Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы) - Павел Буркин

  Командира Михалыч приметил почти сразу. Среднего роста, но жилистый и энергичный, дочерна загорелый парень лет тридцати, с мечом в одной руке и точно такой же винтовкой в другой. Кого-то этот парень завалил... Ничего, сейчас поквитаемся! Настоящей армейской выучки за ним не чувствовалось, но пока хватало и этого. Главное, он уверенно стрелял из этой "магической трубки", и от каждого выстрела в упор падал его человек.

  Михалыч вскинул раскаленный ствол, прицелился, ловя в прорезь мушки голову в старинном легионерском шлеме. Да, устарел твой броник, паря, а ты, родной, ни сном, ни духом...

  Винтовка оглушительно грохнула, как лошадь копытом, лягнула прикладом в ключицу. Но выстрел пропал даром: кто-то из алков умудрился треснуть сколенца прикладом по шлему, тот пошатнулся, а пуля ушла "в молоко".

  - Е... твою мать, - выругался Михалыч по-русски. Руки уже успели дослать патрон, но что толку - палец сколенца уже выбирал свободный ход курка. За доли секунды до выстрела сколенец, или кто он там, взглянул на Михалыча. В глазах стыла ярость загнанного зверя и жажда победы - пусть даже ценой жизни... Михалычу показалось, что широкое, непривычно огромное жерло ствола смотрит прямо на него.

  Выстрел грохнул миг спустя. Сколенец прицелился лучше Михалыча, но тоже не идеально: тяжелая пуля ударила в плечо, начисто перерубив ключицу, Михалыча крутнуло вокруг своей оси и швырнуло наземь.

  - Н-на, сука! - прежде, чем грянуться об окровавленную землю, расслышал он. - Получи, б...!

  "Выходит, он тоже русский?! - потрясенно подумал Михалыч. - Тот самый?!" Потом на это потрясение наложился болевой шок, и сознание погасло.

  Кто-то подхватил Михалыча, оттаскивая к обозу. И словно ранение, а может, и гибель предводителя послужили сигналом, отряд стал стремительно отходить к повозкам. В решение было правильное, но как только позволило расстояние, ими занялись все уцелевшие лучники, пока воины ближнего боя деловито прижимали к реке Валлермайерский полк. А потом шли следом, собирая винтовки, подсумки с патронами. Прибрали к рукам и одну из пушек...

  Моррест преследовал стрелков до самого обоза. Ему удалось расстрелять не одну обойму - благо, в подобранных подсумках было вполне вдосталь патронов. Ствол раскалился, к железу стало не прикоснуться, штык до самой рукояти покрылся кровью. В чем-то буром был и приклад, он уже не помнил, в чем: кровавая круговерть начисто стерла подробности. Важнее было другое: лучниками захвачены не меньше пятидесяти винтовок, поменяла хозяев и одна из пушек, и повозка со снарядами. Странно, почему русский (а после матерщины сомнений не осталось - алками командовал соотечественник; скорее всего, он и скопировал трехлинейку), сам полез на войну? Ведь место мастера - в тылу, в мастерских местной "оборонки"...

  - Прорываемся на холм, - скомандовал он. - К рыцарям!

  "А есть ли там рыцари? - обожгла зловещая мысль. - Почему они до сих пор не вмешались?!"

  И снова движение. Нет, не бегом: полным-полно раненых, а ведь надо и катить пушку, и прикрывать повозку со снарядами, и сдерживать порывающихся атаковать алков. Их на поле боя немало: уже переправились рыцари, эти четыре с половиной сотни стоят полка, и не одного; не менее чем наполовину уцелел Валлермайерский полк: его командир уже понял, что сколенцам не до него, и готовится к контратаке. Только то его и останавливает, что между ним и обозом пока сколенцы; а по лесу, прямо через заросли, их наверняка уже обходят остальные полки Амори. Самое время рыцарям ударить, заставить алков обороняться - а уж потом всем вместе отойти.

