Жить дальше - Роберт Сойер

Петра сидела в гостиной дома по Бетти-Энн-драйв, скрестив свои длинные ноги. Напротив неё было окно, одно из двух, расположенных по разные стороны от камина.

На улице таял снег; наступала весна. Петра посмотрела на Сару, потом на Дона, и наконец, произнесла:

— Что-то пошло не так.

— В смысле? — тут же отозвался Дон.

Но Сара просто кивнула, и её голос был полон печали.

— Я не регрессирую, верно?

Он почувствовал, как сердце пропускает удар.

Петра тряхнула головой, и бусины, вплетённые в её дреды, издали тихий стук.

— Мне очень жаль, — сказала она едва слышно.

— Я знала, — сказала Сара. — Я… где-то внутри, я это знала.

— Но почему? — спросил Дон. — Чёрт возьми, почему?

Петра слегка приподняла плечи.

— Это большой вопрос. Наша команда работает над ним в эту самую минуту, и…

— Это можно исправить? — спросил он. Господи, пусть она скажет, что это можно исправить!

— Мы не знаем, — сказала Петра. — Мы никогда раньше не сталкивались с такими случаями. — Она помолчала, по-видимому, собираясь с мыслями. — Нам удалось удлинить ваши теломеры, Сара, но по какой-то причине новые конечные последовательности попросту игнорируются при воспроизводстве хромосом. Вместо того чтобы продолжать транскрипцию до самого конца ДНК репликаторный фермент останавливается там, где ваша хромосома заканчивалась раньше. — Она снова помолчала. — Некоторые другие биохимические изменения, которые мы запустили, также были отвергнуты, и мы тоже не знаем, почему.

Дон уже был на ногах.

— Это чепуха какая-то, — сказал он. — Вы же говорили, что знаете, что делаете.

Петра сжалась, но потом нашла в себе силы. Дону слышался в её речи какой-то слабый акцент — Джорджия?

— Послушайте, — сказала она, — я доктор, не пиарщик. Мы правда знаем о старении и запрограммированной смерти клеток больше, чем кто-либо другой. Но до сего дня мы выполнили меньше двух сотен операций омолаживания людей более чем на десять лет. — Она слабо развела руками. — Мы всё ещё на неразведанной территории.

Сара смотрела на свои руки — покрытые старческими пятнами, с почти прозрачной кожей и вздувшимися суставами — лежащие у неё на коленях.

— Я останусь старой.

Это было утверждение, а не вопрос.

Петра закрыла глаза.

— Мне так жаль, Сара. — Но потом её тон стал чуть-чуть оптимистичней, хотя этот оптимизм показался Дону неискренним. — Но кое что из сделанного нами всё же произвело благоприятный эффект, и ничто из этого не нанесло вреда. Разве вы не говорили в прошлый раз, что у вас прошли донимавшие вас боли?

Сара посмотрела на Дона и прищурилась, словно пытаясь разглядеть кого-то очень, очень далёкого. Он подошёл к ней и встал рядом, положив руку на её костлявое плечо.

— У вас ведь должны быть хоть какие-то идеи относительно возможных причин.

— Как я сказала, мы всё ещё работаем над этим, но…

— Но что? — спросил он.

— В общем, дело в том, что у вас был рак груди, миссис Галифакс…

Она сузила глаза.

— Да. И что? Это было давным-давно.

— Когда мы обсуждали вашу медицинскую историю перед началом процедуры, вы рассказали нам, как его лечили. Химиотерапия. Радиация. Лекарства. Мастэктомия.

— Да.

— Так вот, один из наших специалистов думает, что здесь есть какая-то связь. Не с успешным лечением, о котором вы нам рассказали. Но он хотел бы знать, были ли до этого какие-либо неудачные попытки лечения.

— Боже, — сказала Сара. — Я не и вспомню таких деталей. Это было больше сорока лет назад, и я старалась вообще выбросить всё это из головы.

— Конечно, — мягко сказала Петра. — Возможно, нам стоит поговорить с докторами, которые вас лечили.

— Наш терапевт тех времён давно уже умер, — сказал Дон. — А онкологу тогда было за шестьдесят. Она, наверное, тоже уже умерла.

Петра кивнула.

— А ваш старый доктор не мог передать свои записи новому?

— Господи, нам-то откуда такое знать? — сказал Дон. — Когда мы меняли доктора, то заполняли анкеты с медицинской историей, и я уверен, что мы разрешили передачу наших данных, но…

Петра снова кивнула.

— Но то была эра бумажных историй болезни, не правда ли? Кто знает, что с ними стало за все эти годы. И всё-таки нашим специалистам удалось установить, что примерно в это время — начало 2000-х, правильно? — в Канаде существовал какой-то препарат для лечения рака на основе интерферона, который никогда не была официально одобрен в Штатах, и поэтому мы ничего про него не знали. Он давно уже ушёл с рынка; в 2010 появились гораздо более эффективные средства. Но мы пытаемся отыскать образцы, чтобы провести тесты. Он думает, что если вы принимали этот препарат, то он мог стать причиной неудачи нашей процедуры, предположительно, уничтожив некоторые важные вирусы комменсального типа.

— Господи, вы должны были готовиться тщательней, — сказал Дон. — Мы можем вас засудить.

Петра немного подобралась и решительно посмотрела на него.

— Засудить нас за что? За то, что процедура, за которую вы не платили, не нанесла никакого вреда?

— Дон, пожалуйста, — сказала Сара. — Я не собираюсь ни с кем судиться. Я не…

Её голос затих, но он знал, что она собиралась сказать. «Я не хочу тратить то время, что мне осталось, на хождение по судам». Он ободряюще погладил её по плечу.

— Хорошо, — сказал он. — Хорошо. Но вы можете попробовать снова? Может быть, повторная операция? Ещё одна попытка роллбэка?

— Мы уже пытались попробовать ещё раз. С образцами тканей, что мы взяли у вашей жены. Никакого эффекта.

Он чувствовал подступающий к горлу комок. Будь оно проклято — будь они все прокляты. Коди Мак-Гэвин, за то, что принёс эту безумную идею в их жизнь. Люди из «Реювенекс». Чёртовы инопланетяне с Сигма Дракона II. Они все могут отправляться в ад.

— Это смешно, — сказал Дон, качая головой. Он убрал руку с плеча Сары, потом сцепил руки за спиной и начал ходить взад-вперёд по гостиной, гостиной, которая была домом для него и его жены, гостиной, по которой учились ползать их дети, гостиной, с которой было связано так много воспоминаний, так много истории — их с Сарой общей истории, годы за годами, хорошие и плохие, тучные и тощие.

Он сделал глубокий вдох, потом выдохнул.

— Тогда я хочу, чтобы вы остановили и мой процесс тоже, — сказал он, на короткое время оказавшись спиной к обеим женщинам.

— Господи, нет, — сказала Сара. — Не делай этого.

Он повернулся и зашагал к ним.

— Это единственное, что теперь имеет смысл. Я никогда этого не хотел, и я уж точно не хочу этого, если того же не получишь ты.