Нарушители равновесия. Если смерть проснется. Печать на сердце твоём - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уходя, он на миг задержался в дверях и бросил взгляд на бесчувственное тело чернявого. Выходит, из-за этого войтова сынка ему, сотнику Велги, доведется сложить голову? Какая глупость! Ну и дурак же он! Но Згур знал — назад уже не повернуть, а значит, следует думать совсем о другом. Сойка обещала впустить его через черный ход — это раз. За столом соберутся все дедичи округи, и не каждый друг Колдашу — это два. И в-третьих — обычай, нелепый обычай, который на этот раз придется к месту…
В коридоре было пусто, лишь у дверей, ведущих в пиршественный зал, скучал стражник — здоровенный мордатый детина при секире и гочтаке. Правда, гочтак был закинут за спину, а на секиру кмет попросту опирался, словно на посох. Стражнику было голодно и тоскливо. Там, за дверями, пировали, а ему выпало весь вечер торчать в пустом коридоре. Правда, свой ковш ромейского он уже успел принять, а потому вояку неудержимо клонило в сон. Згур даже скривился — герой! Если б все были здесь такие!
Что-то испуганно щебетала Сойка, но Згур лишь покачал головой. Кажется, одной ночи хватило, чтобы эта рябая пигалица успела привязаться к нежданному дружку. Жаль, скучать будет! Он сбросил плащ на руки девушки, поправил шлем и хмыкнул. Порядок! Згур даже пожалел, что перед отъездом снял с кольчуги медную бляху с оскаленной волчьей пастью. Если придется пропасть зазря, так хоть при полной выкладке, как и надлежит сотнику Края. Он вздохнул, на миг закрыл глаза и вновь, в который раз, обозвал себя дураком. Да, дурак, и если погибнет — то по-дурацки, за длинноносую переспелку и чернявого сопляка. Что ж, видать, так Мать Болот рассудила! Ну что? Двейчи не вмирати!
Стражник у дверей лениво скосил глаза, но даже и не подумал заступить дорогу. Это спасло ему жизнь: Згур ударил не клинком, как намеревался, а всего лишь рукоятью. Но и этого хватило. Парень осел на пол, из уголка перекошенного рта хлынула темно-красная струйка. Сзади послышался отчаянный визг одуревшей от ужаса девушки. Згур отбросил секиру подальше, поднял упавший гочтак, хотел отправить его вслед за секирой, но передумал. Самострел был заряжен — пять «капель», способные пробить любую бронь. Згур вновь усмехнулся и перехватил самострел левой рукой — в правой уже был меч. Стрелять навскидку, да еще с левой, не так и просто» но один вид гоч-така внушает уважение. Теперь — — дверь. Руки заняты, но если как следует врезать ногой…
В уши ударил шум, а в глазах зарябило от огней десятков светильников. Пир был в разгаре, и гости, уже вкусившие хозяйского меда, поначалу не обратили внимания на нового человека. Згур быстро осмотрелся: два огромных стола, поперек еще один, у стен — вооруженные холопы. А вот и Улада — рядом с Грибом-Поганкой. Где же Кол-даш? Ах да, вот он, по правую руку от сына! Ну что ж, вперед!
Перекричать десятки подвыпивших гостей было невозможно, да Згур и не пытался. Он неторопливо подошел к столу, за которым восседал хозяин, и двинул ногой по столешнице. Стол шатнулся, на цветную шитую скатерть упали кубки литого серебра…
Кто-то вскочил, крикнул, стража уже выхватывала мечи, но постепенно шум стих. Гочтак смотрел прямо в лоб газде, а палец Згура лежал на спусковом крючке. Теперь — немного подождать. Пусть поймут все — тогда и поговорить можно.
Колдаш уже, кажется, понял. Толстощекая рожа из багровой стала белой и начала постепенно синеть. Гриб-Поганка попытался спрятаться под стол, но застрял и замер, глядя выпученными глазами на незваного гостя. Улада… Згур не мог видеть лица девушки, но до него донесся знакомый смех. Неужели ей весело?
И вот в зале наступила тишина — мертвая, абсолютная. Гости сидели молча, лишь откуда-то сбоку доносился странный звук — кто-то громко икал. Пора!
— Страже — бросить оружие! Считаю до трех! Раз… Холопы, уже успевшие подбежать к Згуру, недоуменно поглядели на хозяина.
— Два…
Синюшная рожа газды медленно кивнула. Послышался стук — мечи и секиры падали на пол.
— А теперь — слушайте все! Я, Згур, сын Месника, дедич из Коростеня, заявляю, что Колдаш сын Дякуна и его сын…
Имени Гриба-Поганки Згур не помнил. Впрочем, сойдет и так.
— И его сын силой похитили сиятельную Уладу, дочь Ивора, Великого Палатина Валинского. А посему я требую немедленно освободить эту девицу или согласно обычаю вызываю упомянутого Колдаша на смертный бой и прошу всех дедичей быть тому свидетелями…
Кажется, он произнес все правильно, и даже на улебском наречии. По залу пронесся шум — гости переговаривались, с явным интересом поглядывая то на Згура, то на газду.
