Эпицентр (СИ) - Хамаганов Юрий

Сборы отнимают больше времени, чем он предполагал, намного больше. В одиночку Джонсон давно бы уехал, но только вчера вечером к нему приехала погостить дочь вместе с его первой внучкой, а такие обстоятельства не располагают к молниеносным сборам. Столько всего надо взять, что просто с ума сойти: документы, деньги, одежду на первое время, всё, что есть съестного, и ещё кучу других важных вещей. Собраться как можно скорее и выехать за город, на север, в маленький охотничий домик. Домик ещё не достроен, света и газа нет, но есть печь, дрова и горное озеро, так что, взяв с собой провиант, они сумеют продержаться какое-то время, возможно, и до подхода армии. Всё, можно ехать…

Соседи ждут сразу за воротами гаража полным составом. Старик Клей, его жена, сын и маленький внук. Люди, которых он хорошо знает больше десяти лет. Эти люди пришли за его кровью и кровью его родных.

Клей-младший бросается на него ещё до того, как полностью распахнулись ворота, прямо на короткий ствол Смит-энд-Вессона. Готовясь к выезду, Джонсон держит старый револьвер наготове и очень боится, что просто не сможет выстрелить в человека, если придётся. Страх оказался ложным: он стреляет без колебаний, как только видит, какими глазами на него смотрит сосед. Клей-младший получает экспансивную пулю в живот с метровой дистанции и складывается, словно лист бумаги. Миссис Клей, идущей вслед за сыном, достаются две следующие пули.

Левая нога переламывается в колене, по ушам бьёт оглушительный грохот: Клей-старший передёргивает затвор своего семисотого ремингтона. Прислонившись спиной к двери машины, Джонсон упреждает его буквально на секунду, всадив в соседа одну за другой все три оставшиеся в барабане пули. И только потом медленно сползает на бетонный пол, сдаваясь напору невыносимой боли.

— Папа!

— Не выходи!

Он видит его, видит внука Клея, подходящего к нему, видит красные глаза и падающие изо рта капли слюны, видит его разорванное горло. Джонсон откидывает барабан, дрожащими пальцами достаёт патрон и пытается вставить в гнездо, когда мальчишка бросается на него, увернувшись от неуклюжего замаха левой, и вцепляется зубами в плечо.

Новый удар болевого шока едва не разрывает сердце. Джонсон бьёт терзающего его мальчишку и что-то кричит, но враг не собирается останавливаться, вцепившись в добычу с небывалой для девятилетнего ребёнка силой. Джонсон слабеет, Джонсон умирает. От ударов никакого проку, всё равно, что бить кулаком кирпичную стенку. Патрон, патрон, у него ещё есть патрон. Вот так, продолжай пить кровь и не обращай внимания на ствол. Выстрел. Внуку Клея сносит полчерепа, он нелепо взмахивает руками, словно в поисках опоры, делает пару шагов и падает на мёртвого отца.

Кажется, он ненадолго потерял сознание, буквально на несколько секунд. Но теперь ему лучше, намного лучше, и Джонсон спешно перезаряжает револьвер. Это необходимо, на улице слышна стрельба, а ворота гаража по-прежнему открыты.

Что-то изменилось. Полностью ушла боль из страшных ран на ноге и плече, но вместо боли явилось нечто другое. Явилась потребность, возникла необходимость. Джонсону срочно нужно что-то, чего у него никогда не было раньше, что-то, без чего он не сможет больше жить. Что это, что ему нужно?

— Папа!

Джонсон видит, как дочь входит в гараж, и сразу понимает, что именно ему нужно. Вот оно, вот оно, прямо перед ним!

— Ты ранен, тебе надо в больницу!

Он ранен. Так же, как был ранен его сосед Клей, которого отвели в дом за стальной дверью, из которого потом уже никто так и не вышел человеком.

— Давай я подниму тебя!

С невероятным трудом преодолев Голод, Джонсон отбрасывает дочь от себя.

— Что с тобой?!

— Нет времени объяснять. Садитесь в машину и уезжайте как можно скорее в мой дом в горах! Возьми потом револьвер, убей любого, кто попытается напасть на тебя!

— Что ты делаешь?!

— Береги дочь.

За секунду до того, как Голод сломит его волю, Джонсон вставляет ствол себе в рот и спускает курок.

