Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

у сестры апартаменты площадью двести квадратных метров на Садовом кольце у Оружейного переулка. И все было приобретено родичами полковника Варданяна в последние пять лет. Шлют мне сплетню, что Карапет разведен, бывшая жена его уехала от него в Армению. А Карапет вновь познал счастье любви с молоденькой особой из армянской столичной диаспоры. Танцовщицей в фольклорном армянском ансамбле. И в прошлом году купила она себе с каких-то барышей трехкомнатную квартиру на Мичуринском проспекте в новом ЖК.

Катя слушала. Любопытно, конечно, но Варданян вот уже вторую неделю как покойник. И гроб его на самолете улетел в Ереван.

– Карррапет мой бедный, отчего ты бледный? Я сегодня бледный, потому что бедный! – пропел Гектор, сильно грассируя и картавя, голосом Александра Вертинского. – Нехилый мужичок был начальник Кашинского УВД – родню золотую имел. Но сам… сам жил как простой трудяга на съемной хате! Гречкой питался. Ладно, примем к сведению, да? И со временем дадим оценку.

В кашинской больнице, когда они ее достигли, уже закончился ужин для пациентов, и в терапии некоторые больные укладывались спать. Гектор, пустив в ход все свое обаяние, начал уламывать нянечку и медсестру, вставших грудью, упрашивая умильно и одновременно ласково грозя:

– Вы что же, препятствовать намерены представителям правоохранительных органов в доступе к важному свидетелю? Не пререкаться! Ай-яй, как нехорошо, это ж чревато… Тихо, тихо, не пререкаться! Не отморозки к вам на ночь глядя ломятся в терапию, не бандиты, а гаа-аасударственные органы по срочному неотложному вопросу. А пациентов мы не побеспокоим. Пусть спят как сурки! Мы привааатно потрепемся. Вы Зарецкого из пятой палаты пригласите к нам вот сюда, кабинетик как раз, вижу, свободный!

Озаряя ошарашенную пожилую медсестру несравненной улыбкой в стиле Джерарда Батлера, Гектор распахнул дверь ординаторской, оставил на пороге как сторожа места Катю (она махнула рукой на его больничную самодеятельность и не вмешивалась в препирательства) и вместе с медсестрой, полуобнимая ее за необъятно широкую талию, направился за тромбонистом в палату.

Вернулся вместе с Зарецким. Тот, закутанный в розовое байковое одеяло, сильно хромал. Но выглядел гораздо лучше. Гектор захлопнул дверь ординаторской, скинул пиджак и прислонился к двери спиной.

– Что-то жарко мне. Вечер какой душный. Окно бы открыть. Да простудить тебя, Женя, снова боюсь. Как чувствуешь себя?

– Нормально. Завтра выписывают наконец. Я мечтаю отсюда выбраться – не больница, а мрак. Сегодня двух тараканов в туалете убил. Чуть не грохнулся – поскользнулся с протезом на мокрой плитке, пока с этой нечистью сражался. Не выношу насекомых! А почему вы так поздно вечером? – Тромбонист Зарецкий взирал удивленно на взволнованного взмокшего от испарины Гектора. – Что-то случилось?

– Мы сюда к тебе, Женя, прямиком из Чурилова. – Гектор наклонился к нему с высоты своего роста. – Знакомый городок тебе?

– Да. – Тромбонист Зарецкий после секунды молчания кивнул и опустился на банкетку из клеенки. – Я так и знал. Вы же из полиции, хотя и не сказали мне сразу. Мне врачи сообщили. В общем-то, я вас ждал.

– Зачем ты твердил, что вообще ничего не знаешь, в нашу прошлую беседу? А убийство твоих знакомых из детства, сестер Полины и Аглаи Крайновых в Чурилове?

Катя внимательно наблюдала за тромбонистом. Его лицо потемнело, словно постарело разом.

– Я абсолютно не помню, что говорил вам, полиции и врачам той ночью, честное слово! Но когда я со стороны все услышал от медперсонала здесь, они же мне в подробностях рассказывали, что я болтал, ну а потом и от вас… Я, конечно, осознал… Да, Чурилов, Полина и Аглая… Давным-давно… Всю жизнь я старался забыть чуриловский кошмар. Вычеркнуть из памяти.

– Как и плен в Чечне у боевиков? – тихо спросил Гектор и сел рядом с ним на банкетку, предварительно подвинув Кате стул.

– Жить тяжко, если постоянно обращаться к прошлому. – Лицо Зарецкого совсем потемнело.

– После удара молнии в твой зонт и контузии с тобой что-то произошло, считай, что тебя на какой-то момент и вырубило, и закоротило мозги, и осенило внезапно. – Гектор подбирал слова. – Ты вспомнил то, что не рассказал в Чурилове полиции, когда тебя вытащили из обвалившегося колодца. Помнишь колодец?

– Колодец гнилой… До смерти не забуду.

– Ты видел момент убийства старшей сестры. Как Полину зарубили топором на твоих глазах. Младшая, Аглая, к тому времени была уже мертва. – Гектор снова медленно строил фразы, словно давая тромбонисту нить, чтобы тот опять не заблудился в лабиринте памяти и давних событий детства. Подобие нити Ариадны, пока еще лишь намеченной пунктиром. – Ты видел и пожар на террасе. Ты бросился к колодцу за водой, пытаясь его потушить.

– Да, я тогда ринулся к колодцу за водой. Я стал на помощь звать, но никого не было. А насчет убийства я ничего не помню! Клянусь. Я добрался до старого колодца, что на деревенской улице, недалеко от их дома. Я не мог бежать из-за протеза, но торопился изо всех сил. Начал крутить ворот, но ведра в колодце не оказалось. А затем у меня под ногами провалилась земля, и я упал в сруб. И на меня посыпались бревна.

– Ты так рассказал пятнадцать лет назад чуриловским полицейским. Но, Женя… Женечка… это ж конец истории. А ты воочию видел ее середину. А может, и самое начало. – Гектор словно внушал ему, почти гипнотизируя, стараясь помочь вспомнить и одновременно подавить его внутреннее сопротивление, которое ощущал не только он, но и Катя, не вмешивающаяся в их напряженный эмоциональный диалог. – Ты застал не только пожар – пламя, дым… Ты видел момент поджога дома. Ты кричал на дороге ночью: «Вспышка! В старом доме на террасе пожар». Вспышка – когда керосиновую лампу швырнули на пол, на труп убитой младшей сестры. И керосин выплеснулся на нее. Языки пламени… В тот момент на террасе кроме сестер находился кто-то еще. Тот, кто орудовал топором, как мясник, разрубая лицо Полины. В агонии, даже связанная, она рванулась из своих пут вместе с пластиковым стулом, задела головой или топорищем цепь с гирькой от старых ходиков, висевших на стене на желтых обоях в цветочек…

Зарецкий молчал.

– Ходики… Часы с кукушкой… они свалились на пол, – тихо сообщил ему Гектор, словно великую тайну. – И мертвая уже Полина рухнула, стул опрокинулся… Кровь… Женя, Женечка, ты видел, как ее зарубили и того, кто это сделал. Ты видел тогда убийцу. Ну же… опиши его нам… или это была она? Некто с керосиновой лампой в руках, чтобы поджечь старый дом Крайновых и замести все следы… Вспышка!

Зарецкий закрыл руками лицо.

Катя