…Только на это Згур и мог надеяться. Не будь здесь гостей, кто-то из стражников через миг придет в себя и выстрелит в спину. Но обычай не знал исключений: пославший вызов — неприкосновенен. Решится ли газда его нарушить — при гостях, при дедичах и войтах со всей округи?
Шли мгновения, гости осмелели и заговорили вслух, стража все еще очумело таращила глаза, но вот послышал — — ся низкий басовитый голос хозяина:
— Ты, бродяга, пробравшийся в мой дом, словно вор! Какое право ты имеешь бросать мне вызов? Мне, потомственному дедичу тамги Единорога, владыке Злочева и всей округи! Только равный смеет скрестить со мной оружие! Ты же, бродяга, падай ниц и моли о легкой смерти, ибо о жизни молить уже поздно!
Вновь поднялся шум — на этот раз одобрительный, стража зашевелилась, и Згур понял: все кончено. Колдаш не был трусом. Сейчас кто-то из холопов зайдет за спину… Згур еле удержался, чтобы не обернуться. Что еще можно успеть? Убить газду? Поможет ли?
— Погоди, газда Колдаш!
От неожиданности Згур еле удержался, чтобы не нажать на спусковой крючок. Один из гостей — широкоплечий, темноусый, встал и неторопливо подошел к хозяйскому столу. Гости вновь зашумели, на этот раз удивленно.
— Тебе бросили вызов, газда Колдаш! Почему ты нарушаешь обычай? Дедич вызывает дедича — и он в своем праве.
На душе сразу стало легче. На что-то подобное Згур и рассчитывал. Сойка рассказывала: многие из дедичей готовы перегрызть газде глотку…
— О чем ты говоришь, Вищур! — Глаза Колдаша сверкнули гневом. — Кто бросил мне вызов? Безродный бродяга? Я не знаю никакого Згура из Коростеня!
— Зато знаю я! — Вищур поправил пышные усы. — Тебе бросил вызов не бродяга, а сотник Кеева войска…
Зал вновь зашумел, а Згур почувствовал, как холодеют кончики пальцев. Узнали! Наверно, этот пышноусый тоже был в войске Велегоста!..
— Сотник? — Теперь в голосе газды была растерянность. — Но он волотич! Разве там еще остались дедичи?
— Думаю, тот, кто носит Кееву Гривну, достаточно знатен, чтобы скрестить с тобой меч…
И вновь гудел зал, громко, не стесняясь, а Згур в который раз обругал себя за то, что не уехал еще утром. Он мельком взглянул на Уладу и уловил ее изумленный взгляд.
— Кеева Гривна?! — Челюсть газды начала медленно отвисать. — У этого бро… У сотника Згура — Кеева Гривна?
Згур невольно усмехнулся. Тогда, на следующий день после страшной сечи, когда остатки сотни складывали погребальные костры, было не до почестей. Разве что запомнился меч — франкский меч, которым Кей Железное Сердце рубил тонкую золотую гривну. Она была одна, а награду требовалось поделить на пятерых. Ему досталась середина — с изображением распластавшего крылья орла…
— В том я даю свое слово! — Вищун поднял правую руку, и зал изумленно стих. О тех, кто носил Кееву Гривну, складывали песни, о них не забывали даже через века. Давно, очень давно Кей Кавад снял с шеи золотой обруч и вручил его Сполоту, пращуру тех, кто ныне живет в Савмате. Последний раз Гривну получил один из воевод Светлого Кея Мезанмира, не пустивший огров в столицу. В последний — перед страшной битвой на Четырех Полях.
— Надо ли говорить вам о том, что носящий Гривну имеет права потомственного дедича, может заседать в Совете Светлого, а его потомки…
— Не надо! — газда уже пришел в себя. — Твоего слова довольно! Згур, сын Месника! Я принимаю твой вызов!
Этого Згур не ожидал. Да, Колдаш — не трус, хотя справиться с разжиревшим «бычарой» будет не так и трудно. Но ему вовсе не нужна эта смерть!
— Ты плохо слушал меня, Колдаш, сын Дякуна! Ты примешь мой вызов, если не отпустишь девицу, которую задержал силой и силой выдаешь за своего сына. А чтобы не было сомнений, пусть скажет она сама!
Легкий шум в зале. Улада медленно встала, гордо вздернула голову:
— Вы все знаете правду! Меня, дочь Великого Палатина, силой принуждают выйти замуж за этого…
Она брезгливо покосилась на Гриба-Поганку и усмехнулась:
— За этого… Который даже не мужчина! Лишь один решился заступиться за меня — и тот волотич! А вы, дедичи улебские! Вы, опозорившие себя…
Гости прятали глаза, газда сопел, не зная, что сказать, а Згур лихорадочно искал выход. Если он убьет Колдаша, хозяином Злочева станет Гриб-Поганка… Нет, не станет!
