Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов

Лечь все легли, но спать, конечно, не получилось ни у кого. Так и пролежали остаток ночи. В раздумьях, опасениях и надеждах.

А Валентина так на всю ночь и приклеилась к скамейке. Утром рано Шурик пошел по делу, а когда трусцой бежал обратно, выглянул на улицу. Рассчитывал увидеть бензовоз возле дома напротив. Но улица была пуста как кошелек перед зарплатой. Ещё даже коров не выгоняли. Валентина будто проглотила кол и потому сидела ровно, прогнув спину и глядя просто в пространство. Шурик, неожиданно выскочивший движущийся объект, Валентину расколдовал именно движением. Она вскочила и, поддерживая длинную юбку двумя руками, понеслась к нему. А он-то её обнял и по голове погладил. Именно это и выдернуло из недр любящей Валиной души страшные вопли. Она была жестоко охмурёна за ночь дьяволом, который нашептывал ей самые жуткие картины трагической гибели её мужа и отца их детишек. Валентину стала выворачивать наизнанку такая энергичная истерика, которая не только нас разбудила и поставила рядом с ней, но и половину села – точно. Некоторые соседи не слышали раньше такого накала трагизма в форме беспрерывного стона с криком, а, может, крика со стоном, даже в самых страшных фильмах про несчастную любовь, нацепили на себя первую подвернувшуюся верхнюю одежду и примкнули к нашей печали. Валентина билась головой о широкую мощную грудь Шурика и грудь его гудела гулко и тревожно. Наконец Панька эту драматическую вакханалию, которая могла заразить окружающих и они бы тоже забились в истерике, прервал ужасным по силе и интонации рыком:

– Ну-ка, всё заглохли сей момент и слухайте сюда! Кому гуторю! Никшни все! Дело надо мараковать, а не слюнями раскидываться на честной народ! Ты Валюха, не гоношись, спокой держи! Ажник уши вспухли от алахарьства твого. Держи себя, не распущайся ровно пряжа недокрученная. Васька твой не аманат, не обманщик, то бишь. Дурковать тебя и нас не станет. В загул не пойдет. Индо не анчутка он, а мужик порядошный. Потому бельтюки свои вытри, чтоб боле слезу не видал я твою. И стало тому быть: всем скопом делимся на группы и начинаем кругом искать. Баскаком главным Шурка будет. Я сказал!

Панька скрутил козью ногу, сел на завалинку, откашлялся после громкой речи своей и поджёг бумагу. Потянуло острым табачным дымом, который почему-то всех привел в чувство.

– Это бирюка-одиночку сыскать в лесу да в степу тяжко, – дед поднялся и подошел к нам. Было нас с соседями уже человек двадцать. – А живого человека сыщем, не боись. И счас прямо-таки и зачнем сыск. Ты, Шурка, чего надумал? Имеешь мыслю?

– Я со Славкой поеду на Васькином «Москвиче».– Объездим все три трассы.

Если поломался где или перевернулся, увидим. По проселкам ему ехать не резон. – Шурик глянул на часы. – Через сорок минут будем в Кустанае. Милиция прямо за мостом. Заедем, Подадим в розыск. Потом сразу на Семиозерную трассу. Не найдем по дороге, валим в сам райцентр. Там на МТМ он должен был запчасти забрать. Вот и узнаем, что да как. И потом – по обстоятельствам.

Мужики из соседских спросили Паньку: можно ли им тоже начать искать.

У кого мотоцикл, у кого «запорожцы» да «москвичи». У нас многие купили машины себе. Зарабатывали-то почти все прилично.

Панька, дед мой подумал, потом притоптал скуренную махру и разрешил.

– Токмо гуртом не гоняйтесь друг за дружкой. Кто-то пусть по Кустанаю поищет. Машину его все знаете. Может он в городе поломался, а нам передать не с кем было. Покружите везде. Даже дальше Владимировки по Боровской трассе могёте прошмыгнуть. А то, мабуть, подвозил кого до Борового, да сломался на обратке.

В общем стали искать дядю Васю семнадцать мужиков на колёсах. Не считая нас с Шуриком.

В кустанайской милиции заявление, о том, что Василия Короленко, родственника, уже неделю нет дома, что выехал на работу и пропал, Шурик написал прямо на столике дежурного. На их бумаге. Соврал, в общем. А то бы не приняли заявление. Дежурный его забрал, номер поставил, в журнал записал и по рации с кем-то заговорил.

– Группу капитана Беляева на выезд. Беляев для инструктажа пусть прибудет на пост ко мне.

– Сейчас они четырьмя мотоциклами осмотрят окрестности, улицы все, – дежурный приложил руку к козырьку. Попрощался так. – Данные автомобиля, номер, внешний вид я им передам и паспортные данные водителя. Вам следует звонить мне из автоматов или других телефонов области через каждый час на 02, дежурному майору Быкову. Мне, значит. Я только заступил. Сутки буду здесь. Вопросы есть?

– Никак нет! – звонко сказал Шурик и мы поехали на «Москвиче» с ощутимой скоростью на мост, а после Затоболовки выскочили на Семиозерскую трассу.

– А если наши владимировские его раньше найдут, как мы узнаем? – спросил я просто так. Я точно знал, что найдем или мы, или милиция. Потому, что нам больше всех это надо. А милиции по службе могут благодарность объявить. Значит, будут стараться.

Ездили мы весь день. Допилили до райцентра, до МТМ. Узнали, что он был, запчасти получил. Показали роспись в накладной и в журнале. Мы проехали ещё сто километров обратно и начали бороздить все улицы Кустаная. Заехали к нам домой. Бабушка во дворе кормила кур. Она очень расстроилась, но помочь не могла ничем. Только советом.

– Ищите там, где его не могло быть. Проверьте объездные дороги, запасные, грейдерные старые. Далеко до въезда в город, от кольца, где все пять дорог сходятся, раньше были узкие асфальтные дороги, которые срезали путь. С трассы на трассу можно было перепрыгнуть, не доезжая до развилки общей. Он вполне мог сократить себе дорогу, а там сломаться. По ним ездит мало машин. Только старые шофера. Поэтому, может, и не с кем ему передать весточку. Никто ещё мимо не проезжал.

– Ты откуда это всё знаешь, бабуля? – изумился я искренне.

– Так почтальоном же сколько лет работала, – баба Стюра вздохнула. – Сколько народа видела всякого, сколько разговоров слышала. Просто помню всё, что надо и не надо.

Мы выпили по кружке кваса и поехали кружить дальше.

– Нет, Васька по закоулкам не поедет, – Шурик задумался. – Нет. Вряд ли. Рессоры бить на колдобинах да покрышки драть, зачем ему?

А время бежало. Бежало вместе с нашим «москвичом» и добрались мы с ним вместе до вечера. Устали порядком и вернулись во Владимировку.

Дяди Васи не было. Когда стемнело, стали съезжаться и добровольные помощники. Тоже без хороших известий. Валя уже не плакала. Вошла в ступор. Сидела возле Паньки. Молчала, а иногда что-то шептала. Молитвы, наверное. Глядела-то всё время на иконы. К детям её каждый час