Двуллер. Книга о ненависти - Сергей Тепляков

– А может остановимся на пять минут – у меня есть отличный коньяк с собой, тут и поздравимся… – проговорил Карташов, думая, что если проехать еще чуток, то сосняк уже и закончится.

– Ну давайте… – ответила девушка.

– Ну давай… – поправил он. – Или я выгляжу дедушкой?

– Нет, вы очень даже ничего… – ответила она.

– Ты! – опять поправил он. Она внимательно смотрела на него. Он увидел, что лицо ее горит и подумал: «Ого, огневая!». Но решил потянуть удовольствие.

Он свернул в лес, и остановился. Опустил стекло – сырой воздух хлынул в салон. Уже пахло весной, хотя и не так, чтобы очень.

– Сейчас… Сейчас… – мурлыкал под нос Карташов. Он полез в бардачок, вынул оттуда, отбрасывая змеей лезшую под руку ленту презервативов («Не сейчас!»), небольшую бутылку коньяка и металлические стаканчики в кожаном футляре (такие мелкие аккуратные предметы очень нравились Карташову). Девчонка открыла дверь и выбралась наружу. Карташов тоже вышел, расставил стаканчики на капоте и разлил коньяк. Когда он поднял глаза, прямо ему в лоб смотрело дуло пистолета. Карташов не успел даже удивиться, как из дула полыхнуло и мир погас для Карташова навсегда…

… Наташа смотрела на мертвеца. Все оказалось не так и сложно. Странное удовольствие захлестывало ее. Она прислушалась к себе: это была радость, густо смешанная с ненавистью. «Что же это я не плачу? – удивилась она. – Ведь человека убила». Она наклонилась к нему. Карташов был убит наповал. «Какая же я дура… – вдруг подумала Наташа. – Надо было сказать ему, за что. Иначе это не казнь»…

Она сунула пистолет в сумочку, платком обтерла ручку двери (специально старалась не касаться в машине ничего больше) и пошла среди деревьев, решив выйти на дорогу как можно дальше от этого места.

Глава 7

Утром, когда Наташа пришла в редакцию, Бесчетнов был уже в кабинете и задумчиво смотрел в компьютер.

– Привет, Наташа, как прошел праздник? – спросил он, отрываясь от экрана.

Она внутренне вздрогнула, вспомнив момент выстрела и то, как пахло коньяком от карташовской рубашки – он держал в руках стаканчики, когда она выстрелила в него.

– Отлично! – решительно сказала она. – Отлично!

Вчера вечером она и правда была веселой, ей хотелось петь. Выбравшись в город, она еще долго ходила по улицам, глядя на магазины, глядя на людей, глядя на сияние огней. Решив, что и у нее должен быть праздник, она пошла к цветочникам – хотела купить себе розу. Но цветочница, сочувственно посмотрев на нее, сказала: «Что, никто не поздравил что ли? Такая девчонка! Совсем чокнулись мужики!» и отдала цветок так, в подарок.

Она шла с этим цветком по улице и улыбалась так, что люди оглядывались на нее. Дома она поставила розу в вазу, села напротив и долго смотрела на нее, улыбаясь. Она поняла вдруг, что уже много лет не видела цветов в их доме. То, что дарили в школе и потом в университете мальчишки, было не в счет. Какой-то паренек на первом курсе пытался ухаживать за Наташей, но ему, видать, никто не объяснил, что девочкам надо дарить цветы – от подруг и однокурсниц Наташа знала, что сверстники и правда редко дарят цветочки, то ли экономят, то ли считают, что это все неважно. Наташа же любила цветы. И сейчас она поняла, как она истосковалась по ним.

Утром, проснувшись, она увидела, что роза все так же хороша. Это обрадовало ее – значит подарено с добрым сердцем, к счастью. По дороге на работу Наташа гадала, попал ли уже Карташов в милицейские сводки. Поэтому, когда Бесчетнов предложил съездить в прокуратуру, Наташа согласилась.

В перестроечные времена милицейские сводки печатались в газетах. Но потом постепенно этот канал начали перекрывать: сначала давать сводку отказались менты, потом на ней поставили гриф ДСП (для служебного пользования) в прокуратуре. Но Бесчетнову по старой памяти прокурорские сбрасывали сводку на дискету. Можно было бы просить их прислать ее по почте, но Бесчетнов предпочитал всегда ездить за ней.

– Секретной информации не бывает, – когда-то учил он Наташу. – Даже если менты или прокуратура изо всех сил пытаются что-то засекретить, всегда есть человек, который все знает и его распирает от желания все рассказать!

В прокуратуре таким человеком был у него старый следователь Сергей Аркадьевич Гранкин, с продолговатой лысой головой и всегда задумчивым хитроватым видом. Рассказав что-нибудь секретное или полусекретное, он всегда стремился что-то с этого и получить – ну вот чтобы его хотя бы куда-нибудь довезли. Впрочем, рассказывал и так.

