Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов

– Тебе задание. Бабушкиных коз попасти после обеда на лужайке возле нашего ближнего колка. Там трава нетронутая. А бабушке надобно в город ехать. Ей сегодня с утра домой пенсию принесли. Поедет покупать деду Паньке электрическую бритву на день рождения, который уже вот-вот. Через две недели. Я её в город и закину.

И мы поехали. Шурка вышел прямо возле начала нашей улицы, а мы дальше погнали. На МТС. На собрание по итогам месяца.

– Там быстро всё будет, – сказал дядя Вася. – А потом поедем позавтракаем. Я после этого мотнуся в город с бабой Фросей, а оттуда в Семиозёрку. Они нам кое-какие запчасти должны отдать. И сразу обратно. А ты до вечера, до сумерек с козами попасешься заодно, травку пощиплешь.

Юмор я оценил и смеялся до самых ворот на МТС. Хорошо, когда весело и радостно. А что? Два дня пролетели как в сказке какой! Много увидел, сделал и послушал. И всё на пользу. Здорово.

В воротах МТС стояла тётка с блокнотом и записывала приезжающих.

– Хлопчик с тобой будет на собрании, Василий? – мимоходом поинтересовалась она, записывая номер машины.

А то! – ответил дядя мой и воткнул первую передачу.

Мы въехали в новый для меня мир рабочих людей, техники, станков и разных машин. Где всё не так, как на бахче или нашей улице. Где происходят запредельно загадочные для меня события: собрание в честь победителей социалистического соревнования. И одно из них сейчас мне посчастливится увидеть и услышать.

Как прекрасно текла жизнь. И как легко и радостно мне было по ней плыть к счастливому, естественно, берегу.

                    Глава двадцать восьмая

Ой, многие из нынешних стариков в детстве своём, в пятидесятые и первые шестидесятые годы, уверен я, никогда не попадали хоть на какое-нибудь городское или деревенское производство или в любой ремонтный цех. Не были никогда на фермах и даже в советских учреждениях. Потому никто из них не может верно представить себе, ориентируясь только на собственную бытовую жизнь, что же это такое было на самом деле – социалистический труд. Газеты наши, радио, да и подоспевшее позже телевидение, конечно же, ретушировали его, подкрашивали, сочиняли про социалистический энтузиазм волшебные сказки. Но потрясающе другое: реально украшать-то и приходилось самую малую малость. Скорее, для пущей важности и хвастовства перед проклятой буржуазной заграницей.

А я своими глазами видел как работают строители коммунизма. Да, не я же один. Вспомните все, кому довелось хоть и не оценить, но просто увидеть труд работника, действительно вдохновленного тем, что светлое будущее делает вместе с остальными и лично он. Что он не винтик № 564398613 в машине, как обожали обзывать рядовых рабочих диссиденты. А именно он, и на него похожие, приближают обещанный коммунизм, который советский народ построит своими руками. Сегодня, конечно, любой тридцатилетний может справедливо издеваться и смеяться над наивностью той политики и трудового населения. Но, поверьте, на девяносто процентов СССР в то время состоял из людей, живущих искренней уверенностью в завтрашнем дне и в удивительном светлом будущем – коммунизме. Как это удалось сделать коммунистам – вот абсолютно неразгаданная сегодня загадка. Но у них получилось. И с середины двадцатых до середины шестидесятых скептиков и полностью отвергающих социализм почти не было. Основной народ, большинство простых людей, не просто верили в коммунизм, а искренне изо всех сил старались работой своей помочь стране до него добраться.

Это уже позже, с начала семидесятых, когда жизнь на глазах становилась тяжелее и хуже, родилось и недоверие к призывам прежним, к соревнованию трудовому, в котором побеждали не лучшие, а выбранные парторганами. Им создавали особые условия, обеспечивали всем новым и лучшим, тащили за уши вверх и делали из них героев, как в тридцатые «сделали» Андрея Стаханова Алексеем, но ошибку исправлять незачем было. Пойдет и так. Не это же главное. И подняли его выше всех трудящихся, не только шахтёров. Он был первой «звездой». Ещё Паша Ангелина, в КазССР – Камшат Доненбаева. Много было, не стану перечислять. Из хороших трудящихся делали почти богов, они уже и не работали почти, а исполняли роли Героев на форумах, пленумах, в президиумах и за рубежом.

А вот так скоренько и неотвратимо труд начал обесцениваться, соревновательность стала проформой, нужной только для отчетов с приписками. Потому именно энтузиазм народный и превратился в ироническое отношение и к строю, и к обещанному светлому будущему. Но это было потом. И я об этом не пишу. Моя тема – пятидесятые и начало шестидесятых. Я рос тогда. Мне было едва за десять. И я передаю свои детские впечатления. Детское чувство той эпохи. Я не пишу профессиональное историческое исследование, которых по-научному сотворено навалом и без меня.

В общем, возвращаемся в моё детство.

***

Мы проехали в самый конец двора МТС. Навстречу нам шли люди со своих рабочих мест. Кто-то на ходу протирал руки и лицо большой чистой тряпочкой. Стирал следы мазута, машинного масла, копоти и солярки. Некоторые, не останавливаясь, отряхивали с комбинезонов металлические опилки или стружку от дерева. Почти все на МТС – мужики. Форма на всех имелась всего двух видов – спецовки и комбинезоны. Под ними обязательно были рубашки. У кого в потаённую мелкую смушечку, у кого – в крупную и мелкую клетку. Но рукава все без исключения закатывали чуть выше локтя и кепки носил весь мужской коллектив, причём козырьком назад.

Дядя Вася пошел в контору какую-то бумагу выписать, а мне посоветовал не парить зад на сиденье, а погулять по МТС, в цеха всякие заглянуть, машины разные посмотреть. А через двадцать минут приходить и садиться незаметно на пустой стул сзади, когда все рассядутся напротив стола. Он был покрыт торжественным красным материалом, с графином посередине и стаканом в подстаканнике, да с кипой всяких красных и золотистых треугольных лоскутов, обшитых тесьмой, которая заканчивалась как петля. За неё можно треугольник или всё время держать, или на что-нибудь повесить. На столе том, но по другую сторону графина, лежала, придавленная сверху пресс-папье, не очень высокая стопка каких-то красивых бумаг похожих на почетные грамоты, какие я видел на стенах в комнатах дядь Васиного дома. На самом краю выделялся матовым солидным отливом медный или бронзовый колокольчик. А позади него – флаги из кумача и бархата. Они были вставлены в специальные маленькие флагштоки и на одном из них я издалека прочел крупные золотистые буквы «Переходящее красное знамя»

По всему, что происходило вокруг стола и стульев, было понятно, что сейчас произойдет что-то очень нужное, важное и долгожданное. Пока я ещё не