История Масуда. 1030-1041 - Абу-л-Фазл Бейхаки

Мальцу нежнотелому, кто сосет по щекам текущие слезы,

Столь на девицу похожему, что вот-вот округлятся груди,

Препоясали чресла мечом, так что тяжесть согнула его,

Полководцем назвали, и сгинули всадники, коих он вел.

Потом Бу На'им и Нуш-тегин Новбати совершали дела, покуда оба не померли. Так [проходит] над головой человеческой горячая и холодная пора. В своем месте о том будет рассказано, а здесь довольно и этого. В субботу, шестнадцатого дня месяца ша'бана[926], эмир, да будет им доволен Аллах, поехал на охоту в Жех. За неделю до [этого туда] отправились люди, чтобы собрать хашар для облавы на зверей. Добычи было взято много, и охота прошла прекрасно. Эмир возвратился обратно в Баг-и Махмуди. За два дня до конца месяца ша'бана[927] из Ниша-бура приехал сахиб-диван Бу-л-Фазл Сури Му'изз. Он предстал пред лицо [султана], поклонился ему и поднес тысячу динаров нишабурских и очень дорогое жемчужное ожерелье. Эмир из Баг-и Махмуди снова переехал в старый отцовский кушк в городе в субботу, в первый день месяца рамазана[928]. Начали пост.

В третий день месяца рамазана [эмиру] представили подарки, которые заготовил сахиб-диван Хорасана — пятьсот химлей[929]. Я видел [подобное] у Хасанека, он привез в таком же роде для эмира Махмуда в том году, когда возвратился из хаджжа и из Нишабура приехал в Балх. В этом приношении Сури было столь много тканей, редкостных предметов, золотых и серебряных, гулямов, /412/ девушек-невольниц, мускуса и камфоры, ююбы и жемчуга, ковров-махфури, ковров-кали, соболей[930] и разного добра, что эмир и присутствующие остались в изумлении, потому что Сури добывал самое редкостное во всех городах Хорасана, в Багдаде, Рее, Джибале, Гургане и Табаристане; и соответственно — яства и вина. Золотые монеты были в шелковых мешочках, красных и зеленых, а серебряные — в желтых дидари. От мустовфия Бу Мансура я слышал, а он был человек надежный и в делах честный, комар носа не подточит, с открытой душой и светлым умом, он говорил: «Эмир велел тайным образом сделать оценку этих даров, вышло четырежды тысяча тысяч диремов. Эмир сказал мне, Бу Мансуру: «Добрый слуга этот Сури, будь у меня двое-трое таких слуг, получалось бы много прибытку». — «Точно так», — ответил я, но не решился сказать: «Надо бы спросить у хорасанских раиятов, благородных и простых, сколько им доставлено мученья, покуда заготавливались такие дары. Завтра объявится, каково будет последствие этого дела».

И впрямь было так, как сказал Бу Мансур, что Сури — человек необузданный и тиран. Когда ему развязали руки в Хорасане, он разорил всех вельмож и рейсов и отобрал [у них] без меры добра[931], а зла от его тиранства пало на бедняков[932]. Из того, что он забирает, он пять диремов из десяти отдает султану. Знать извелась и начала писать письма в Мавераннахр, посылать послов к турецким вельможам и упрашивать, чтобы они побудили туркмен [занять Хорасан]; бедняки же жаловались на свое положение господу богу, да славится поминание его. У осведомителей не доставало смелости писать правду о деяниях Сури, а эмир ничьих слов о нем не слушал и любовался его чрезмерными подношениями до тех пор, пока Хорасан взаправду не пропал из-за тиранства и лихоимства Сури. Когда случился разгром[933], Сури прибыл к нам в Газну и в пору царствования Мавдуда исправлял должность сахиб-дивана столицы Газны. Он хотел было пойти тем же путем выколачивания [средств из народа], но не пошел: руки ему укоротили.. Конец этого человека был таков, что ему пришлось умереть в Газнийской крепости, как будет рассказано в своем месте. Да смилуется над ним господь бог, велик он и всемогущ, дело его попало к судье справедливому и милосердному.

/413/ Может быть, ему зачтется, что несмотря на тиранство, он был человек щедрый на милостыню и богомольный, и в Тусе есть много следов его добрых деяний. Между прочим, к гробнице Али, сына Мусы, ар-Ризы, привет ему, которую благоустроил Бу Бекр Шахмерд, кедхудай Фаика, личного царского слуги, Сури приказал сделать много добавлений: возвел минарет, деревню купил знатную[934] и обратил ее в вакф [святыни]; в Нишабуре мусаллу устроил такую, какую ни в какие времена эмиры не устраивали; она и посейчас существует. Между околотками Балакабад и Хей'ати есть маленькая речка. Весной в нее низвергался многоводный сейль, и оттого мусульманам причинялсоь много ущерба. Сури распорядился сделать облицовочную кладку из камня и обожженного кирпича, и разрушение прекратилось. Эти два предмета он обратил в вакф, дабы их не забросили. В рабате Феравы и в Нисе он тоже приказал соорудить важные постройки и они сейчас на месте. Все это есть, однако я убежден в том, что многое из этого — ничто против насилия, чинимого над слабым. Очень хорошо сказал стихотворец:

*Как воровка гранатов из кучи соседа,

Привыкнув к довольству, алчет еще утащить*.

Красть хлеб у соседей и отдавать соседям, [об этом] в божественном законе не сказано. Не понимаю, что находят молодые люди на сем свете, чтобы карабкаться вверх, стяжать горсть благ мирских, ради них проливать кровь и бороться, а потом так просто все кинуть и с болью в сердце уйти. *Да окажет [нам] внимание господь бог, славно поминание его, по любви и щедрости своей!*.

Бу-л-Фазл Джумахи[935] под конец дней [деятельности] Сури отправился в Нишабур на должность начальника почты по приказу эмира Мас'уда, да будет им доволен Аллах, Об обстоятельствах, жизни сего достойного человека упоминается в нескольких местах нашей «Истории». Великий ходжа Ахмед, сын Абдассамада, очень его уважал и ценил и дал ему негласное распоряжение осведомлять беспристрастно о том, что исходит от Сури. И он это делал. Сури стал искать отмстить Бу-л-Фазлу Джумахи, однако его письма влияли на сердце эмира, и [Бу-л-Фазл] еще откровенней писал названному везиру. Однажды он прислал везиру несколько бейтов, я их видел, и два-три бейта, которые запомнил, [здесь] сообщаю. Везир ухитрился довести стихи до слуха эмира, ибо они были обращены к нему. Вот стихи:

Ты взгляни, повелитель, на Хорасан, /414/

Откуда Сури привозит богатства.

Коль зловещая длань продолжит грабеж,

Хлопот причинит он тебе немало.

Какое бы дело ему ты не дал,

Его он свершит как плутяга пастух[936].

Кончилось