Разыскания о начале Руси (Вместо введения в русскую историю) - Дмитрий Иловайский

До какой степени в летописном своде отразилось неведение южных событий и южных отношений, это видно на Болгарах. Как известно, мы приписываем, и совершенно основательно, Болгарам весьма видную роль в истории нашей письменности и нашего христианства. Напомним договоры Олега и Игоря, которые, по мнению норманистов, дошли до нас в болгарском переводе.

Между Русью и Болгарами, очевидно, были деятельные сношения. А между тем летописи наши чрезвычайно мало говорят о связях с Болгарами; они знают о них почти не более того, сколько могли почерпнуть в известиях византийских. Иногда они как бы смешивают Дунайских Болгар с Камскими. Точно так же летопись не дает ответа на вопрос о наших отношениях к Корсуню, который при Владимире св. как бы вдруг получает для нас такое великое значение. В непосредственную связь с этими отношениями к Корсуню мы должны поставить исконное существование Руси Приазовской, той Руси, которая в нашей летописи потом внезапно, почти без всяких предварительных указаний, является в виде особого Тмутраканского княжества.

1 Обращаем внимание читателя на эту грамматическую неверность: Киев мать, а не отец-город (на что указал и г. Бессонов в примечаниях к его изданию Белорусских песен). Народ не мог выразиться таким образом: он говорит "матушка Москва", "батюшка Питер", а не наоборот. Очевидно, это название не народное, а книжное, заимствованное от Греков: то есть буквальный перевод слова. Византийские писатели прямо называют этим именем Киев. Напр., у Киннама (236 стр. Боннского издания).

Что под именем Руси разумелась в древний период преимущественно Киевская земля даже и у других южнорусских Славян, весьма наглядный пример представляют известные слова Владимира Галицкого о киевском боярине Петре: "Поеха муж Русский объимав вся волости".

2 Начальную хронологию Нестора сами норманисты находят ошибочною; а именно на это указывал прежде Круг, и в наше время г. Куника.

3 Для примера укажем на происхождение Переяславля, который будто основан на месте известного единоборства при Владимире св. Это не более как неудачная попытка осмыслить название города, вроде мифа о Кие, основателе Киева. Составитель свода не обратил внимания на то, что город Переяславль уже упомянут им в договоре Олега с Греками. Это несообразность, бросающаяся в глаза; но другие несообразности, менее яркие, еще легче ускользали от наших старинных книжников. Например, могли ли они заметить следующую тонкость? В сказании о призвании князей говорится, что от этих князей Новгородцы стали называться Русская земля; а между тем и в дальнейших известиях ясно, что именно Новгородцы-то и не называли себя Русью, а называли так обитателей Приднепровья.

4 Новгород, как известно, находился в подчиненных отношениях к Киеву, но издавна стремился к самостоятельности. Не лишено значения и то обстоятельство, что в дотатарскую эпоху Новогородец не следовал примеру других подчиненных Руси племен и не старался усвоить себе имя Русина: но продолжал именовать себя Словенином. Новгород когда-то мог питать к Киевскому господству чувства, если не те же, то подобные тем, которые он питал впоследствии к Московскому.

----------------------------------------------------------------------

VI

Русь азовско-черноморская. Параллельные легенды о призвании других народов

Тмутраканское княжество упоминается тогда, когда оно получило князей из дома Рюриковичей, то есть вошло в состав общей, объединенной Руси. Но ничто не доказывает, чтобы это была собственно колония Днепровских Руссов, и тем менее Руссов Скандинавских. Иначе мы не уясним себе многого в нашей начальной истории, и в особенности не поймем арабских известий.

Существование Азовской или Таманской Руси объясняет нам упоминаемые Арабами походы Руссов на Волгу и в Каспийское море в 913 и 944 гг. походы, наделавшие много шуму на Востоке, но о которых русская летопись ровно ничего не знает. Эти походы естественнее всего приписать Руси Тмутраканской, а не Киевской (а тем менее Скандинавской). Укажу еще на известие Истахри, повторенное у Ибн-Хаукала, о том, что Русь состоит из трех племен: первое, царь которого живет в городе Куяба; второе, называемое Славия, и третье Артания, царь которого живет в городе Арте. Куяба или Кутаба это, конечно, Киев; под именем Славии с достоверностью разумеют Новогородскую землю; но Артания ставит толкователей в большое затруднение. Некоторые ориенталисты пытались выпутаться из него с помощью мордовского племени Эрза или Эрзяне и город Арта оказывался не что иное, как Арзамас (Френ). Другие пытались из Артании сделать Биарманию или Биармию (Рено). А между тем арабские географы постоянно помещают Руссов между Хазарией и Румом (Византией); чему совершенно не соответствует северная полоса России. В данном случае Истахри прямо говорит, что Арта находится между Хазаром и Дунайским Болгаром. Мы думаем, что нет нужды отыскивать особое русское племя в глубине мордовских лесов или на далеком севере, и предлагаем третью догадку, а именно: Арта и Артания суть греческая Таматарха, русский Тмутаракан. Это место арабских источников будет для нас тем замечательнее, что тут ясно разделяется Русь Киевская от Руси Черноморской и Северной, тогда как во многих других случаях у Арабов Русь Днепровская и Черноморская очевидно смешиваются и тем затрудняется понимание текста. Точно так же у них смешиваются иногда в одну две Болгарии, Волжская и Дунайская; отчего так же происходит немалая путаница. Тмутракань объяснит нам и упоминаемый Арабами какой-то остров, обитаемый Русью, окруженный озером, покрытый лесами и болотами, нездоровый и сырой (Ибн-Даста и Мукадеси). Много было догадок насчет этого непонятного острова: его толковали и Данией, и Скандинавией, и какими-то Волжскими островами, и наконец просто считали его выдумкою. Нам кажется, что вопрос будет ближе к решению, если мы под этим болотистым нездоровым островом признаем Тамань. (Может быть, тогда объяснится и "остров Русия", упоминаемый у Истахри.) Тмутраканская Русь может объяснить и те известия у Арабов, где ставится Русь отдельно от Куябы (напр., у Ибн-Фадлана говорится о привозе разных вещей в Хазарию из Руси, Булгара и Куябы). Вообще Арабы ближе были знакомы собственно с Азовско-Черноморскою Русью, нежели с какою-либо другою.

