Рецепт идеальной мечты - Анна и Сергей Литвиновы

Плюс к тому – один из дружков погибшего утверждал, что парень в вечер перед преступлением хвастался, что, дескать, получил аванс в пять "косых" за одно "плевое дельце".

"Нутром чую, – прошептал про себя Дима, – это Пола! Пола подстроила убийство своего деверя! Ну и стерва!.."

"…Впрочем, – продолжал автор, – никаких дополнительных доказательств двум упомянутым фактам найдено не было. Никто не видел тех пяти тысяч, которые якобы получил убитый афроамериканец. Никто, кроме родителей застреленного наркомана, ни разу не наблюдал его в обществе белой женщины – тем более богатой (или похожей на Шеей). В итоге большое жюри (в составе которого было четверо афроамериканцев) вынесло тридцатого августа восемьдесят третьего года в отношении миссис Полы Шeвu: Maкфapлин единогласный вердикт:

"Невиновна!"

Дима, читавший последние страницы с особенным вниманием, откинулся в кресле и закурил. "Ну и дела!..

Ставлю серебряный доллар против медной копейки – это Пола все подстроила!.. Нашла негра-наркомана…

Навела его на дом деверя: мол, лезь в особняк, грабь на здоровье, никого внутри не будет… А потом, когда тот с испугу застрелил несчастного Джона в пижаме, она сама пришила в саду негра-грабителя… И концы в воду. Что за дьявольская баба!.. Интересно: а муженек ее, Стивен, знал, что она готовит убийство его брата Джона? Или она все провернула сама?.. И еще: мотив? Зачем ей (одной или на пару с мужем) понадобилось убивать старшего братца?"

Ответ нашелся страниц через пять. (До того в книге описывалось, что Пола после суда продлила свой отпуск и совершила, в полном одиночестве, четырехмесячную поездку по Европе – в числе других стран, кстати, посетила СССР.).

Ответ на вопрос о мотиве убийства Джона Макфарлина оказался (по мнению Димы) следующим: долю убитого Джона в компании "Макфайер", а именно сорок процентов, в конце восемьдесят третьего года поделили между собой в равных долях Стивен Макфарлин и Пола Шеви. Таким образом, они, муж и жена, стали единственными владельцами "самой перспективной компании Америки". При этом доля младшего брата в "Макфаейре" составила шестьдесят процентов, а доля его жены, Полы Шеви, – сорок процентов. Ну а чистая прибыль компании "Макфайер" за восемьдесят третий год (несмотря на то что Пола практически не занималась делами) достигла шестидесяти пяти миллионов долларов.

Поле Шеви тогда исполнилось двадцать пять лет…

"Хорошо в Америке быть богатой и белой, – цинично подумал Дима. – Лучше – чем бедным негром".

Чтение его захватило. Он хотел продолжать и дальше, но глянул на часы в углу экрана. О боже! Уже без четверти девять! История американской миллионерши его настолько увлекла, что он совсем забыл о времени. И о том, что на девять пятнадцать договорился с Надей: он подхватит ее у выхода из библиотеки! А еще ехать! Дима спешно надел куртку, правда, не забыл на ходу перекинуть жезнеописание госпожи Шеви на пару дискет и бросить их в сумку.

Открыл дверь в коридор, огляделся. Несмотря на поздний час и то, что номер уже подписали, редакция еще жила. Из комнаты напротив раздавался гул разгоряченных голосов. Кто-то стремительно следовал в туалет.

По коридору брела, взявшись за руки, парочка.

Никем не замеченный, Дима стремительно понесся к лестнице. На ходу набирал на мобильнике рабочий номер Надьки. Телефон не отвечал. То ли уже ушла, то ли отправилась в хранилище – талмуды свои относить.

А сотового телефона у Надежды, конечно, не имелось.

Куда ей, с ее-то доходами!

Дима выскочил на улицу. Отпер свою "шестерочку", забросил в салон сумку, сел за руль. Резко тронулся с места – едва не заглох. У него еще был шанс успеть на встречу вовремя – если вдруг не будет пробки на Тверской. Дима терпеть не мог опаздывать на какие бы то ни было свидания, даже личные – журналистская привычка не позволяла. Хотя безответная Надюха его, конечно, подождет и даже упрекать не станет…

Очень быстро Дима доехал переулками до Белорусского вокзала и сразу понял, что его слабая надежда на "беспробочное" движение не оправдалась. По Тверской машины плелись по направлению от Белорусской к Кремлю со скоростью три километра в час. Дима занял место во втором ряду – вроде бы там машины ехали быстрее, чем в других. Радостные пешеходы без труда обгоняли по тротуару вереницы автомобилей.

Делать нечего. С тем, что ты не можешь изменить, надобно смириться, и Полуянов вытащил из сумки диктофон и принялся наговаривать краткие заметки о Поле Шеви.

"Завтра отдам девчонкам в машбюро распечатать, – подумал он. – Пригодятся мне в Америке".

После Маяковки движение вроде бы пошло повеселее. Крейсерская скорость достигла двадцати километров в час. Дима подумал было, что, пожалуй, поспеет вовремя – однако на выезде к Манежу его "шестерка" снова уткнулась в непроходимую стену из авто. Он медленно проехал мимо гостиницы "Москва", затем мимо "Метрополя". Круглые часики на приборной панели показывали уже двадцать пять минут девятого. Он оказался в ловушке, стиснутый сзади и спереди автомобилями. И, как назло, ни единого места для парковки.

Наконец – Лубянка. Сволочные машины тащились еле-еле. Дима уже бросил свой диктофонный конспект, плелся в правом ряду и только высматривал местечко, чтобы запарковаться. И вот – удача. Со стоянки начал неуверенно выезжать "Рено Меган". Дима резко тормознул, уступая ему дорогу. Сзади возмущенно загудели.

Журналист включил "аварийку" и дважды дружелюбно мигнул "Рено" дальним светом: не бойся, мол, я тебя пропускаю. "Рено", ведомый пугливой блондинкой, вырулил со стоянки. Дима занял освободившееся парковочное место. Выскочил из машины, быстро закрыл ее и побежал по тротуару к метро "Китай-город". Весело обогнал "Меган", теперь парящийся вместо него в пробке, и сделал ручкой водительнице-блондинке. Та насупилась и отвернулась.

* * *

На рандеву с Надеждой Дима опоздал на двадцать минут. Надя стояла на ступеньках библиотеки расстроенная. Дима подбежал, запыхавшись, с размаху пал перед ней, невзирая на сор, на одно колено и продекламировал:

С часами я вечно в разладе –

Прости меня, милая Надя!

Надька не выдержала, улыбнулась. Огляделась по сторонам: не видит ли кто из знакомых. Принялась поднимать его:

– Вставай, дурачок! Грязища!..

Он послушно встал с колена.

– А стихи так себе, – довольно-таки нагло заявила Надежда. – На троечку с плюсом. С размером просто беда.

Дима сделала вид, что поражен ее критикой в самое сердце. Лицо его трагически искривилось.

– Погиб Поэт, невольник чести, – продекламировал он, – пал, оклеветанный молвой…

– Прекрати паясничать, – строго, на правах подруги детства, заявила Надя. – Лучше говори: зачем приехал?