прохода, сделал выпад и вонзил шпагу в спину человека.

Он остановил Будденбаума. Тот вскрикнул — скорее от разочарования, чем от боли, — изловчился и выдернул клинок из спины. А потом развернулся так быстро, что против ник не успел уклониться. Одним ударом Будденбаум рассек ему живот от края до края. Не издав ни звука, враг рухнул на землю, куда прежде упали его внутренности.

Мэв не хотела видеть, как он умирает. Она подняла глаза к небу, чтобы в последний раз увидеть Кокера. А он, к ее изумлению, вдруг сделал шаг и просунул руки в узкий проем почти закрывшейся щели. Он уперся в сходившиеся края локтями, и трещина немного подалась, так что ему удалось втиснуть голову и мускулистую шею.

Кокеру было больно, но боль, похоже, лишь подгоняла его. Он продирался и протискивался дюйм за дюймом, упор но, мучительно. Наконец он втянул крылья. Он насколько возможно прижал их к телу, но они были слишком громоздкими, и Кокер застрял. Он жалобно вскрикнул и посмотрел на Мэв.

Девочка сделала шаг к нему, но он остановил ее жестом

— Просто… приготовься. — выдохнул он.

Затем он набрал в грудь побольше воздуха, напряг все мускулы и рванулся вперед.

Послышался жуткий, отвратительный треск, будто что-то разодралось, и со спины на плечи заструилась кровь. Мэв содрогнулась от страха, но была не в силах отвести взгляда Кокер смотрел ей в глаза, будто кроме них ничего не осталось. Он старался изо всех сил, мышцы, державшие его крылья, рвались, и тело содрогалось от страшной боли.

Казалось, этот кошмар — содрогания, хруст, треск рвущейся плоти — будет длиться вечность, но развязка оказалась скорой. Крылья после очередного рывка отделились от тела, изувеченный Кокер протиснулся на ту сторону и упал, обливаясь своей медовой кровью.

Теперь Мэв поняла, что он имел в виду, когда сказал ей «приготовься». Ему требовалась ее помощь, чтобы остановить кровотечение, пока он не умер. Мэв подошла к телу убийцы, напавшего на Будденбаума, и разорвала его платье. Ткань была плотная, как раз то, что нужно. Мэв вернулась к Кокеру, упавшему лицом вниз, и нежно, но крепко забинтовала его раны, располосовавшие спину от лопаток до талии; она тихо нашептывала ему, что никогда не встречала такого храбреца. Она его вылечит, сказала Мэв, и будет ухаживать за ним, сколько он пожелает.

Кокер судорожно всхлипнул, уткнувшись в снег, — тут трещина над ним захлопнулась, — и ответил сквозь слезы:

— Всю жизнь.

Будденбаум и прежде бывал ранен, но так серьезно — только однажды. Он не умрет от укола шпагой — его покровители в награду за службу сделали его тело нечеловечески сильным, — однако на выздоровление потребуется время, а горы — не лучшее место для этого. Будденбаум успел увидеть, как проход закрылся. Тогда он поковылял вниз к подножию горы, оставив дочь О'Коннела рыдать над своим искалеченным другом, истекающим кровью. Он, Будденбаум, выяснит потом, каким образом маленькая невинная Мэв оказалась причиной страшной трагедии. Впереди на склоне Будденбаум заметил нескольких спасшихся тварей, которые при виде его ринулись наутек, — значит, не все свидетели событий погибли. Придет час, и он их отыщет, чтобы расспросить обо всем и понять, каким образом его судьба связана с судьбой Мэв О'Коннел.

В том, что они связаны, Будденбаум не сомневался. Чутье, заставившее его насторожиться в тот апрельский день, когда среди пыли, грязи и вони немытых тел он услышал имя богини, его не подвело. Проза жизни и чудеса перемешаны здесь, в этой недавно открытой стране, а в сердце Мэв О'Коннел они живут нераздельно.

VIII

1

Кокер и Мэв пролежали под прикрытием скал еще не сколько часов, чтобы дать передышку душе и телу после всех мучений прошедшей ночи. Время от времени Мэв промывала раны своего друга смоченной в талом снегу тряпицей, а он положил голову к ней на колени и тихо постанывал. Иногда они впадали в дремоту, всхлипывая во сне.

Утро выдалось бесснежное. Сильный ветер принес с юго-запада легкие белые облака, разлетевшиеся среди горных вершин. В просветах между ними мелькало солнце — слишком слабое, чтобы согреть, но смотреть на него было весело.

Мертвецы, лежавшие на голом склоне, не остались незамеченными. Прошел час или два после восхода солнца, и в воздухе над местом схватки закружились птицы в предвкушении пира. Их становилось все больше. Мэв испугалась, что во сне им выклюют глаза, и уговорила Кокера переползти в расселину между скал — хоть какое-то укрытие.

Позже, ближе к полудню, ее разбудило ужасающее рычание. Мэв поднялась и осторожно выглянула из-за скалы. Рядом с ними пировала стая волков — одни терзали добычу, Другие дрались между собой за лакомые куски.

Это была плохая новость, и не единственная. Тучи снова сгустились, угрожая снегападом.

— Нужно идти, — решила Мэв.

Кокер поднял на нее исполненный боли взгляд.

— Куда?

— Вниз, — сказала она. — Пока мы не обессилели от голода и не замерзли. Идем, зимний день короткий.

— Что там такое?

— Волки.

— Много?

— Десятка полтора. Но они нас не тронут, пока здесь столько еды, — Она присела на корточки рядом с ним. — Я знаю, тебе больно, но я хочу тебе помочь. Если мы доберемся до повозки, мы найдем там чистые бинты и…

— Хорошо, — прошептал он. — А потом?

— Я же сказала: потом спустимся вниз в долину.

— А потом? — спросил он, его голос был едва слышен. — Если мы спустимся к людям, они сразу же убьют нас. Про тебя думают, что ты дитя дьявола, а я… Я теперь и сам не знаю, кто я такой.