Под этой Черноморской Русью я, однако, не разумею одну только Тмутракань. Пределы самого Тмутраканского княжества нам в точности неизвестны. Знаем только, что средоточием его был остров Тамань с соседнею частию Крыма и восточного Азовского прибережья; его северное и западное прибрежья, по всей вероятности, также принадлежали этому княжеству. Мы видим, что устья Дона в те времена были в руках Руси; отсюда они переходили с своими лодками на Волгу и плавали в Каспийское море; поэтому Арабы даже полагали на месте нижнего Дона какой-то рукав, которым Азовское море соединялось с Волгою. К Черноморской Руси, я думаю, следует отнести и племя Тиверцев или Тиревцев. Замечательно, что в нашем летописном своде название этого племени промелькнуло раза два или три и потом исчезло без следа. Между тем у византийцев Тиверцы не встречаются; но у них есть Тавроскифы, и мы позволяем себе отождествить эти два названия1. В начальной нашей летописи при исчислении племен, населявших Россию, именно говорится об Угличах и Тиверцах, что они простирались до Дуная, но главным образом сидели по Днестру до самого моря; что грады их (существуют) до сего дня, и что страна их называлась Греками "Великая Скифия". Название Тиверцев или Тавроскифов как название самого южного русского племени, т. е. самого ближайшего к Грекам, легко могло переходить у них из видового в родовое, т. е. этим племенем они иногда обозначали всех Руссов. Во всяком случае, вопрос о Черноморской Руси стоит на гораздо более твердой почве, нежели вопрос о Руси Скандинавской. В настоящей статье мы только желаем обратить внимание на те стороны, откуда можно ожидать разъяснения нашей древнейшей истории. Более точные и подробные выводы должны быть впереди; для них слишком мало нескольких одиночных усилий. Норманнская школа более ста лет работала над вопросом, где собственно была родина Норманнской Руси, и не могла прийти ни к какому положительному выводу, так что в последнее время нам предстоит еще теория о приходе Руси с острова Даго. (См. Зап. Акад. Н. Т. VI. кн. I. Приложения.) Но возвратимся к Руси Тмутраканской.

Эта Русь может разъяснить нам отношения к Корсуню. Если б она была не более как нормано-русская колония, основанная во времена Святослава или Владимира св., то каким образом Киевские князья могли удерживать за собой такое далекое владение, отрезанное от Киевской Руси степями и кочевыми народами? Надобно было держать в покорности туземное население и в то же время защищаться от Казар, Печенегов и Греков; для этого требовались сильный гарнизон и постоянные подкрепления из Киева. Между тем, наоборот, уже сын Владимира св. Мстислав Тмутраканский является таким могущественным князем, который громит соседние народы, одолевает своего старшего брата Ярослава Киевского и захватывает себе все русские области на востоке от Днепра. По всей вероятности, до прихода Печенегов и Половцев пределы Тмутраканского княжества на севере почти сходились с пределами Чернигово-Северской земли, и тогда понятны будут их связи, о которых еще живо помнит автор Слова о Полку Игореве. В то же время на юге, в восточной части Крыма, пределы Тмутраканской Руси сталкивались с Византийскими владениями. Напомним отрывок (помещенный в издании Льва Диакона) из донесения неизвестного по имени греческого начальника в Крыму о его войне с каким-то варварским народом. Предводитель этого народа, напавший на Греков, владеет страною к северу от Дуная; между тем обитатели соседней крымской области, как свидетельствует письмо, суть единомышленники этого варварского народа. Нельзя не узнать здесь Руси; а под князем тут можно подразумевать Игоря или Святослава, или Владимира. Эти сближения проливают свет на темные доселе слова Игорева договора: "А о Корсуньстей стране, елико же есть городов в той части, да не имать волости князь Русский, да (не) воюет на тех странах, и та страна не покоряется вам". Там же, ниже, ставится Руси в условие не пускать Черных Болгар воевать Корсунскую страну и не грабить греческие суда, выброшенные на берег. Все эти условия возможны были только при существовании Руси у самого Черного моря и вполне согласуются с арабскими известиями о Русском приморском народе. Тогда не покажется странным и известие Льва Диакона о том, что Игорь после своего поражения Греками воротился не в Киев, а в Киммерийский Боспор, и вообще более понятными для нас сделаются морские предприятия Руссов против Византии. В договоре Цимисхия с Святославом опять русский князь обязуется не нападать на область Корсунскую. Ясно, что эта область соседила с Русью и что последняя пыталась завоевать ее. И действительно, опасения Византийцев сбылись: при Владимире Корсунь была завоевана Русью. Мы видим в этом завоевании не какое-то случайное, отрывочное предприятие Киевского князя. Нет, это было следствие давних и притом соседственных отношений. В связи с этими отношениями должно находиться и известное сказание о нападении Руссов на Сурож (в житии Стефана Сурожского).