Талли - Паулина Симонс

Доктор Коннели побледнел, Лилиан открыла рот, а мистер Слэттери взвыл и, подняв кулаки, пошел на Талли, но она успела шмыгнуть за стол, на который он и налетел с разбегу. И все же рукопашной схватки избежать не удалось. Руки мистера Слэттери крепко сомкнулись у нее на горле.

Доктор Коннели, пятидесятивосьмилетний седой мужчина, задыхаясь, стремглав проскочил мимо Талли и мистера Слэттери, вылетел за дверь и закричал:

— Полиция! Вызовите полицию!

Лилиан отступила назад и замерла, словно загипнотизированная. Миссис Слэттери лишь бормотала:

— Легче, Бобби, легче, легче. — Она даже не привстала со своего стула.

Мистер Слэттери был сильный мужчина. Всем своим весом в 275 фунтов он прижал Талли к стене, она не могла даже шевельнуться. Вцепившись в ее шею, он орал:

— Ах ты, сука, наглая дрянная сука, да я убью тебя! Я вобью твои слова тебе в глотку!

Он стукнул ее головой об стену, потом еще раз.

Талли, пытаясь поймать раскрытым ртом хоть глоток воздуха, почти теряя сознание и чувствуя страшную боль, нечеловеческим усилием умудрилась поднять коленку и пнуть мистера Слэттери в пах.

Он взвыл и выпустил свою жертву. Талли, оглушенная, задыхающаяся, едва держась на ногах, сделала неуверенный шаг в сторону, но холодное бешенство против этого мерзавца еще не оставило ее, и поэтому, пока мистер Слэттери вопил, держась двумя руками за пах, она подняла со стола дырокол и с размаху заехала ему по физиономии.

Миссис Слэттери истошно завопила, увидев, как ее супруг пошатнулся от удара и рухнул на пол. Охранники вбежали в комнату, но все уже закончилось.

В больнице Талли на затылок наложили шесть швов. Она лежала в реанимации, забинтованная и ошеломленная. В палату ворвался Робин.

— Робин, что ты здесь делаешь?

Талли больше всего хотелось бы знать, что сейчас делает Джек на Техас-стрит. Она все-таки пропустила обед. Какая жалость!

— Мне позвонили с твоей работы. Звонил Алан.

— Ах, да. И что же сказал Алан?

— Он сказал, что ты получила травму на рабочем месте. Я перепугался, — рассказывал Робин, внимательно вглядываясь в лицо жены и целуя ее забинтованный лоб. — Я спросил, сильно ли ты пострадала. Он ответил, что с тобой все в порядке, а вот парню, — Робин поцеловал ее глаза, — досталось крепко.

Талли улыбнулась и рассказала Робину, что с ней случилось.

— Ох, Талли, — произнес он, когда она закончила. — Это же чокнутый ублюдок. Зачем ты это сделала?

Талли отвернулась.

— Я вышла из себя. Я просто не могла не вмешаться.

— Теперь нам придется подавать в суд.

Подавать в суд? Такое даже в голову Талли не приходило. Если бы она подавала в суд на каждого, кто когда-либо бил ее, она бы большую часть своей жизни провела в судах.

— Не нам, Робин. Мне. И никуда я не собираюсь подавать.

— Ну когда тебе станет получше.

— Никуда я не собираюсь подавать.

— Но почему, Талли? По нему же тюрьма плачет.

— Он не попадет в тюрьму, Робин. Он уже пятьдесят раз должен был оказаться там за то, что бил кого-то головой об стену. Он бывал за решеткой. Может быть, на одну-две ночи. Потом его отпускали. Нет, я не хочу.

— Это твой долг, Талли.

— Робин! Пойди раздобудь нам чего-нибудь поесть, ладно? А об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз.

Робин ушел и вернулся через час с едой и Бумерангом. Маленький Робин влез к матери на кровать, и она гладила его по волосам.

— Должен сказать тебе одну вещь, которая не может не порадовать тебя после всех этих переживаний. — Он покосился на Бумеранга и все-таки выговорил вслух: — Ублюдок. Это убивает того парня больше всего, а еще сильнее, что над ним одержала верх женщина.

— Чепуха, — ответила Талли, — Видел ты его жену? Как пить дать он не впервые получает колотушки от женщин.

— Ага, — отозвался Робин, — он колотит ее, а она — детей.

— Нет, не так. Они колотят друг друга, а потом вдвоем принимаются за детей.

Робин сообщил Талли, что у мистера Слэттери переломаны челюсть и переносица, — потребовалось даже хирургическое вмешательство.

— Ты представляешь, с какой силой ты треснула его? Нет? Ты выбила ему три зуба.

— Отлично, я рада, что хоть не зря пострадала. Может быть, теперь мистер Хиллер подумает, возвращать ли ему детей.

— Разве несчастных детей собирались отдать такому ублюдку?

— Лилиан была готова.

Робин погладил Талли по голове.

— Зачем тебе все это дерьмо? — спросил он тихо. — Почему ты не уйдешь?

Бумеранг поднял удивленные глаза.

— О! Папа сказал плохое слово!

— Папа просит прощения! — хором воскликнули Талли и Робин.

Робин и Бумеранг просидели в палате довольно долго.

Бумеранг хотел, чтобы мама пошла домой вместе с ними. И Робину пришлось объяснять, что у мамы болит голова, «чуть больше, чем обычно», — в шутку добавил он, — и на ночь ей надо остаться в больнице, а завтра все уже будет хорошо.

Тогда Бумеранг предложил провести ночь в больнице вместе с мамой, и Робину стоило немалых усилий увести мальчика домой.

Они ушли, и Талли включила телевизор, пытаясь забыть о лапах Слэттери, сжимающих ее шею.

Талли разбудила медсестра, она приветливо улыбнулась Талли и вежливо сказала:

— Миссис Де Марко, вас пришел навестить кузен.

— Но у меня нет кузенов, — пробормотала Талли спросонья, но в эту минуту в комнату вслед за сестрой вошел Джек. Талли заметила, что сестра не отрывает от него глаз.

— Кузина! — воскликнул Джек, расплываясь в улыбке. — Как ты можешь так говорить? Разве ты забыла, как мы играли в детстве?

Талли улыбнулась в ответ, она сразу почувствовала себя лучше.

— Что ты, кузен, могла ли я забыть, как мы играли в детстве!

— Не больше двух минут, пожалуйста, — сказала сестра, — я и так могу получить хороший нагоняй, ладно, Джек?

— «Ладно, Джек?» — передразнила Талли, когда за сестрой закрылась дверь. — Что это значит?

Джек обошел кровать Талли и сел на стул.

— Что с тобой случилось? — спросил он серьезно.

— Ты не поверишь: я лезла на холм, но упала в канаву, скатилась вниз и ударилась о землю. Но теперь уже все в порядке. Я правда нормально себя чувствую, Джек.

— Что с тобой случилось? — повторил он свой вопрос.

— Один тип попытался меня убить, — сказала она шутливо, — но я не далась.

— Я бы удивился, если бы далась. Но за что он хотел убить тебя?

— Я назвала его… — тут, слегка смутившись, Талли повторила Джеку придуманный ею эпитет.

Джек расхохотался.

— Да, я его понимаю.