День гнева. Принц и паломница - Мэри Стюарт

Каковые со временем и пришли. Но не раньше, чем Алиса и ее отец совершили свое последнее совместное паломничество.

Стояли первые дни ноября. К тому времени жизнь в замке уже вошла в накатанную колею: Александр познакомился с каждой фермой, полем и землевладельцем и вассалом в округе, узнал, кому доверять, за кем присматривать, с кем самому делать первый шаг, а с кем проявлять терпение. Вскоре он стал частью этих мест в той же мере, как сама Алиса, и герцог, глядевший на них с глубоким удовлетворением, смог наконец отправиться в свой последний дом.

Алиса, находившаяся почти на четвертом месяце беременности, настояла на том, чтобы поехать с отцом, и позволила подать носилки в основном для того, чтобы герцога, буде он устанет, можно было уговорить пересесть в них. Они выступили без суеты и спешки, как делали это столь часто в прошлом, и если на сей раз на лицах многих из собравшихся в замковом дворе проводить хозяев были видны слезы, то ведь они появлялись и тогда, когда все знали, что герцог вернется домой.

Так они и отправились, через прохладные туманы ноябрьского утра, не утруждая себя скорой рысью, а потом в женском монастыре Алиса, преклонив колени между отцом и супругом, помолилась у усыпальницы матери. Позже у той же могилы она попрощалась с отцом, и две процессии расстались: герцогу в сопровождении своих слуг предстоял путь в обитель Святого Мартина, а юная пара вернулась домой к долгой совместной жизни.

Вскоре прибыло долгожданное посланье Верховного короля.

Влюбленные гуляли на террасе, греясь на слабом ноябрьском солнышке. Внизу вдоль берега реки пылали листвой буки, величественные в своем красном золоте, яркие костры среди последней зелени дубов, уже подернутых янтарем. Изящные березы, подарившие осенним ветрам половину своих листьев, стояли, одетые в бледное золото. Над клонившимися под тяжестью ягод остролистами расселись черные дрозды, жадные до первых плодов. Все летние птицы уже улетели, но цапля, тяжело взмахивая крыльями, еще спешила к месту рыбной ловли, и откуда-то из кустов раздавался гомон зимних зябликов. Полноводная и гладкая река почти беззвучно катила воды среди ив и камышей.

Писем было два. Алиса, двигавшаяся еще легко, но с более осторожной грацией, чем в былые времена, присела на скамейку под сводом сплетавших в вышине голые ветви кустов розы и жимолости и подала руку Бельтрану, который явился, преисполненный значимости известий.

— Письмо от моего отца?

— И верно, моя госпожа. А вот на втором — королевская печать. Должно быть, от самого Верховного короля! — Отдавая второе письмо молодому хозяину, Бельтран бросил озабоченный взгляд на письмо в руках Алисы. — Господин мой герцог здоров?

— Да, — отозвалась Алиса, проглядывая короткое письмо. — У него все хорошо. Да, он получил письмо от Иешуа. Они с Мариамной благополучно прибыли в Иерусалим. Ее малыш родится в мае, тогда же, когда и мой! До рождения младенца они останутся у его родных, а потом он хочет вернуться в Замок Розы. Поскольку королева Клотильда удалилась от мира в монастырь, во франкских королевствах для него больше нет места. Что ж, это хорошая новость для всех нас. Ты вскоре сможешь вздохнуть свободнее, Бельтран! Как хорошо, что Мариамна вновь окажется рядом! Это все, спасибо. Расскажи остальным слугам, ладно?

Александр был уже погружен в другое письмо, которое действительно пришло от Верховного короля. Было оно длинным и написано великолепным каллиграфическим почерком Артурова писца. В письме король благодарил Александра за все, что тот сделал, защищая этот уголок его державы от измены, и снял с него вину за смерть Мэдока. Он сам (говорилось в письме) уже некоторое время следил за деятельностью «младокельтов»; даже приказал своему доверенному племяннику Мордреду проникнуть в их совет. Так что он был заранее предупрежден. Но теперь (продолжал в письме король), ввиду возможного вмешательства Британии в войны на континенте, он должен обезопасить себе тылы. Для этого он приказал под охраной перевезти королеву Моргану в отдаленную крепость Кастель Аур в горах Уэльса, где другой его племянник, сам Гавейн Оркнейский, будет поставлен неподалеку, чтобы сторожить ее. В любом случае ее сторонники вскоре рассеются. Военных действий в чужих землях с лихвой хватит; чтобы занять заскучавших вояк и подпитать амбиции юнцов, жаждущих боев и славы. Тем временем, если принц Александр когда-либо приедет на юг в Камелот, он может быть уверен, что его ожидает почетное место среди сподвижников Верховного короля…

— Камелот! — воскликнул Александр, когда оба они прочитали письмо.

