Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

нем услышал. И восторженные, и крайне негативные. Он бывший элитный спецагент вроде как. Ну, со всеми вытекающими… Он нас слышит сейчас?

– Да. – Катя не стала врать.

– Большой Брат. – Сиваков хмыкнул. – Я даже бывших с Лубянки на дух не переношу. Профессионально.

– Он в Конторе больше не служит, – ответила Катя. – А меня он спас, закрыл собой во время взрыва. И вообще, чтобы вы не расспрашивали разных злобных кретинов, а знали лично от меня, Гек… он…

– У него четыре ордена Мужества и больной отец генерал-полковник Борщов. – Сиваков помолчал. – Ладно, вам, молодым, виднее, что нам, старикам, вас учить… Так вы с полковником объединяете оба убийства в единую серию, а полиция нет?

– Так точно, коллега, – подал голос Гектор (лицедей выбрал из своей палитры низкий бархатный баритон). – Большой Брат здесь и внимает. Берет на карандаш. И советы, и незаслуженную критику, и наветы зоилов[57].

– Предмет, которым, по вашему мнению, оглушили Гарифу Медозову, полиция на месте убийства не нашла. – Катя решила продолжить деловую тему, не позволяя Гектору Шлемоблещущему снова «разойтись» по полной. – Схожая картина и на месте убийства Мосиных в Кашине – предмет, которым били в лицо Маргариту Мосину, убийца тоже забрал. Могло это быть одно и то же орудие?

– Мужа потерпевшей зарубили топором – рана туловища, живота и отрубленная кисть. Топор и в Кашине, и в Чурилове, и некий другой предмет, который убийца уносит с места преступления. Да, в чем-то орудия похожи, возможно, и тождественны. Хотя Маргариту Мосину этим предметом убили, то есть удары были смертельными, а Гарифу оглушили – либо предмет другой, либо сила удара не та. Точнее пока сказать вам не смогу.

– У нас еще третье дело пятнадцатилетней давности об убийстве двух сестер Крайновых в Чурилове. И тогда тоже фигурировал топор. А Гарифа и Мосин проходили по тому делу, – сообщила Катя.

– Увязываете с нашими событиями? – Сиваков снова помолчал. – Ну, пятнадцать лет… Большая давность. Насчет топора – по статистике, почти четверть убийств по стране совершается именно с его использованием. Особенно в сельской местности. Самый доступный и грозный инструмент в обиходе. Всегда под рукой во всех домовых хозяйствах. Да, важное насчет топора и обезглавливания – у Гарифы Медозовой не ярко выраженная рубленая рана шеи.

– Как понять, не ярко выраженная? – насторожилась Катя.

– Чуриловский коллега и здесь допустил досадный просчет – сделал первичный вывод, что Медозовой в положении лежа нанесли удар топором сверху вниз по шее, отрубая голову. А я вижу сейчас – края раны и форма свидетельствуют о том, что топор использовали иначе, учитывая тяжесть его наточенного лезвия. Его приложили к шее, сильно надавили и начали пилить лезвием, отчленяя голову. Такой способ обезглавливания требует большой силы и сноровки.

– Женщина могла подобное сотворить? – Катя содрогнулась.

– Вот именно – женщина. Могла. А нанести рубленую рану топором с последующим обезглавливанием – для обычной женщины крайне сложно.

Сиваков помолчал. Затем продолжил:

– Мне звонил начальник полиции Чурилова майор Арефьев. Топор они мне привезли. Он у меня. Как сказал майор, на рукоятке топора отпечатки пальцев психически больного брата потерпевшей.

– Они его обвиняют в убийстве. А мы с полковником Борщовым сильно сомневаемся, – сказала Катя.

– И правильно делаете. Потому что на обухе топора нет вообще никаких отпечатков пальцев. – Сиваков хмыкнул. – А при способе обезглавливания, который я вам описал, когда убийца надавливал на лезвие, на обух – пальчики там должны остаться. Братца – если это он пилил. Но следов нет. Отсюда выводы: или убийца не тот и он использовал резиновые перчатки, или ненормальный стер свои отпечатки с обуха, однако оставил на рукоятке. Что тоже в принципе не исключено: больной разум вне всякой логики.

Катя слушала Сивакова и думала: и здесь все призрачно, иллюзорно. Даже в такой области, как судмедэкспертиза. Факты можно повернуть и так и эдак. А выводы разные. Противоречивые.

Гектор внимал их беседе и о чем-то думал.

В машине, когда они покинули квартиру Кати, он объявил:

– Мы на перепутье. В неопределенности. Я все прикидываю – кто, кроме Гарифы, мог располагать сведениями о ее дружке Алике? Полина. Она мертва. Пяткин – он нам вывалил кучу сведений, и все оказалось либо враньем – он нас намеренно запутывал с Надеждой Ладовской из администрации, – либо сам заблуждался. Кто у нас остается?

– Лариса Филатова. – Катя вздохнула. – Выбор невелик.

– Мы отправимся в Пески, а потом вернемся в Чурилов, – решил Гектор. – В прошлую нашу беседу дамочка и половины правды нам не открыла. Я на нее наеду. Катенька, только ты не вмешивайся и не удерживай меня. Потому что при политесе мы от Ифигении… как ты ее назвала, дочери убийцы, ни черта не узнаем. Так что я на нее наеду. Ты уж потерпи мои финты. Корифею Сивакову и так про меня ужасы рассказывают – мол, какая жестокая дрянь бывший элитный спецагент. Ну, значит, играю в своем репертуаре. Надо поддержать репутацию.

– Гек, прекрати. Ты мне обещал на обратном пути поспать немного. Тебе необходимо сейчас. – Катя коснулась его, усмиряя. – Насчет Ифигении в Песках – неизвестно еще, дома ли она.

– Дамочка отпрашивалась с дежурства на два дня. Если она не убивала Гарифу Медозову, а действительно занедужила, то вряд ли вечером куда-то сорвется. Ей работать завтра сутки. А если она орудовала топором на улице Октябрьской, то… тем более она сейчас дома. Ей же надо поддержать легенду о своем плохом самочувствии. Ифигения сидит в Песках, Катя… Не сомневайся. Насчет поспать – принято, твое слово закон.

Он притормозил на обочине, и Катя с опаской снова заняла место за рулем «Гелендвагена». Гектор пересел на пассажирское сиденье. Откинулся на подголовник и закрыл глаза. Только Катя всю дорогу гадала, спит ли он на самом деле…

До Песков добрались в пепельных августовских сумерках. Остановились возле дома Ларисы Филатовой. «Гелендваген» был слишком приметным – во дворе парковались лишь машины жильцов хрущевки. Гектор – он пробудился, потянулся всем телом и моментально указал Кате на белую «Киа». Машина Ларисы Филатовой. Похожее авто заметили чуриловские лихачи-подростки, подрезавшие Гарифу, правда, был еще и внедорожник…

Гектор и Катя вышли из машины, не подозревая, что Лариса Филатова наблюдает за ними из окна сквозь задернутый тюль.

Она думала о жертве.

В том, что эти двое вернутся, она даже не сомневалась.

Она вспоминала момент в своей жизни, когда испытала острое желание… нет, потребность, необходимость пожертвовать… принести жертву…

Та душная летняя ночь пятнадцать лет назад. Арт-фестиваль в самом разгаре, палатки, молодежь.

Аглая поет и