Богословское-На-Могильцах - Яков Белицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пусть же фотография юной Арманд появится не только на страницах этой книги, но и на стенде краеведческого музея, небольшая экспозиция которого собирается по крохам в стенах церкви Иоанна Богослова…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой автор намерен сообщить о некоторых событиях, происшедших в Могилъцах в послеоктябрьские годы, и закончить свой рассказ нынешними делами жителей Могильцев, присовокупив к нему свои размышления о судьбах архитектурных памятников
…От восемнадцатого века,От девятнадцатого века,Увы, осталось только эхо —Почти невыразимый дым.История — прокатным станомРевет по радостям и ранам,И путь сей неисповедим…
Сергей Мнацаканян, Прощание с прошлым
Вихрь революции, как и по всей нашей земле, прошел по этим местам. Богословское-на-Могильцах, хоть и стояло вроде как бы поодаль, втянуто было в круговерть тех лет незамедлительно. Было оно тогда по- прежнему центром Богословской волости Дмитровского уезда, и потому в любое время суток скакали сюда нарочные с депешами, подписанными уездным, а то и московским начальством — и о чем бы ни шла речь в этих депешах, начинались они, как правило, одними и теми же словами: «С получением сего обязываем вас срочно…»
Срочно требовалось везти лес и картошку, сухие дрова для паровозов, хлеб по продразверстке и зимнюю одежду для красноармейцев.
В годы гражданской войны Могильцевские крестьяне как могли помогали фронту. Сдавали хлеб и овощи, заготавливали топливо для Москвы.
«Надо ведь выйти трудовой России из беды! — писал в «Бедноте» весной 1920 года один из жителей этих мест крестьянин Бувин. — Пора наладить нам всем дружную работу. Избавимся от холода да голода только с той поры, как об руку с рабочими городов пойдем.
Я, как крестьянин, утверждаю, что только организованным трудом мы улучшим жизнь. Коли своими мозолями сотни лет обеспечивали пышные теплицы барским поколеньям, неужели не сумеем себе и своим детям укрепить радостное, теплое да сытное житье?»
А жилось трудно. Земля испокон веку не была здесь щедрой, а теперь, неухоженная как следует в связи с неопределенностью крестьянской жизни, и совсем захирела. Легче стало, когда заменило государство продразверстку продналогом, но к этому времени мужиков в Могильцах осталось не так уж и много: еще прежде уходили они в город на отхожие промыслы, а уж теперь-то один за другим потянулись.
«У крестьян настроение, безусловно, подавленное, благодаря уходу главных, а в большинстве случаев и всех работников на Театр войны: поля стало обрабатывать трудно и неуспешно», — говорилось в брошюре «Февраль и Октябрь в Дмитровском уезде» (Дмитров, 1927).
Побывавший как-то в один из выпавших ему свободных дней в этих местах Владимир Ильич Ленин черкнул потом несколько слов Инессе Арманд: «Охота раньше была хороша, теперь все разорили. Везде слышал Вашу фамилию: «Вот при них был порядок…»
За шутливыми этими строчками ясно проглядывает беспокойство Ильича о состоянии деревни — конечно же не к охоте, или, по крайней мере, меньше всего к ней, относились горестные слова — «все разорили…».
В 1920 году в Богословском, равно как и во всех окрестных деревнях и селах, много говорили о Ленине, о том, что он заботится о крестьянстве, и хлебные излишки, которые вот уже какой год вывозят из Могильцев, берет Советская власть не по-лихому, а в долг: встанет на ноги промышленность и — вернет взятое одеждой, ситцем, разным инструментом и другими необходимыми предметами.
Разговор этот шел не от уездных агитаторов, что довольно часто наведывались в Богословскую волость, — те больше налегали на международное положение и стыдили селян за несознательность. Нет, разговор шел от своего местного — Василия Шишкова, по-уличному — Шишка.
Тут, кстати, тоже есть одна неразгаданная пока загадка.
Могильцевские старики не сговариваясь утверждают, что был Василий Шишков делегатом III съезда комсомола, на съезде слушал Владимира Ильича и, вернувшись, все старательно пересказал крестьянам.
И работники Гостелерадио, где последние годы жизни на скромной должности сторожа Дома творчества трудился Василий Григорьевич, тоже свидетельствуют, что рассказывал он об этом, выступая в ленинские годовщины.
И сестра Шишкова — Зинаида Григорьевна Полынкова, коренная жительница села, много лет проработавшая здесь учительницей, — уверенно пересказывает ту же историю.