— Камелот! — вздохнула Алиса. — Я раньше думала, что все бы отдала за то, чтобы поехать туда!

— А теперь?

С улыбкой Алиса разгладила складки на мягко округлившемся животе.

— Изящные блио, шелка, драгоценности? Еще немного, и ничто из прежней одежды мне уже не подойдет. Нет, это была девичья мечта. Теперь здесь у меня есть все, чего я могла бы желать. А ты?

— Мечта мальчишки, не более, — отозвался он, его ладонь нежно накрыла пальцы жены. — И все, чего я хочу, все, чего я мог бы пожелать, здесь.

Александр так никогда и не попал в Камелот. Позднее хронист запишет: «Он сбился с пути и долгое время плутал среди лесов».

Но он знал, и все мы знаем, что он нашел то, что искал.

От автора

У моего романа — два основных источника. Один — замечание, сделанное некогда одним моим другом: «У каждого свой Грааль». Другой — краткий эпизод в «Дне гнева», где Мордред, потерявшись в лесу, встречает бродячего проповедника и юную девушку. Работая над этим эпизодом, я думала об «Алисе Прекрасной паломнице» Мэлори: она давно уже интересовала меня, но по каким-то причинам в тот роман не вписалась. И вот наконец ее история.

Как видно из легенды, вкратце приведенной выше, повесть Мэлори об Александре Сироте и Алисе Прекрасной паломнице не так-то легко перенести в «настоящую артуровскую» среду или среду Темных веков. Это средневековая повесть о приключениях, в которой поступки рыцарей, королей и королев так же жестко связаны правилами, как движения шахматных фигур, и, подобно пешкам, герои раз за разом повторяют одни и те же действия. Главной заботой рыцарей кажутся их турнирные успехи — средневековый эквивалент нашего «среднего уровня» в спорте.

Краткое упоминание герцога Ансеруса Паломника у Мэлори в сочетании с идеей какого-то «похода за граалем» дали в результате сцены Иерусалима и Тура. Кроме того, следует вспомнить упоминаемое в «Дне гнева» убийство маленьких меровингских принцев, поскольку я связала пилигримов со спасением Хлодовальда.

Тут мы переходим от легенды к историческим фактам. Обязательным источником любого повествования о меровингских королях (Меровингах) является «История франков» Григория Турского. В Книге III он приводит красочный рассказ об убийстве юных принцев их дядьями и мучительном выборе королевы Клотильды, перед которым поставили ее убийцы, — «ножницы или меч». Григорий рассказывает о том, что младшему из принцев, Хлодовальду, удалось спастись, «поскольку те, кто охранял его, были людьми большой храбрости». Хлодовальд собственноручно обрезал себе волосы — символическую львиную гриву франкских королей — и посвятил себя Господу. Некоторое время мальчик пребывал в изгнании, но со временем вернулся на родину, где основал монастырь, носивший его имя. Это был монастырь Святого Клода под Парижем. В целях развития сюжета местом его изгнания я сделала Британию.

«История франков» Григория полна битв, убийств и внезапных смертей, перемежающихся деяниями святых, но из нее можно почерпнуть очень немногое относительно общественного устройства франков. Чтобы узнать о том, как жили Меровинги — об их домах, занятиях и сельских владениях, — я обратилась к «Упадку и разрушению Римской империи» Гиббона.

Европа при Меровингах. Хлодвиг (481–511 гг. н. э.) объединил Галлию и перенес столицу нового государства в Париж. После смерти Хлодвига принадлежавшие ему земли были разделены между четырьмя его сыновьями. Старший сын, незаконнорожденный Теодерик, получил земли по Рейну, Мозелю и в верховьях Меза. Владенья Хлодомера простирались вдоль берегов Луары. — Хильдеберту отошла территория вдоль побережья Ла-Манша, включая Бордо. Младший, Лотарь, утвердился к северу от Соммы и в Аквитании. Предполагалось, что эти территории имеют равную ценность, что явно было спорным, и поскольку границы «королевств» не были четко определены, результатом этого разделения стали постоянные раздоры — или, как назвал их один из комментаторов, «кровавое состязание» — между братьями.

Паломничества. К I веку нашей эры на торных путях там, где имелись источники воды, возникла система странноприимных домов для паломников в Иерусалим. Паломничества стали исключительно популярны. Как писал Филон Александрийский: «Это — испытание веры и бегство от повседневности». Чосер позволил себе слегка подшутить над этим фактом, помянув о том, что, как только погода становится лучше, «люд стремится в паломничество». Самым ранним упоминанием христианского паломничества в Иерусалим считается рассказ о так называемом паломнике из Бордо в начале IV столетия.