Завидев, что Бесчетнов не один, а с дамой, Гранкин и другие прокурорские тут же рассыпались в поздравлениях с прошедшим праздником. Гранкин отправил кого-то в буфет за пирожными. Поставили чай.

– Ну и как праздник? – спросил Бесчетнов, дожидаясь, пока вскипит чайник.

– Да ты представь – вчера жена и теща избили мужика за то, что он им не тот подарок принес! – хохоча ответил один из следователей, Иванов, толстоватый и тоже как у Гранкина с хитрыми глазами (Бесчетнов иногда думал – то ли их специально сюда по глазам отбирают?).

– Этому еще повезло! Дешево отделался!

– веско сказал Гранкин, завладевая чайником и начиная разливать по чашкам кипяток.

– Мужичок один так и не доехал до дома с подарками. На объездной нашли. Вся голова развалена. И непонятно, из чего – пуля улетела. Сегодня все утро там сосны осматривали. Но пока ничего.

– Ого! – сказал Бесчетнов (Наташа в этот момент обмерла). – А за что?

– Да поди их коммерсантские разборки. Коньячок, две рюмки… – говорил Гранкин, укладывая на тарелку для Наташи самые красивые пирожные. – Вот, с 8 марта вас, Наташа. Хоть один красивый человек приходит к нам, а то все из морга да из морга! – Тут он вернулся к теме убийства. – На капоте коньячок, в руках, по всему выходит, держал две рюмки. Значит, собирался выпить. И тут ему стрельнули в голову. Вряд ли это его какая-нибудь бабенка так поздравила, скорее всего – мужик. Ну вот надо понять – за что? По бизнесу, скорее всего. У него и бизнес-то мутноватый. Он стоянки держал и торговал «японками». Да ты его видел – его в рекламе жалюзей показывают… Этот, как его… Картошкин что ли?

– Карташов, – подсказал второй, Иванов, подмигивая Бесчетнову – Гранкин всегда перевирал фамилии. – Вот сейчас в краевом УБЭПе-то траур…

– С чего? – спросил Бесчетнов.

– Так Карташов из бывших ментов, и еще с тех времен у него дружба с нынешним замначальника УБЭПа Семеном Протопоповым… – пояснил, улыбаясь, Иванов.

– Он что же, протопоповские деньги крутил? – спросил Бесчетнов.

– Ну тут мы свечку не держали… – ответил Гранкин.

– Но Протопопов ездит на таком же «Крузаке», в котором сегодня убили Карташова… – опять вставил Иванов, на которого – сам хотел про это сказать – недовольно посмотрел Гранкин.

– Да вы пейте чай, Наташечка… – потчевал ее Гранкин. Он был в том возрасте, что Наташа казалась ему едва ли не внучкой. К тому же, свои внуки были у Гранкина далеко, и иногда при виде Наташи, почему-то именно Наташи, ему становилось по-стариковски грустно.

– Аркадьич, ты вот напугал девчонку своими рассказами – вся голова развалена, мозги наружу! – сказал Бесчетнов. – Ты еще фотки с места происшествия покажи.

Про фотки Бесчетнов подначивал – а ну как и правда покажет? «Посмотреть фотки – и можно полосу написать»… – соображал Бесчетнов.

– Да запросто! – откликнулся Гранкин и полез в стол. – Надо?

Наташа замотала головой – ей вдруг стало нехорошо от мысли, что сейчас придется смотреть на это еще раз…

– Вот видишь, девушка не хочет… – ответил Гранкин, задвигая ящик стола.

– У нее натура тонкая, а я-то, как ветеран большого количества войн, уж как-нибудь посмотрю. Давай, не жмоться… – сказал Бесчетнов. Гранкин еще посмотрел на него, но и самого Гранкина распирало желание показать фотки – достал.

Бесчетнов листал фотки одну за другой, передавая Наташе. Та – деваться некуда – смотрела их тоже. Ее удивило, что Карташов лежит как-то не так. «Вроде же на спине лежал… – подумала она. – А тут на животе»…

– А взяли чего? – спросил Бесчетнов.

– Ну карманы явно почистили… – ответил Гранкин. – Бумажника нет, часов нет. А у такого мужика часы должны быть дорогие. «Крузак» его до утра стоял в лесу – добрые люди могли обшарить.

«В следующий раз надо будет что-нибудь стащить… – думала Наташа. – Пусть думают, что ограбление».

– Коммерсантские разборки, говоришь… – задумчиво протянул Бесчетнов, перебирая фотографии и думая, удастся ли выпросить у Гранкина одну.

– Так-то да, вопросы по коммерции он мог и в кабаке обсудить… – понял его сомнения Иванов. – Зачем ему на объездной останавливаться? Туда только с ссыкухами малолетними ездят – извините, Наташенька…

– А много у нас малолетних ссыкух стреляют своим папикам в голову из пистолета? – спросил Бесчетнов.