Хрустальный шар (сборник) - Станислав Лем

Но этого им было мало. Они желали, увидев Уста и Глаз Мазумака, осмотреть также и его Чрево. В какой-то момент дон Эстебан шепнул товарищу, что видит что-то.

Гильельмо напрасно выглядывал у него из-за плеча.

«Что видишь?» – спросил он.

Догорающий факел жег Эстебану пальцы. Вдруг он выпрямился – стены раздвинулись, кругом был только мрак, в котором пламя высвечивало лишь красноватый грот. Гильельмо видел, как товарищ двинулся вперед, а пламя в его руке колебалось, отбрасывая громадные тени. Вдруг в глубине показалось висевшее в воздухе призрачное огромное лицо с опущенными глазами. Дон Эстебан закричал. Это был страшный крик, но Гильельмо понял слова. Его товарищ призывал Иисуса и его Матерь, а такие люди, как дон Эстебан, произносят эти имена только перед лицом смерти. Когда раздался крик, Гильельмо закрыл глаза руками. Потом раздался грохот, его охватило пламя, и он потерял сознание.

Доктор Мондиан откинулся назад, коснувшись головой спинки, и молча смотрел куда-то между сидящими. Его темный силуэт выделялся на фоне окна, в котором виднелась зубчатая линия гор, вся лиловая в сгущавшихся сумерках.

Затаив дыхание, Веланд ждал окончания рассказа.

– В верхнем течении Араквериты индейцы, охотившиеся на оленей, выловили белого человека, к плечам которого была привязана надутая воздухом шкура буйвола. Его спина была изрезана, а ребра выломаны в стороны наподобие крыльев. Индейцы, опасаясь войск Кортеса, пытались сжечь останки, но в их селение завернул конный дозор Понтерона, прозванного Одноглазым. Труп доставили в лагерь и опознали в нем Гильельмо. Дон Эстебан исчез бесследно.

– А откуда же известна вся эта история?

Этот голос раздался как скрежет. Веланд неодобрительно взглянул на оппонента. Вошел официант со свечами. Дрожащее пламя осветило лицо спрашивающего, лимонное, с бескровными губами. Он любезно улыбался.

– Вначале я повторил рассказ старого индейца. Он говорил, что Мазумак все видит своим Глазом. Возможно, он выражался несколько метафорически, но в принципе был прав. Это было начало шестнадцатого века, и европейцы не очень много знали о возможностях, которыми обладают шлифованные стекла. На голове Мазумака и в его Чреве стояли гигантские кристаллы горного хрусталя – правда, неизвестно, созданные силами природы или обработанные человеческой рукой, – при этом глядя в один, можно было видеть все, что делается рядом с другим. Это был своего рода телевизор, или, если хотите, перископ, составленный из двух зеркальных систем, удаленных друг от друга на тридцать три километра. Индеец, стоявший на вершине Головы, видел святотатцев, вступающих в Чрево Мазумака. Быть может, не только видел, но и мог способствовать их гибели.

Мондиан резко взмахнул рукой. На стол, в круг оранжевого света, упала связка ремней, завязанных с одного конца, как татарский бунчук, и покрытых уже совершенно облезшей краской. Кожа была вся в трещинах, видимо очень старая.

– Был кто-то, – закончил Вантенеда, – следивший за этим походом и оставивший его описание.

– То есть вы знаете путь к пещерам с золотом?

– А где этот необыкновенный телевизор? – спросил Веланд.

Улыбка Мондиана становилась все безучастнее, как будто вместе с исчезающими в сумерках вершинами он уплывал в горную, ледяную, молчаливую, одинокую ночь.

– Этот дом стоит как раз у входа в Уста Мазумака. Когда там произносилось слово, Долина Молчания повторяла его мощным грохотом. Это был природный каменный рупор – в тысячи раз сильнее электрических.

– Как это?..

– Три века назад в зеркальную плиту попала молния, переплавив ее в кучку кварца. Долина Молчания – это та, на которую выходят окна дома, а дон Эстебан и дон Гильельмо пришли со стороны Ворот Ветров. Там еще можно найти остатки выветрившейся Головы Коня. Красный Источник давно уже иссяк, только рыжий песок лежит под валунами.

– Но ведь теперь громко сказанное слово уже не сдвинет валуны!

– Нет. Очевидно, долина была резонатором, и какие-то звуковые колебания способствовали расшатыванию торчавших в скалах глыб. Со временем разрушающее действие воды, ветра и мороза увеличило ее размеры, и сила резонанса угасла…

– А вход в пещеру?

– Вход этот находится в получасе ходьбы от нашего дома. Уста же замолкли навсегда – горные обвалы Ловца Туч засыпали проход… А пещеру завалило во время землетрясения. Там был висячий камень, который, как клин, отделял одну от другой две скальных стены. Сотрясение вытолкнуло его, и скалы сомкнулись навсегда. У входа осталось немного золотого песка, но поток, который не мог уже проникнуть в подземелье, залил дно котловины, образовав Озеро Мертвой Руки. Что произошло потом, когда испанцы попытались пройти звериной тропой, кто обрушил на колонну пехотинцев Кортеса каменную лавину – индейцы или буря, – неизвестно. Думаю, что никто об этом никогда не узнает.

– Ну-ну, доктор Вантенеда, не так категорично. Озеро можно выкачать, скалы раздвинуть машинами, подъемными кранами, не правда ли? – проговорил маленький толстый господин, занимавший место в конце стола. Он курил тонкую сигару.

– Вы так думаете?

Вантенеда не скрывал презрения.

– Нет такой силы, которая бы открыла Уста Мазумака, если он этого не хочет, – сказал он, резко отталкиваясь от стола.

Движение воздуха загасило две свечи. Последняя горела неровным голубоватым пламенем, над которым, как маленькие мотыльки, летали хлопья копоти.

– Впрочем, – добавил он совершенно другим тоном, – можете попробовать.

Вантенеда сунул между головами свою волосатую руку и схватил со стола связку ремней. Затем повернул свою коляску с такой силой, что резина колес завизжала, и выехал в раскрытую дверь. Через минуту все начали вставать и выходить. Веланд все еще сидел за столом, заглядевшись на колеблющееся пламя свечи.

– Необыкновенная история, – сказал он, ни к кому не обращаясь, и поднял глаза. Перед ним стоял желтолицый человек, возражавший Вантенеде.

– И вы этому верите? – сказал он с явной насмешкой. – Уважаемый доктор Мондиан – хороший бизнесмен и заботится о развлечении постояльцев. Не зря он изображает обедневшего испанского дворянина.

– Как, – сказал, вставая Веланд, – вы думаете, что эта история?..

– Рекламная сказка, конечно. Я допускаю, что даже его коляска является частью декорации…

Кивнув Веланду, желтолицый вышел. Появился слуга и положил перед серебряной, вытравленной огнем в голубой цвет решеткой камина охапку больших поленьев. Из открытого окна тянуло ледяным воздухом. Слуга умело разворошил горящие угли, ловко сложил над пламенем поленья шалашиком и исчез как тень. Доктор Веланд, оставшись один, вздрогнул от пронизывающего холода и пододвинул кресло к огню. И как раз тогда, когда он им манипулировал, желая поставить поудобней, открылась дверь. Веланд поднял глаза и вздрогнул от неожиданности.