Мир Реки: Магический лабиринт - Филип Фармер

— Но, Ричард, цвет волос ведь можно изменить! Пластиковые линзы, меняющие цвет глаз, о которых рассказывал нам Фрайгейт, Подебрад не носит — но не думаешь ли ты, что у этиков имеются и не столь заметные средства для изменения цвета глаз?

— Возможно. Я сам посмотрю на этого парня.

Приняв душ, Бёртон побежал в салон. Не найдя там Подебрада, он отправился в машинное отделение и позднее сказал Алисе:

— Поживем — увидим. Он действительно похож на Танабура и на Логу. Если один может быть хамелеоном, может и другой. Но прошло уже двадцать восемь лет с тех пор, как я их видел, и наша встреча была очень краткой. Не могу ничего сказать определенно.

— И ничего не собираешься предпринимать?

— Не могу же я арестовать его тут, на судне Иоанна! Будем просто наблюдать за ним, а найдется что-нибудь, подтверждающее наши подозрения, — тогда посмотрим. Вспомни агента Спрюса. Когда мы схватили его, он убил себя, просто произнеся мысленно какой-то код — и в его организм поступил яд из того черного шарика в мозгу. Надо будет действовать крайне осторожно и лишь тогда, когда у нас появится уверенность. Я лично думаю, что это только совпадение. А вот относительно Струбвелла у нас сомнений нет. Ну, почти нет. В конце концов, то, что каждый, кто будто бы жил после тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, агент — только теория. Возможно, нам просто редко встречались такие люди.

— Ну что ж, буду почаще играть с Подебрадом в бридж — лишь бы только не осрамиться. И послежу за ним.

— Будь осторожна, Алиса. Если он — один из них, он очень наблюдателен. Не надо было спрашивать его о датах его жизни. Возможно, это его насторожило. Надо было узнать у кого-нибудь другого.

— Можешь ты хоть раз в жизни довериться мне полностью? — сказала Алиса и ушла.

Глава 9

Логу лишилась звания фаворитки короля.

Короля Иоанна так поразила рыжеволосая красавица с большими голубыми глазами, увиденная им на берегу, что он решил продлить стоянку. Пароход встал на якорь у большого причала, построенного местными жителями. Через два дня, убедившись в непритворной дружественности населения, Иоанн разрешил команде сойти на берег. О приступе внезапной страсти он умалчивал, но все и так было ясно из его поведения.

Логу не особенно опечалил вынужденный уход из капитанских апартаментов после того, как Иоанн уговорил ту женщину переспать с ним, ведь Логу не была влюблена в короля. Кроме того, она прониклась большим интересом к одному из местных, большому смуглому тохару. Он происходил из другого века, но все-таки был ее соплеменником, и им было о чем поговорить между любовными играми. Однако Логу считала унизительным для себя, что так недолго продержалась при монархе, и грозила во всеуслышание как-нибудь темной ночью спихнуть его за борт. Было, есть и будет немало людей, желающих разделаться с Иоанном.

В первую ночь Бёртон стоял на карауле. В следующую он ночевал с Алисой в хижине около причала. Здешние жители, в большинстве своем критяне минойской эпохи, были гостеприимны и любили повеселиться. Ночью они пели и плясали у костров, пока не выпивали весь запас лишайникового самогона, и лишь тогда валились в постель поодиночке, попарно или «плюралистично», как выражался Бёртон. Он радовался случаю пожить здесь несколько недель и добавить новый язык к длинному списку тех, которые уже знал. Основными правилами грамматики и начальным запасом слов Бёртон овладел быстро благодаря близкому родству языка с финикийским и древнееврейским. Однако этимология многих слов не была семитской — они остались от аборигенов Крита, растворившихся среди завоевателей с Ближнего Востока. Все местные, разумеется, говорили на эсперанто, хотя и отличающемся несколько от того, что изобрел доктор Заменгоф.

Для Иоанна не составило труда уговорить свою новую пассию стать его любовницей. Трудность заключалась в другом: Логу негде стало жить, а списать ее на берег Иоанн без веской причины не мог. Каким бы он ни был самодержцем, права человека ему не позволили бы нарушать.

Памятуя о Великой хартий вольностей, Иоанн не хотел раздражать свою команду, что не мешало ему обдумывать, как бы избавиться от Логу на законном основании.

На четвертую ночь стоянки, когда Иоанн пребывал с голубоглазой в своей роскошной каюте, а Бёртон с Алисой — в своей небольшой, но удобной, с неба спустился вертолет и сел на летную палубу «Рекса».

Немного позже Бёртон выяснил, что этот десант был послан с дирижабля «Парсеваль» с приказом взять короля Иоанна в плен или убить его, если такой возможности не представится. Тогда Бёртон понял одно: на «Рексе» стреляют — стало быть, дело неладно. Он обмотал вокруг пояса повязку, закрепив ее магнитными застежками, схватил со стола шпагу и заряженный пистолет и выскочил наружу, не обращая внимания на недоуменные крики Алисы.

На борту слышались вопли вперемежку со стрельбой, а потом раздался сильный взрыв — по всей видимости, в машинном отделении. Бёртон во всю прыть бросился к пароходу. В рубке горел свет — там кто-то был. Колеса начали вращаться. «Рекс» дал задний ход, но Бёртон перескочил на променад котельной палубы еще до того, как чалочные канаты натянулись, вывернув тумбы, и обрушился причал.

Миг спустя к Бёртону с мостика сошел незнакомец. Бёртон разрядил в него пистолет, но промахнулся. Выругавшись, он отшвырнул оружие и устремился к противнику. Тот встретил его со шпагой в руке.

Никогда еще Бёртон не сходился в поединке с подобным демоном! И неудивительно. Этот длинный тощий демон был Сирано де Бержерак. Он шутливо представился Бёртону во время краткой передышки, англичанин же предпочел не тратить дыхания. Оба уже получили легкие раны — верное свидетельство того, что их силы были равны. Тут поблизости кто-то закричал, Бёртон отвлекся, и этого оказалось достаточно. Шпага француза пронзила ему бедро.

Бёртон кулем свалился на палубу. Боль настигла его несколько секунд спустя, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Де Бержерак проявил благородство. Он не стал убивать Бёртона и запретил своему человеку, который как раз появился, стрелять в поверженного врага.

Вертолет вскоре поднялся в воздух, поливаемый огнем с палубы. Но не успел он набрать и ста футов, как чье-то нагое белое тело, мелькнув в луче прожектора, упало с вертолета во мрак. Кто-то не то спрыгнул, не то был сброшен. Король Иоанн, догадался Бёртон.

Англичанин со стонами туго обвязал обильно кровоточащую рану куском материи и заставил себя доползти до лестницы, ведущей на мостик. «Рекс» дрейфовал вниз по течению, и с этим ничего нельзя было поделать. Иоанна подняли на борт несколько секунд спустя, без сознания, со сломанной рукой и ногой.