Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Светлана Дильдина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Раз за разом засыпая и просыпаясь, она потеряла счет времени — теперь жизнь ее состояла только из сна, перемежаемого редкими приемами пищи. Служанки перешептывались, но не осмеливались беспокоить ойоль. А травы женщина готовила себе сама — запасов хватало. Она уже почти не думала о грядущей беде, привыкла просто так бродить в безвременьи.
И, вновь погрузившись в непонятное состояние, когда понимаешь, что делаешь, но при этом не бодрствуешь, Натиу оказалась на звериной тропке в лесу.
Женщина сама не понимала, чего испугалась, разве что рычания энихи? Но ведь за ним она сюда шла, за зверем. Или это другой рычит? Так одиноко в чаще… Лианы выбросили бутоны и поползли, вкрадчиво-ласковыми побегами опутывая испуганно задрожавшее тело.
Когда к неподвижному целые сутки телу позвали целительницу, дом всколыхнулся не сильно — все слишком привыкли, что Натиу большую часть времени проводит не здесь. Но слова целительницы слышал и глава Рода, и Къятта, стоявший у ложа матери.
— Она не проснется, — сказала целительница. — И… она протянет так, без воды и пищи не больше одной луны.
Пристальный, немного удивленный и очень недобрый взгляд Къятты — и целительница запнулась, потеряла уверенность.
— Али, я не могу идти за ней, — прошелестел голос. Не в силах помочь, целительница уже попрощалась с жизнью. — Натиу-дани всегда была особенной…
— Особенной! — презрение упало тяжелой каплей. — Она так ничему и не научилась! Прекрасно.
**
Тейит, шестнадцать весен назад
— Твоя дочь… хоть ты ее останови! — Кави так прижимал смоченную отваром тряпку к лицу, что сам себе едва глаз не выдавил.
— Полегче, — Лиа отвела его руку, принялась накладывать мазь. — Хочешь, чтоб зажило, не строй свирепые рожи.
Держалась она уверенно и чуть насмешливо, несмотря на глубокую грусть, — как и надо с этими мальчишками.
— Лиа, скажи… — мучительный стыд в голосе, — Что, южане сильнее нас?
— С чего ты взял, глупый?
— Нас было четверо…
— Четверо детей, которые ни разу не были в бою — простом, не то что с помощью Силы. Она только помешала вам.
— Я охотился на зверей…
— Вот в том и ошибка твоя! — Лиа едва удержалась от того, чтобы отвесить мальчишке подзатыльник. — Звери! Он человек. А вы… Собрались четверо! Скажи спасибо, что живы остались все… да, и все светила благодари, что ему вы ничего сделать не смогли!
— Это почему?! — ощетинился юноша.
— Потому! До конца дней камни бы таскали! Ладно если бы сами со скалы не полетели! Убийцы недоделанные! — не сдержалась женщина, всегда столь мягкая в обращении. — И Качи молодец, так ему и надо, что своим щитом по глазам получил! И ты… красавчик! — покосилась на его щеку. — С Тахи не вышло, так хоть себя изуродовать?
— Я… извинюсь перед Соль, — с трудом выдавил он.
— Соль ушла.
— Как?! — хриплым стал голос, а дыхание отказало.
— А вот так. Значит, он ей больше по нраву, чем ты… чем мы, — голос матери дрогнул, но тут же выровнялся. — Девочка у меня умная. И я поперек дороги ей не стану вставать. Еще чего не хватало — выбирать между матерью и любимым.
— Так она и выбрала! — закричал Кави, срывая с лица повязку. — Выбрала… бросила тебя!
— Не бросила, а ушла. Бросить могла, если бы я стала собой дверь загораживать. Или с ножом на Тахи кидаться.
Оставшись одна, целительница долго сидела на пороге, смотрела на небо — вот оно блекнет, наливается розовым, после темнеет. Совсем как жизнь человеческая — уныние сменяется радостью, та сходит во тьму, но после будет рассвет… Лиа все еще могла вернуть дочь домой, но вдруг ее выбор — высшая воля, и Лиа вмешается в предначертанное? Такие глаза были у дочери, когда говорили с ней… Ясные были глаза, не похоже на внезапное помешательство, как бывает у молодых и неопытных, вроде этих мальчишек.
И южанина того она видела. Чем-то напомнил давно умершего мужа, хоть тот отродясь оружия в руках не держал… Ожидала другого — броского, яркого, высокомерного. Нет, может, таким он тоже кому-то казался. Но за южным золотом Лиа чувствовала доброту, за манерой двигаться бойца и охотника — открытость миру. Да, он напомнил ей мужа… и оленя в расцвете сил, такого, как видела однажды: вышедшего из леса и смотрящего на восходящее солнце.
Соль будет ждать своего милого у дальней родни в предгорье… если он не придет, она так и так возвратится. Если сама передумает, тоже. Если все сложится… Лиа будет горевать, конечно, сердце-то материнское. Но дети всегда покидают гнездо.
**
…Синей, в цвет вечернего неба, была одежда посла и его спутников-синта, а одежда слуг хоть и не была окрашена дорого, все равно выглядела нарядной. Всей свиты — полтора десятка человек. Достаточно и защититься в пути, и обеспечить уют.
Но теперь он снял синее, переодевшись в простой серый лен, и шел один. Колючие ветви кустарника-чиуни покачивались, когда человек задевал их, идя по тропинке. Привычно избегая шипов, он передвигался быстро, ровным шагом. Спешил — так много еще предстоит пройти до селения, где можно купить грис. В ближайшем нельзя — если будут искать, то покупка на след наведет. Долго еще идти, долго, а Соль будет ждать. Может статься и передумает, или не придет вовсе. Этого он боялся, но в жизни бы ее не осудил.
Взгляд девочки-северянки позабавил его поначалу. Широко расставленные глаза, испуганная — стебелек, разотри в пальцах, и останется капелька горьковатого сока. Именно девочка, хоть и вполне взрослая телом — но по-детски острые локти, вздернутый кончик носа, крошечные ступни, и кожаный браслет на левой щиколотке. А смотрит так — смесь восхищения с удивлением. Обычно северяне сторонились послов… закрытые, ценящие только себя эсса редко бывали такими искренними с чужаками, как она. Он узнал имя девочки — Соль. И подарил ей птичку из серебра. Захотелось еще встретить ее. Думал тогда: будет день завтра — значит, найдет.
А потом…
Он, Тахи, был почти лишен честолюбия и не жалел о том, что оставил за спиной. Не в первый раз менять жизнь целиком, как змеи меняют кожу. Родившись в простой семье, он был признан одаренным, и родители
