Балтийцы сражаются - Владимир Трибуц

На трассе Ленинград - Ораниенбаум толщина льда сильно возросла. Лед стал толще и у причалов. Это само по себе задерживало движение судов. И вдобавок начались значительные колебания уровня воды: от -60 до +60 сантиметров. В этих условиях на переход конвоя в одну сторону требовалось в лучшем случае 12 - 14 часов.

- Переориентируем все перевозки под вашим контролем на Лисий Нос Ораниенбаум. Командование Ленинградского фронта не пойдет на прекращение перевозок, - решил я.

Я ожидал, что адмирал скажет, будто там нет подходящих условий, но он утвердительно кивнул. Нам еще раньше в тесном содружестве с начальником инженерных войск фронта генерал-лейтенантом Б. В. Бычевским удалось на Лисьем Носу расширить причалы и укрепить их для погрузки тяжелой техники и танков. Но мелководные подходы к пристани не позволяли использовать мощные морские буксиры с ледокольным утолщением. В условиях неподвижного, иногда и торосистого льда здесь работали только тральщики и заградители. Но другого выхода не виделось.

Пришлось распорядиться, чтобы Кулешов сообщил о вновь принятом решении штабу Ленинградского фронта и организовал переброску с городских причалов назначенных для Ораниенбаума грузов.

Все действовали оперативно. К вечеру колонны с грузами прошли мимо Лахты на Лисий Нос. Подписав короткое объяснение по этому вопросу в адрес Военного совета фронта, я приехал на пристань проверить ход погрузочных работ.

Пройдя на один из пирсов и наблюдая, как сбивают лед на буксире, я подумал, что температура воздуха с каждым днем падает и что можно ведь готовить еще один путь: ледовую дорогу Горская - Кронштадт, с тем чтобы затем людей и технику в Ораниенбаум перевозить на баржах, но уже оттуда.

С этой мыслью заторопился в обратный путь. На подходах к пристани скапливались танки, орудия, машины разного назначения - от санитарных до автомастерских. "Вот мишени", - подумалось мне, и я приказал шоферу возвращаться к пристани. Хотелось помочь командирам практическим советом, найти решение для более рационального и уплотненного размещения грузов, чтобы не было у причалов этого скопления техники. Однако ничего не приходило в голову.

Мою тревогу заметил и правильно понял командир сетевого заградителя "Онега" капитан-лейтенант Ф. Д. Рутковский.

В его маленьком и дружном коллективе, который сейчас размещал танки и орудия на палубе, царило деловое возбуждение. Работа кипела под руководством энергичного боцмана старшины Анциферова. Рутковский подозвал его и сказал, что надо бы добиться более плотной загрузки корабля.

Анциферов с минуту раздумывал, прикидывая что-то, потом попросил довериться ему: он, мол, сам все сделает.

- Действуйте, - сказал Рутковский.

Минут через пятнадцать раздались задорные молодые голоса: "Качать старшину!" Выяснилось, что "Онега" дополнительно забирает в рейс еще один тяжелый танк. Пример онежцев послужил сигналом к соревнованию команд всех транспортов. Вес и объем отправляемых с Лисьего Носа грузов сразу резко возрос. Мы поддержали и поощрили это движение, объявив приказом благодарность Рутковскому и Анциферову.

9 января метеорологическая обстановка улучшилась. Суда могли быстрее совершать переходы к Ораниенбауму. Одновременно мы открыли дорогу по льду из поселка Горское в Кронштадт. Сначала по ней двигались только пешеходы и конный транспорт, потом пошли и машины.

Когда транспортировка начала производиться с перевалкой в Кронштадте, появилась возможность привлечь к ней и ледокольные морские буксиры.

К 22 января все дополнительные перевозки были осуществлены. С 23 декабря по 21 января мы транспортировали 22 тысячи солдат и офицеров, 800 автомобилей и спецмашин, 140 танков, 380 орудий и минометов, а также другие грузы общим весом до 20 тысяч тонн.

А противник и знать не знал о передислоцировании целой армии на приморский плацдарм.

Флот обеспечил выполнение главного замысла - начать внезапное наступление мощной группировки сил. Действительно, 2-я ударная армия И. И. Федюнинского к началу наступления получила превосходство общевойсковых соединений над фашистами в два с половиной раза, по танкам - более чем в пять раз, по орудиям и минометам - более чем в три раза.

Мы могли по праву гордиться своим вкладом в успех предстоящей операции. Осуществив в таких масштабах морские перевозки, балтийцы еще раз доказали, что они могут самоотверженно и, главное, результативно действовать в самых трудных условиях.

Да, эти сложнейшие задачи мы сумели решить главным образом благодаря высокому порыву людей, их страстной любви к Родине, самоотверженности.

Как всегда, велико было в этот период значение партийно-политической работы, хотя она имела особые трудности. Дело в том, что длительное время командиры и политработники по понятным причинам в разговорах с людьми не указывали конкретные сроки и участки наступления войск фронта.

Но вот в начале января Военный совет флота собрал всех командиров и начальников политотделов соединений. На совещании речь пошла об активных наступательных действиях. Стало ясно, что теперь и для нас близок решающий час. Это вызвало у всех на флоте громадное воодушевление.

Переброска войск и техники в Ораниенбаум внешне не выглядела так эффектно, как многие другие боевые действия или операции Балтийского флота. Перевозки есть перевозки. Формально это не бой, не сражение. Тем не менее хочу особо подчеркнуть: это был подвиг, который дал возможность нанести сокрушительный удар по врагу.

Ленинград выстоял, Ленинград победил!

В ночь на 13 января я встретил на Лисьем Носу командующего 2-й ударной армией генерала И. И. Федюнинского. К ее бойцам и офицерам ленинградцы питали благодарные чувства. Трудящиеся города Ленина знали, что армия была активной участницей боев в январе - феврале 1943 года, благодаря которым удалось открыть прямую железнодорожную связь со страной и с Волховским фронтом. И вот сейчас снова начинается наступление прославленного объединения. И снова - в январе, и снова - под командованием Ивана Ивановича Федюнинского.

Имея в виду это повторяющееся сочетание, - кто-то из наших балтийцев уважительно окрестил командарма "генералом Январем".

- Мне сказали, что вы здесь, - обратился ко мне Федюнинский. - Но признательность выражу, товарищ адмирал, когда заколотим крышку гроба нашего противника.

- Значит, начинаем? - спросил я.

Он был озабочен и напряжен. Его можно было понять: армия сосредоточена на пятачке и с него должен быть нанесен удар по врагу. Задача не из простых!

Угадывая его состояние, я сказал:

- Не сомневайтесь, Иван Иванович, вся наша авиация и артиллерия с рассвета четырнадцатого в вашем распоряжении, в том числе не меньше сотни стволов крупных калибров... Не подведем.