Л Архив ЦК ВЛКСМ на неоднократные мои запросы дает ответ однозначный: среди делегатов съезда Шишков В. Г. не значится. Есть, правда, Шишков, по Григорий Павлович, делегат от Москвы. Может, опечатка в списках? Нет, в самом деле был такой старый московский комсомолец, жил на Ольховской улице, в 60-х годах умер.
И все-таки думается, что правы односельчане и родня Василия Шишкова. Пишу я это не для того, чтобы придать дополнительную весомость своему повествованию, а есть вот какие, на мой взгляд, доводы. Удивительно единодушны самые разные люди в своих рассказах о Шишкове. Был он организатором первой комсомольской ячейки в селе. Парень бедовый, грамотный, успевший повоевать и на первой империалистической, и на гражданской. Его и в уезде ценили, и в Москву не раз вызывали. Это последнее обстоятельство и дает основание думать, что Василий Григорьевич Шишков был приглашен на съезд (или на одно из заседаний съезда) гостем. К сожалению, в Архиве ЦК ВЛКСМ гостевых списков не сохранилось (а может, их и вообще не было), но вероятность такого предположения здесь не отрицают.
В 1988 году в «Комсомольской правде» была впервые опубликована стенограмма вопросов и ответов Владимира Ильича Ленина на записки делегатов III Всероссийского съезда РКСМ (2 октября 1920 г.).
Отвечая на одну из записок, Владимир Ильич произнес слова, которые были так важны для посланцев сельских комсомольских ячеек: не за горами время, когда крестьянин увидит воочию, что «за хлеб он получает не бумажки, которые ничего не стоят, которые только являются свидетельствами того, что крестьянин отдал хлеб в долг, а чтобы за хлеб он получил продукты, необходимые для его хозяйства»; и далее: «…государство восстановит промышленность и отплатит крестьянину продуктами».
Изданный в 1929 году «Справочник по населенным местам Московской губернии (По материалам Всесоюзной переписи 1926 г.)» сообщает, что в селе Богословском Талицкого сельсовета хозяйства довольно крепкие, обзавелись скотом, лошадьми, успешно занимаются хлебопашеством (все та же рожь!) и огородничеством. Всего в селе крестьянских хозяйств — 50, прочих — 8. Мужчин- 119, женщин-124. По местным меркам — еще довольно большое село, хотя и уменьшившееся по сравнению с дореволюционными годами.
В начале 30-х годов организовали в Могильцах колхоз. Дело было весной (надо думать, в самом начале марта), и в связи с приближающимся праздником по совету приезжего товарища на общем собрании решено было назвать его «Парижская коммуна».
Начали с раскулачивания. Когда комиссия приехала, на сходе все стали кричать: «Нет у нас кулаков! Откуда они здесь?»
Комиссия вроде бы удивилась, но удивление это было не настоящее, а с подковыркой: «Как же это так? Везде есть кулаки, а у вас нет — на луне, что ли, живете?»
Вскоре пригнали подводы и стали на них грузить имущество мало-мальски справных мужиков. Фамилий тогда на село всего несколько было, и чудно получалось: один Шишков старается, чтобы не было в колхозе чуждого элемента, а другого Шишкова за околицу везут. Много тогда путаницы было… Но слез особых не было: везли первых выселенцев не в Сибирь, не на Соловки, а недалеко — за Александров. Говорили, что дадут им там землю как единоличникам. Если так, то хозяева они умелые, па ноги быстро встанут, лучше оставшихся заживут…
Крутые меры да привычка рубить с плеча много тогда наделали «Парижской коммуне» бед. Разорили дома выселенных, а попользоваться материалом не пришлось — бревна в щепу, кирпич — в крошку. А потом оказалось — правление негде разместить. И почти до самой войны кочевало оно из избы в избу по заведенной очереди…
А стоял ли усадебный дом? И если да, то до какой поры?
В документах он нигде не значится. Но старожилы уверяют, что до 1919-го или до 1920-го — стоял. Такой же, как отмечен он в «Топографическом описании…» подполковника Аршеневского: деревянный, одноэтажный, снаружи оштукатуренный. Увы, память людская несовершенна. Это был не господский дом, от которого к тому времени следов не осталось, а здание, как свидетельствуют документы, ремесленного училища, построенное Аигиными в могильцевском парке. Еще говорят (и это правда), что в первые годы после революции размещался в нем госпиталь для раненых красноармейцев и выздоравливающие сражались на лужайке перед домом в диковинную игру, оставленную прежними хозяевами. Для игры этой необходимы были деревянные молотки, шары и низенькие воротца…
