Конспект - Павел Огурцов

На отдельном листе перерисовываю виды из Полтавы, нумерую их, а на опорном плане наношу стрелки, показывающие откуда и в каком направлении видны эти пейзажи, и ставлю возле стрелок те же номера. Чепуренко говорит:

— Я вижу — вы недаром съездили в Полтаву: ее прелесть — именно в раскрывающихся далях. Идея прекрасная. Но надо не только сохранить эти виды — это что? Надо так решить генеральный план, чтобы эти виды органически вошли в него. Вам это понятно?

— Понятно.

— А как вы представляете себе решение этой задачи?

— Надо, чтобы места, откуда раскрываются эти виды, не казались бы случайными, а были бы... ну, что-то вроде кульминации.

— Верно. Но только не что-то вроде, а настоящими кульминациями. Вы с симфонической музыкой знакомы?

Митя, ты ставишь задачу как для маститого архитектора, — вдруг отозвался Турусов, — да еще знакомого с музыкальной композицией.

— Да не святые горшки лепят. Попробуете справиться?

— Попробую — уж очень интересная задача.

— И нужная. Недостатки некоторых генеральных планов, — это, Коля, я в адрес Гипрограда, — в том, что в них прекрасно решены все инженерные, сантехнические и экономические вопросы, но только не эстетические. Конечно, нельзя забывать и про эти практические дела — транспорт, санитарные разрывы, ориентация домов и прочее. Да, взвалили вы на себя работу. Ничего, справитесь. Четыре месяца — срок немалый. С чего собираетесь начать?

— Со схемы планировки, конечно.

— Ищите в ней определенную систему.

— Дмитрий Андреевич, Тбилиси очень красив, а системы никакой. Хаос.

— Тбилиси стиснут горами, не разгуляешься. И все-таки система есть. Вы заметили чем красив Тбилиси?

— Даже не знаю, но идешь по городу и ахаешь.

— Тбилиси хорош не планировкой, не застройкой, даже не природой, а сочетанием природы с застройкой, – чем не система?

— Да кто эту систему проектировал? — откликнулся Турусов.

— Пусть она сложилась стихийно, но она есть.

— Дмитрий Андреевич, а Полтава, — вот смотрите, — изрезана огромными балками, тоже не разгуляешься. Горы хоть эстетически участвуют в формирования города, а балки лишь место занимают. Какая же тут может быть система? Только сочетание застройки с далекими видами.

Чепуренко засмеялся.

— Ну, вот же вам и система, сама в руки просится. И добейтесь в планировке красивого рисунка. Красиво на бумаге — красиво и в натуре, это относится не только к проектированию зданий.

Работа пошла, быстро ли, медленно — кто знает? Чепуренко предложил продумать состав проекта и наметить сроки выполнения каждого элемента. Наметки мои он смотреть не стал, но я убедился, что времени в обрез, стал работать до позднего вечера и по воскресеньям. Так работает и большинство моих товарищей. Редко заглядываю на лекции, но когда заглядываю — задаю вопросы, чтобы преподаватели запомнили и мою физиономию: зачеты-то придется сдавать! В этой последней сессии — только зачеты, без экзаменов.

Сережа Лисиченко радиофицировал аудитории, и в тех, в которых мы работаем, если включить радио, звучит негромкая, неназойливая музыка, не только не мешающая проектированию, но сдерживающая разговоры и помогающая сосредоточиться, иногда мы слышим танцевальные мелодии, и многие, включая наших руководителей, танцуют. Но и без нашего радиоузла мы не соскучились бы. После практики и экскурсии Эраст Чхеидзе поехал домой и на занятия явился чуть ли не в середине сентября.

— Почему вы опоздали? — спрашивает его руководитель-аспирант. Чхеидзе молчит.

— Чхеидзе, почему вы опоздали? — повторяет вопрос руководитель.

Чхеидзе молчит.

— Чхеидзе, я вас спрашиваю — почему вы опоздали? Чхеидзе молчит.

— Он с Кавказа на ишаке ехал, — объясняет Женя Курченко. Под общий смех Чхеидзе поднимается и с криком «Что ты сказал?!» бросается на Курченко.

Студенты и руководители их разнимают.

— Ты все-таки извинишься за оскорбление, — говорит крепко зажатый Чхеидзе.

— Ладно, Эрик, помиримся, — говорит Женя. — Ты, наверное, привез бутылку хорошего вина? Вот после занятий и помиримся. Да отпустите вы Эрика — он уже остыл.

— Бутылку? — возмущается отпущенный на свободу Эрик. — Одну бутылку? Почему ты так плохо обо мне думаешь?

Утро. У стены два Семена, — из самих старших, — эскизируя и напевая «Калинка, калинка, калинка моя», приплясывают. Вечер. Бугровский, самодовольно ухмыляясь, исполняет в собственном переводе часто передаваемую по радио песню:

Любиме мiсто може спати спокiйно,Бачити сни та зеленiти посерединi весни.

Иногда по вечерам в складчину покупаем легкое вино и конфеты, а наливаем вино в скрученные из полуватмана кулечки, теперь сказали бы — разового пользования. В складчине участвуют наши руководители. Сложился ритуал: когда решаем выпить, студенты, — но не студентки, — становятся в круг и играют в бутылочку — против кого остановится горлышко раскрученной бутылки, тому идти в магазин.

Когда и почему началась война между гражданцами и градачами уже не вспомнить. Паркачи держали нейтралитет. Война длилась долго и принимала неожиданные формы. Перед какой-то лекцией к нам, градачам, заходит хорошенькая Анечка. Звонок. Большинство и не заметило, как Анечка оказалась в стенном шкафу, запертая на крючок. Начинается лекция, а из шкафа доносится жалобный голосок: «Выпустите меня». Потом у нас исчезла хорошенькая Света, и гражданцы требуют за нее выкуп...

Вечер. Под тихую мелодию «Нам не страшен серый волк» кто-то напевает:

Нам не страшен сам Дегуль, сам Дегуль, сам Дегуль,Все гражданцы — только нуль, только нуль, только нуль.

Кто-то подхватывает:

Мы гражданцев всех побьем, всех побьем, всех побьемИ спокойно спать пойдем, спать пойдем, спать пойдем.

Кто-то продолжает дальше, и так возникает наш гимн, который мы дружно исполняем, когда к нам заходит кто-нибудь из гражданцев. Наши руководители смеются чуть ли не до слез, но нас не останавливают.

— Пятый курс как с цепи сорвался, — сказал наш декан Урюпин Бугровскому.

Конечно, постоянная напряженная работа требовала разрядки, но чем объяснить бесшабашные формы, которые эта разрядка принимала? Легкомыслие? Безнаказанность? Возможно. Тогда мы об этом не задумывались. Теперь я уверен, что была еще одна причина и, возможно, главная: очень тревожная обстановка в стране и в мире. Никто не знал, что день грядущий нам готовит. В любой момент большая война, может накрыть и нас, да и без войны все больше осознаем — любая ночь может оказаться последней для тебя или твоих близких. Об этом избегаем говорить и стараемся не думать. Но живем-то мы только раз!