25. Две сестры

— Повторяю: пневматическая винтовка неизвестного типа, не знаю, зачем этот псих её использовал вместо пулемёта. Да, винтовка у меня, вместе с патронами. Что? Не слышу, говорите громче! А, твою мать!!!

Пытаясь докричаться до офицера дежурной части, патрульная Хименес упускает момент, когда неуправляемый мусоровоз вылетает поперёк дороги, боднув её угнанную машину в бок с такой силой, что вышвыривает на тротуар, едва не сбив перепуганных пешеходов.

— Dios mio…

С большим трудом освободившись от ремня безопасности и утерев кровь с лица, она выбирается из разбитой машины. Завидев синюю форму, гражданские тут же лезут с расспросами, но Хименес словно не замечает их. Она нетвёрдым шагом идет к вставшему поперёк улицы мусоровозу, идёт к людям, что пытаются открыть покорёженную дверь и достать водителя, который ещё жив. Тяжело ранен, весь в крови из разорванного горла, но жив.

— Стоять! Стоять! Не открывайте дверь, не подходите к нему! Всем назад! Назад!

Характерный безумный взгляд водителя ни с чем не спутаешь: она видит, как тот пытается справиться с дверью, чтобы выбраться наружу, выбраться к людям, что окружили разбитую машину.

— Офицер, нам нужна помощь, водитель ранен, он весь в крови, надо достать его…

— Отойдите от грузовика, не подходите к водителю! Он опасен!

Так и не справившись с дверью, мусорщик начинает лупить в ветровое стекло кулаком. Один удар, другой, третий, и стекло начинает трескаться. Кулаки разбиты в кровь, но его это не останавливает. Толпа попятилась.

— Назад, отошли назад!

Табельный глок остаётся в кобуре, Хименес вскидывает трофейный пистолет-пулемёт. Ветровое стекло рассыпается градом белых кубиков. Одолев последнюю преграду, водитель выползает на капот и скатывается к людям на улице.

— В сторону!

Коротко взревев, МП-5 встречает водителя тремя пулями в живот, раненый безумец падает. Хименес переводит на одиночный огонь, осторожно подходит к водителю и стреляет в голову.

— Зачем вы это сделали, офицер?! Он же был ранен! А вы его убили, как же так можно!

— Уходите все отсюда. Берите вещи и уходите! Будьте особенно осторожны с такими вот ранеными, у них у всех бешенство. Уходите!

Подхватив с опрокинутой тележки уличного торговца бутылку воды, Хименес делает несколько быстрых глотков, затем умывает залитое кровью лицо. Её всё ещё мутит после страшного удара в борт. Чудо, что жива осталась и не покалечилась. Машине конец, значит, надо идти пешком. Судя по номерам домов, осталось совсем немного. Только трофей сначала забрать.

— Открывайте! Открывайте, это я, Виктория!

Тяжёлая стальная дверь богатой квартиры заперта, над дверью горит красный огонёк камеры. Хименес поднимает лицо к объективу, затем показывает значок.

— Рэйчел, открой, это я! Твоя сестра, Виктория!

Секунда, вторая, и красный огонёк сменяется зелёным, дверь открывает Луис, зять патрульной. В руках у него дорогущий ремингтон с серебряными накладками на прикладе.

— Рэйч, всё в порядке, это правда твоя сестра! Виктория, откуда ты здесь? Я думал, ты в аэропорту, мы слышали, что там произошло, пытались звонить и…

— Нет времени объяснять, закрой за мной дверь и начинайте немедленно собираться. Рэйчел, ваши машины в гараже?

— Да, обе внизу. Там стоит сигнализация, мы ещё вызвали охрану, но никто не приехал. А что происходит?

— Неважно, давай ключи! Собирайтесь быстрее, вы уезжаете немедленно!

— Как уезжаем, куда?

Хименес рассказывает сестре и её мужу о произошедшем в аэропорту и на городских улицах.

— Я пыталась дозвониться до вас, но ничего не вышло, телефон накрылся, интернет тоже, пришлось самой ехать. Немедленно садитесь в машину и уезжайте из города, езжайте на север. Луис, ты говорил, у тебя родня в Сиэтле?

— Да, брат, только мы с ним не ладим, редко видимся…