Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

с явным намерением снова заключить в объятия! – Дальше через каждые два. Установите в ваших часах время уколов. И я в смартфоне сейчас…

Гектор усмехнулся, подкрутил свои навороченные наручные часы. Катя уткнулась в смартфон, вбила в будильник график уколов. Собрала пустые ампулы и шприцы в салфетку и выбросила все подальше в кусты крапивы через окно «Гелендвагена». Гектор вытащил из картонного гнезда стакан кофе и вручил ей.

Капучино, по их традиции, но без мятного сиропа.

Забрав пакет с едой, они вышли из машины. Оба дома Крайновых производили тягостное, зловещее впечатление, и не только следами пожара. В коттедже не сохранилось ни окон – лишь в одном проеме криво свисал разломанный стеклопакет, – ни входной двери. Они приблизились к коттеджу – высокий Гектор заглянул внутрь.

– Пусто. Руины. Все разворовали давно. Дома бесхозные, – сообщил он. – И никакого забора. Проход свободный.

Они подошли к развалинам террасы, к пожарищу. Внутри все черное от копоти, грязное, пыльное, и везде трава и дурно пахнущие вьюнки. Стекла в окнах выбиты. На стене Катя заметила чудом сохранившийся клок обоев – трудно было уже понять, что они желтого цвета. И никаких ходиков с кукушкой… Тех, что на фотографии в сгоревшем от удара молнии уголовном деле пятнадцатилетней давности.

О ходиках так пронзительно и страшно орал тромбонист Зарецкий, в которого тоже попала молния.

– На терраску легко заглянуть со двора. – Гектор словно подслушал ее мысли.

Они обогнули старый дом и сквозь заросли кустов прошли на участок. И дух захватило у Кати. Вид открылся потрясающий!

Луга, луга, поля, где колосилась высокая некошеная трава, узкая речка змеилась, прячась в тенистой роще. Справа на холме дома – деревня Жадино, которой больше повезло с дачниками. И до самого горизонта снова море травы – Змеиный луг, где устанавливали инсталляции-скульптуры во время арт-фестиваля. Ширь и простор. Небо в оранжевых красках заката. Августовское солнце, готовое утонуть в темных лесах – до следующей утренней зари.

– Как красиво! – не удержалась Катя. – Ясно теперь, почему в Чурилов приезжало на фестиваль столько народа. И почему люди хотели иметь здесь загородные дома. Художников сюда влекло. И Крайнова желала для своих дочерей комфорта и уюта именно здесь, в местах, где они родились.

Они пообедали (или уже поужинали), стоя на гребне холма, не отрывая взоров от лугов, полей, речки Калиновки и фантастического яркого заката, охватившего небо, словно пожар.

До жилища бывшего полицейского Купцова добирались по навигатору. Еще одна опустевшая деревня – огороды в бурьяне, заколоченные дома, автобусная остановка у заправки. Купцов увидел в окно, как они подъехали. Сразу вышел, спустился с покосившегося крыльца. Они поздоровались. И Катя поняла, почему пожилой полицейский попросил форы в два часа. Не из-за консервации, конечно, а ввиду…

Бывший опер был сильно навеселе – водочным амбре дохнул на них, как пьяный дракон.

– Не стыдно тебе, старый? Люди из Москвы в такую даль к тебе ехали, а ты нализался как зюзя! – на крыльцо вышла вторая половина Купцова. Жена, супружница. Подбоченилась и пустилась обличать: – Представляете, чуть я отвернулась с рассолом, а он, вместо того чтобы водку в банки с огурцами, как в рецепте, добавить, уж полбутылки втихаря высосал! Зюзя, пьянчуга!

– Скройся с глаз. – Бывший опер отмахнулся от разгневанной жены, словно от назойливого овода. – Я свою меру чту. А насчет дел моих ты не вмешивайся. Не бабьего ума… Я все дела помню – комар… это… носа не подточит.

Гектор подмигнул Кате – с «зюзей» я сам побеседую.

– Правильно, чего зря цепляться! Да вы трезвый, прозрачный, как хрусталь, – бодро заверил он Купцова. – Вы дело об убийстве сестер Крайновых раскрывали, так мы к вам с вопросами важными. Животрепещущими!

– Животре… А что стряслось? Это ж когда было-то, целая жизнь с тех пор… – Купцов плюхнулся на лавочку и галантно пригласил Катю. – Силь ву пле! Присаживайтесь, красавица, в ногах правды нет.

Гектор остался стоять, расправив широкие плечи. Катя примостилась на краешек завалинки.

– Третьего дня в Кашине убили Мосина с женой – того пожарного, который первым о возгорании дома Крайновых в Пузановке в полицию сообщил. Зарубили его топором, как некогда и бедную Полину Крайнову. И жену его – сотрудницу отдела статистики УВД убили, как и Аглаю Крайнову. И дом их тоже вроде как поджечь пытались. – Гектор намеренно не совсем точно описывал события в Кашине эффектными небрежными мазками. – Детали во многом, конечно, разные, но есть и настораживающее сходство. А самое главное – фигурант один, связь вроде как намечается между нынешним убийством и вашим чуриловским кошмаром. Если мозгами нетривиально пораскинуть – к чему все это ведет, а?

– К связи между кашинским делом и нашим? – Купцов ошеломленно заморгал. Его курносый нос рдел, словно рубин.

– Простаки-недоумки возразят – как такое возможно через столько лет, но умный человек, как вы, конечно, оценит все факты и выдвинет свои мудрые версии и предположения. – Гектор сделал рукой приглашающий жест в сторону Купцова. – Мосина-то помните? Пожарного?

– Помню. Конечно… а как же, Мосин Иван… Я ж с ним беседовал. Он своих по МЧС в Пузановку вызвал, как огонь заметил. И в полицию позвонил с мобильного.

– Он вам рассказал, что видел?

– Клубы дыма, открытый огонь.

– А что он вообще делал тогда в Пузановке?

– На машине мимо ехал. Он прикомандированный был от МЧС. – Купцов задумчиво почесал клочкастую бровь. – Сориентировался сразу, как профессионал. А то бы все сгорело дотла. Хотя нам пожарные медвежью услугу оказали, пеной они тушили. Улик-то мы с гулькин нос тогда собрали. А дело ведь неслыханное.

– И вы практически сразу вышли на главного подозреваемого Павла Воскресенского. А правда, что его во время погони полицейские застрелили, а не в ДТП он погиб? – строго спросил Гектор, меняя свой голос – с мягкого, вкрадчивого на командирский, требовательный.

– Вранье. Поклеп на наших… Тогда лгали много в городе. Где полицию-то любят? Каждый обвинить, уличить пытается. Разбился подозреваемый на машине.

– Точно?

– Вам-то какое дело, как он коньки откинул? Зачем это ворошить? – Бывший опер – тертый калач – даже в подпитии остро глянул на Гектора.

– Ага, ясно. А кроме него, иных подозреваемых не существовало? Вы сами уверены, что именно Воскресенский убил девушек?

– Дело невиданное в наших местах, никогда прежде у нас ничего подобного не случалось. Такую рану ей… старшей нанесли топором. И младшую, подростка, убили, и труп сожгли. Конечно, я пахал по такому делу, из кожи лез, чтоб самому дознаться. На Воскресенского многое указывало. Но на других тоже кое-что имелось. И весомое. На