Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres] - Константин Васильевич Мочульский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тридцать лет тому назад Некрасов приветствовал литературное рождение Достоевского и провел бессонную ночь над его первым романом «Бедные люди». Потом была ссора, травля «рыцаря горестной фигуры» и жестокая журнальная полемика. И вот в конце жизни писатели снова встречаются – оживает дружба юных лет. Зато недавние друзья, Майков и Страхов, не могут простить Достоевскому его «отступничества». Писатель сообщает жене: «Майков встретил меня, по-видимому, радушно, но сейчас же увидел я, что сильно со складкой. Вышел и Страхов. О романе моем ни слова и, видимо, не желая меня огорчать. О романе Толстого тоже говорили немного, но то, что сказали – выговорили до смешного восторженно… Одним словом, я вижу, что тут что-то происходит…» Через несколько дней снова пишет жене: «Майков, Анна Ивановна и все были очень милы, но зато Страхов был почему-то со мной со складкой. Да и Майков, когда стал расспрашивать о Некрасове и когда я рассказал комплименты мне Некрасова, сделал грустный вид, а Страхов – совсем холодный… Нет, Аня, это скверный семинарист и больше ничего: он уже раз оставлял меня в жизни, именно с падением «Эпохи» и прибежал только после успеха „Преступления и наказания“».
Действительно, Страхов охладел к Достоевскому: он переживал восторженное увлечение Толстым, а к автору «Бесов» относился высокомерно и неискренно: после его смерти распространил о своем покойном друге гнусную клевету (письмо к Толстому).
Летом 1875 г. писатель снова лечится в Эмсе и с трудом пишет третью часть «Подростка». На скучном немецком курорте он тоскует и приходит в отчаяние. 10 июня жалуется жене: «Я думаю, я с ума, наконец, сойду от скуки или сделаю какой-нибудь неистовый поступок. Невозможно больше выносить, чем я выношу. Это буквальная пытка. Это хуже заключения в тюрьме. Главное, хоть бы я работал, тогда бы я увлекся. Но и этого не могу, потому что план не сладился и вижу чрезвычайные трудности. Не высидев мыслию, нельзя приступать, да и вдохновения нет в такой тоске, а оно главное». Через три дня снова жалобы: «Пуще всего меня мучит неуспех работы; до сих пор сижу, мучаюсь и сомневаюсь и нет сил начать… От меня, однако, решительно все отвернулись в литературе… Вижу, что роман пропал: его погребут со всеми почестями под всеобщим презрением».
10 августа у Достоевского родился второй сын – Алексей. «Подросток» печатался в «Отечественных записках» в течение 1875 г. Между напечатанием второй и третьей части был перерыв в три месяца.
Глава 20
«Подросток»
Мы лишены возможности полностью восстановить историю создания «Подростка». Рукопись двух последних частей и три черновые тетради с набросками к роману еще не опубликованы. Мы принуждены довольствоваться немногими фрагментами, напечатанными В. Комаровичем и Г. Чулковым[77].
Весной 1874 г. Достоевский обещал Некрасову доставить роман к 1 января 1875 г. Черновые тетради показывают, что у писателя не было даже самого общего плана нового произведения. После «кабалы» в «Гражданине» он чувствовал себя духовно опустошенным; вдохновение не приходило. Он с унынием понимал, что, в сущности, у него никакого замысла нет, а есть одно только намерение написать роман. В эту минуту творческого упадка он возвращается к своим старым использованным планам и вспоминает о давнишней мечте написать роман о детях. Еще работая над «Идиотом», Достоевский намечал картину детской жизни: идиот представлялся ему во главе клуба детей; детская община живет своей особой жизнью, вырабатывает новое нравственное сознание, суду ее подлежит общество взрослых. И вот, размышляя над новым романом, Достоевский прельщается оригинальным замыслом: написать утопию о «детском рае». Весной 1874 г. он записывает в черновой тетради: «Роман о детях, единственно о детях и о герое-ребенке». Идея занимает его до июля: к этому месяцу относится запись: «Попробовать завтра детей, одних детей». После июля замысел этот исчезает и заменяется другим.
Писатель возвращается к неосуществившемуся плану романа-поэмы, над которым он работал в 1869 г.: «Житию великого грешника». Он записывает: «Полное заглавие романа „Подросток“. Исповедь великого грешника, писанная для себя». Фабула «Подростка» вбирает в себя неиспользованный материал «Жития». В новом романе тоже будет подробное жизнеописание героя; он тоже незаконный сын, проводит детство в чужой семье, вдали от родителей, потом возвращается в дом отца, принимает невольное участие в семейной драме; тоже учится в пансионе Сушара и гимназии Чермака; тоже сходится с бывшим школьным товарищем Альбертом (Ламбертом) и ведет распутную жизнь. Отец героя «Жития» носит фамилию Альфонского; в «Подростке» – француженка, любовница Ламберта, получает имя Альфонсины. Но не одна сюжетная зависимость связывает «Житие» с «Подростком»: Аркадий Долгорукий наследует от «великого грешника» свою «идею». План «Жития» начинается с заметки: «накопление богатства». Герой – гордец, он жаждет власти и могущества и «устанавливается на деньгах»; «страшно уверен, что все само прийдет: деньги разрешают все вопросы». Писатель записывает: «Хотя деньги и страшно его устанавливают на известной твердой точке и решают все вопросы, но иногда точка колеблется (поэзия и много другого) и он не может найти выхода. Это-то состояние колебания и составляет роман». Вся эта характеристика «великого грешника» целиком переходит к Аркадию Долгорукому. «Житие» передает «Подростку» идейно-психологическую тему и рисунок сюжета.
Возвращение к «ненаписанной поэме» произошло, несомненно, под влиянием Пушкина. В Эмсе Достоевский «упивается восторгом», перечитывая великого поэта, и идея «Скупого рыцаря», пронзившая его в юности, оживает в его воображении. «Власть через деньги» и «власть денег» – одна из основных художественных идей Достоевского.
Наброски к «Житию» заново перерабатываются в черновых записях к «Подростку». Писатель предостерегает самого себя от злоупотребления приемом загадочности и пытается освободиться от главного своего недостатка – излишней запутанности интриги и перегруженности действия. Он учится у Пушкина сжатости изложения; в романе должен быть один герой и этот герой – подросток.
Вот любопытная запись от 12 августа 1874 г.:
«Важное разрешение задачи. Писать от себя. Начать словом: Я. Исповедь великого грешника. Исповедь необычайно сжата (учиться у Пушкина). Сжатее, как можно сжатее… Но как в повестях Белкина важнее всего сам Белкин, так и тут – прежде всего обрисовывается подросток».
Через два месяца – другая запись: «В ходе романа держать непременно два правила: первое правило – избежать ту ошибку в
