Армагеддон - Стивен Кинг

— Совсем ничего? — спросил он Гарольда, поднимаясь с камня.

— Ничего, — сказал Гарольд. Улыбка появилась снова, но она была больше похожа на маску. Лицо его было смертельно бледным. Руки его были засунуты в карманы куртки.

— Неважно. Это была отличная идея. Скорее всего, она уже вернулась к себе домой. А если нет, то мы можем продолжить поиски завтра.

— Но это уже будет больше похоже на поиски трупа.

Стью вздохнул.

— Может быть… да, может быть. Не хочешь ли поехать ко мне поужинать, Гарольд?

— Что? — Стью показалось, что Гарольд слегка отшатнулся в сгущавшийся под деревьями сумрак. Улыбка его стала еще напряженней.

— Поужинать, — терпеливо повторил Стью. — Фрэнни будет рада тебя видеть. Честное слово. Она действительно будет рада.

— Ну, может быть, — сказал Гарольд, по-прежнему выглядя неуверенно. — Но я… ну, ты же знаешь, как я к ней отношусь. Может быть, будет лучше, если мы… просто отложим это ненадолго. Ничего личного. Вы двое так хорошо друг с другом ладите. Я знаю об этом. — На губах у него снова засияла искренняя улыбка. Она была заразительной, и Стью улыбнулся в ответ.

— Тебе решать, Гарольд. Но дверь открыта, в любой момент.

— Спасибо.

— Да нет, это я должен благодарить тебя, — сказал серьезно Стью.

— Меня?

— За то, что ты поднял нас на поиски, когда остальные бросили все на произвол судьбы. Пусть даже нам и не удалось ее найти. Разреши, я пожму тебе руку. — Стью протянул руку для рукопожатия. Гарольд уставился на нее отсутствующим взглядом, и на мгновение Стью показалось, что его жест не будет принят. Потом Гарольд вынул правую руку из кармана куртки — казалось, она зацепилась за что-то, может быть, за молнию — и пожал руку Стью. Рука Гарольда была теплой и немного потной.

Стью посмотрел на дорогу.

— Ральф уже должен быть здесь. Надеюсь, он не попал в аварию, спускаясь с этой чертовой горы. Он… а вот и он.

Стью вышел на обочину. Вдалеке засверкала фара и принялась играть в прятки за деревьями.

— Да, это он, — сказал Гарольд позади Стью странным бесцветным голосом.

— И с ним кто-то едет.

— Ч-что?

— Вон там. — Стью показал на вторую фару, которая двигалась вслед за первой.

— Аааа. — Опять этот странный голос. Стью обернулся.

— С тобой все в порядке, Гарольд?

— Просто устал.

Второе транспортное средство принадлежало Глену Бэйтмену и оказалось малосильным мопедом. Рядом с ним мотороллер Надин выглядел как «Харли». Позади Ральфа ехал Ник Андрос. Ник пригласил всех отправиться к ним с Ральфом домой и выпить кофе и (или) бренди. Стью согласился, но Гарольд извинился и сказал, что не может.

«Он так чертовски разочарован», — подумал Стью. Симпатия, которую он ощутил к Гарольду, была не только сильнее, чем когда-либо, но и длительнее. Он повторил приглашение Ника, но Гарольд только покачал головой и сказал Стью, что он уже вымотался за день, и что ему надо поскорее лечь спать.

К тому времени, когда он добрался до дома, он так дрожал, что едва смог вставить ключ в замочную скважину. Когда он наконец открыл дверь, он ринулся внутрь, словно за ним по пятам гнался маньяк. Он захлопнул дверь, повернул ключ и задвинул засов. Потом он на мгновение прислонился к двери с откинутой головой и с закрытыми глазами, находясь на грани истерических рыданий. Когда он снова овладел собой, он пробрался из прихожей в гостиную и зажег все три керосиновые лампы. В комнате стало светло.

Он сел на свой любимый стул и закрыл глаза. Когда сердце его стало стучать медленнее, он подошел к камину, вынул незакрепленный кирпич и достал свой дневник. Потом он снова сел, перелистнул страницы на то место, где он в последний раз остановился, немного помедлил и написал: «14 августа 1990 г.» Он писал почти полтора часа.

Он убрал дневник и закрыл его кирпичом. Теперь он был спокоен. Все свои чувства он перенес на бумагу. Он передал страницам всю свою ненависть и весь свой страх, но решение его осталось неизменным. Это хорошо. Иногда после того, как он писал в дневник, им овладевало неспокойное, нервное чувство. Тогда он знал, что в чем-то сфальшивил или писал без усилия, которое необходимо для того, чтобы заточить тупой край правды до такой степени, чтобы при прикосновении к нему выступила кровь. Но этим вечером он положил на место свой дневник в состоянии покоя и безмятежности.

Гарольд подошел к окну и посмотрел на пустынную улицу. Он спокойно размышлял о том, как близок он был к тому, чтобы достать револьвер и попытаться уложить их всех. Но в последний момент какой-то перетершийся канат все-таки удержал его, вместо того, чтобы порваться.

Теперь ему хотелось спать. День был длинным и полным событий.

Расстегивая рубашку, Гарольд потушил две из трех керосиновых ламп, а последнюю взял с собой в спальню. Когда он проходил через кухню, взгляд его упал на открытую дверь в подвал.

Он замер.

Потом он подошел к двери, высоко подняв лампу и спустился по первым трем ступенькам. Спокойствие в его сердце уступило место страху.

— Кто там? — крикнул он. Ответа не последовало. В свете лампы он видел плакаты на стенах. Он спустился еще на три ступеньки. — Здесь есть кто-нибудь?

Нет. Он почувствовал, что там никого не было. Но его страх от этого не стал меньше.

Потом он спустился вниз и внимательно осмотрел пол. Под окном было просыпано немного засохшей земли. Гарольд опустил лампу вниз. На земле, четкий, как отпечаток пальца, был след от теннисной туфли… не пересекающиеся под прямым углом полосы и не зигзаги, а набор кругов и линий. Он уставился на след, выжигая его в своем мозгу, а потом ударом ноги превратил его в небольшое облачко.

— Ты заплатишь! — тихо крикнул Гарольд. — Кто бы ты ни был, ты заплатишь за это!

Он поднялся по лестнице и долго ходил по дому, отыскивая другие знаки непрошеного вторжения. Он ничего не нашел. В конце концов он оказался в гостиной, и спать ему совсем не хотелось. Он уже внутренне соглашался с мыслью о том, что кто-то — возможно, ребенок — влез к нему просто из любопытства, когда мысль о дневнике взорвалась у него в мозгу, как сигнальная ракета в полночном небе. Мотив вторжения был таким очевидным, таким ужасным, что он чуть было его не просмотрел.

Он подбежал к камину, поднял кирпич и схватил дневник. В первый раз он по-настоящему понял, насколько же опасна эта тетрадь. Если кто-нибудь найдет ее, то все будет кончено. Кому, как не ему знать об этом? Разве для него все не началось с дневника Фрэн?

Он взял дневник с собой в спальню и положил его под подушку вместе со «Смит-Вессоном», думая о том, что надо сжечь его, но прекрасно зная, что никогда не сможет этого сделать.