  Но рыцарей не было. Их не было, когда сколенцы шли через усеянную мертвыми поляну, не было, и когда они взбирались на холм. Но окончательно надежда умерла лишь тогда, когда они дошли до позиций. Да, в начале боя тут стояли рыцари - вон отпечаток копыт, вон примятая трава и клок рыцарского плаща на кустах шиповника. Но вскоре ушли - судя по всему, к лагерю. Что толкнуло их на невыполнение приказа, хуже, на предательство? Ведь раньше они и воевали, как полагается рыцарям - яростно и умело... За четыре дня Моррест узнал их достаточно, чтобы понять: уйти их мог заставить только приказ. Но чей? Уж не протрезвевшего ли внезапно принца Оле?

  Очередное лицо латника перед первой шеренгой. Дослать патрон. Целиться нет смысла, по сомкнутому строю не промажешь. Выстрелить. Вынуть опустевшую обойму, вставить новую. Снова вскинуть тяжелую, неудобную и неуклюжую дуру, к стволу которой не прикоснуться, над которой плывет, дрожит раскаленный воздух. Винтовочка, винтовочка, не выручишь ли нас? И ведь выручает, родная, выручает. А потому даже семь с лишним кило пиратской копии трехлинейки кажутся легче пуха, ведь они - и есть твоя жизнь. И подавно не тянет к земле лишний подсумок с патронами: потому что срок жизни нынче измеряется именно в них.

  Вожделенная вершина холма... Вроде бы совсем небольшой пригорок, на который в обычной жизни и подняться не проблема, но сегодня он значит очень много. Могучие деревья прикрывают даже от пуль, они же не дают алкам сомкнуться в фалангу. Нашлось местечко и для пушки - неглубокая яма, край которой зарос кустами. В ней пушка встала, как в окопе, только успевай подносить выстрелы. Невесть откуда в войске, которому до сих пор совершенно не требовались окопы, нашлись несколько лопат. Недавние крестьяне сноровисто углубили ямку, отрыли нишу для снарядов.

  Пока новоявленный расчет артиллеристов готовил орудие к бою по его рекомендациям, сам Моррест тоже не бездельничал. Еще ночью он исходил холм вдоль и поперек, и теперь уверенно нарезал позиции мечникам, лучникам, копьеносцам, а главное - бойцам, успевшим подхватить винтовки. Таких оказалось больше, чем на первый взгляд - шестьдесят два человека. Видать, алкскую сотню "мотопехоты" они превратили во взвод. Теперь у них была одна пушка против одной алкской, чуть больше стрелков с винтовками, и гораздо меньше лучников и воинов ближнего боя. Ну, а по рыцарям, судя по всему, абсолютный перевес у Амори: рыцарей теперь больше, чем всего бойцов Морреста.

  А вокруг леса и болота, река с заболоченными берегами, через которую даже налегке пробираться несколько часов. Значит, уйти можно только по дороге, запруженной алками. Но при попытке уйти они окажутся на открытой всем ветрам - и рыцарям - равнине. А дальше будут одна, максимум две массированные атаки, и - зачистка. Вряд ли алки будут брать в плен: слишком им досадила дерзкая армия, слишком сильно пустила кровь.

  На холме шансы повышаются, но не сильно: винтовки и пушка позволяют не опасаться ни тяжелой пехоты, ни рыцарей. Даже если окружат и попытаются задавить одновременной атакой, вряд ли у них это получится... сразу. А потом все будет зависеть от количества трофейных патронов и снарядов. На часик-другой огневого боя хватит, а вот потом... Да, потом придется туговато. Но даже тогда они смогут пустить алкам кровь. Не то что на дороге. Решено: занимаем здесь оборону и... И будь, что будет. Видно, судьба. Главное - Эвинна по любому успеет дойти до столицы и сделать дело.