Спальня, в которой ты, он и я - Эмма Марс

Моя прихоть его удивила.

– Зачем это?

– Просто так. Ну пожалуйста.

Он, не двигаясь, смотрел на нас своими глазами навыкате. Тогда моя подруга поторопила его:

– Давайте! Вы же слышали, мадемуазель вас об этом вежливо просит.

Жак взял ручку, всегда лежащую у него на столике, изящную перьевую ручку из черного лака, которой он так ловко умел жонглировать, и нацарапал пару слов:

Шевалье д’Эон.

Я с первой буквы узнала этот округлый размашистый почерк.

Четвертый этаж.

Интуиция меня не подвела: это он – автор предписаний, а коридорные «Отеля де Шарм», с Исиамом во главе, его возможные посыльные, доставляющие мне конверты с записочками. Сама гостиница – центр сети, сплетенной Луи, и он не перестанет приглашать меня сюда до тех пор, пока этот этап наших отношений не закончится.

– Большое спасибо, – я улыбнулась ему с благодарностью. – Это все, что мне в данный момент надо знать.

Мы направились к лифту, но я вспомнила кое-что и вновь обернулась к портье:

– Ах да… Вот о чем я хочу вас еще попросить. София будет ждать меня около номера. Не позволяйте никому из ваших служащих выдворять ее из коридора, пока я буду находиться внутри. И сами этого не делайте.

– Как пожелаете, – согласился он, не взглянув на меня.

В этот вечер дежурным у лифта был рыжий парень. Как всегда, смурной и малоразговорчивый, он доставил нас на четвертый этаж, где двери номеров и стены оказались выкрашены в цвет синей южной ночи, и так же, молча, проводил до номера, находившегося по коридору в противоположной от лифта стороне. Как только парень открыл магнитным ключом и распахнул дверь номера, Соня смерила его огненным взглядом так, что и без слов он понял, что от него требуется, и тут же ретировался, оставив нас вдвоем на пороге комнаты.

– Ну как, красавица, справишься?

– Да-да, не волнуйся…

– Если что, кричи, не стесняйся. Договорились?

– О’кей. А где ты будешь?

– Я заметила служебную лестницу недалеко от лифта. Я буду ждать за дверью.

– Отлично!

– Хочешь, позвоню тебе, когда он появится?

Я была уверена в том, что Луи не пропустит этой встречи. Что он придет собственной персоной, что на сей раз не запустит меня в клумбу со стоячими гондонами, не подсунет вместо себя дублера того же или противоположного пола.

– Нет, это ничего не изменит. Я и так знаю, что мне делать, – сказав это, я поглубже запахнула широкий и длинный, ниже колена, плащ, не подходящий для такого теплого времени года, но без подкладки, несмотря на то, что был сшит из тонкой ткани.

Уходя, она обернулась и подмигнула мне, чтобы подбодрить, а потом исчезла в полумраке коридора.

Номер, посвященный шевалье д’Эону, оказался оформлен в стиле эпохи Людовика XV и чересчур заставлен мебелью, отчего там было душно и жарко. Единственное, как и в большинстве других номеров «Отеля…», окно было наглухо закрыто.

Пол устилал толстый ковер с восточным орнаментом, стены обтянуты полотном с набивным рисунком, инкрустированное резное дерево служило материалом для тяжелой мебели, из которой туалетный столик с большим зеркалом в крутящейся раме и узорчатое резное изголовье кровати представляли самые значительные элементы интерьера. Узоры деревянного изголовья были покрыты золотом, а вершина оказалась украшена шелковым балдахином голубого цвета, того же оттенка, что и стены на этаже.

Я взмокла в своем плаще из шершавого крепа. Мне казалось, что я сама себя загнала в ловушку, поместив в смирительную рубашку из воздухонепроницаемой материи. Мои щеки, как я могла заметить в отражении некоторых зеркальных поверхностей, горели огнем, свидетельствуя об общем телесном дискомфорте. Я провела рукой по шее и собрала волосы в пучок в надежде, что таким образом избавлю себя от лишнего тепла.

Но я стойко противостояла желанию скинуть с себя одежду. Это было важно. Мне не хотелось раньше времени раскрывать свой тайный замысел. Пришел мой черед преподносить сюрпризы. Я придумала, как нанести упреждающий удар. Небольшой, несильный, только на один шаг впереди. Просто чтобы доказать, что я – не пешка в его изящной руке.

Неожиданный звук открывающейся двери прозвучал для меня сигналом к освобождению. Но теперь я думала не только о том, как поскорее освободиться из чехла, в который добровольно себя заточила. Он вошел и впервые появился передо мной при свете. Долой маски, долой каучуковые комбинезоны, долой приглушенный свет. Он был одет в один из своих суперэлегантных костюмов, пиджак расстегнут, и под ним виден жилет бронзового цвета. Набалдашником трости Луи прикрыл за собой дверь, и я услышала, что ее с той стороны закрыли на щеколду. Это означало, что отныне мы в заложниках друг у друга.

– Добрый вечер, Эль.

Когда я вынашивала свой план, то придумала тысячу способов, как к нему подступиться. Как сказать все, что у меня накопилось в душе. Устроить ему чистилище, чтобы он исцелил свое исступленное либидо и избавился от безумных фантазий. Никакой из них мне не подошел. Так как, увидев его, я потеряла дар речи и способность мыслить ясно. Хорошо, что у меня на всякий случай был заготовлен план Б.

Луи сделал шаг навстречу, рассматривая меня долгим взглядом с ног до головы. Казалось, он не рад меня здесь видеть, скорее, огорчен тем, что я еще раз покорно пришла к нему на свидание. Кончиком трости Луи приподнял подол моего плаща, оголив колено, потом бедро. Он делал это плавно, не торопясь, словно издеваясь, медленно скользя взглядом по телу, по мере того как оно обнажалось под плащом. Я дождалась, пока холодный металлический наконечник не поднимется достаточно высоко между моих ног, потом резко схватила палку и дернула на себя.

Луи инстинктивно ухватился за противоположный конец, но опереться-то ему было не на что, и он упал на колени в направлении кровати.

Я знаю, что пользоваться увечьем противника нечестно.

Сдержав стон, едва не вырвавшийся из груди, он ухватился за деревянную раму кровати, покрытую золотом, потом повернулся ко мне лицом.

Тогда я развязала пояс и распахнула полы широкого плаща: под ним – одетые на голое тело трусы черного цвета модели «боксер», которые он мне отправил в конверте, обнаженные грудь и живот.

Он выпрямился и, опершись ладонью о кровать, присел на краешек. На его лице я не заметила той высокомерной усмешки, неприятно поразившей меня в день нашей первой встречи. Он также не казался страдающим и раздавленным воспоминаниями о прошлом, каким предстал передо мной во время прогулки в Тюильри и в Мальмезоне. В этой сцене Луи выглядел скорее ошеломленным, чем оскорбленным, скорее восхищенным, чем удивленным. Похоже, он был даже рад происходящему и испытывал облегчение от того, что я взяла наконец инициативу на себя и ему больше не нужно самому определять правила игры.