Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна

А еще через два дня Агния заболела. Ангиной. Противное такое ощущение, валяться с температурой при летней жаре. Было ли виновато в ее болезни утреннее «купание» с Плюхом или килограмм фисташкового мороженного, съеденного Агнией накануне из-за той самой жары — Вячек не разбирался. Он «категорически и навсегда» запретил ей и первое, и второе. И вообще, вел себя так, что еще неясно было, кто больше боялся и паниковал из-за такого риска для голоса Агнии. Очень скрупулезно пичкал всеми лекарствами, прописанными Алексеем Витальевичем. Врачом, с которым Вячеслав, похоже, дружил уже давно, и с которым теперь познакомилась и Агния по случаю своей болезни.

Врачом Алексей Витальевич оказался хорошим. А может, сыграла свою роль методичность Вячеслава в исполнении всех рекомендаций, который даже горло полоскать гонял Агнию каждые двадцать минут, но поправилась она быстро и без всяких осложнений. И уже через пять дней снова носилась во дворе с Плюхом по утрам, совершенно забыв про «категоричный и вечный» запрет.

Тогда Вячеслав, явно недовольный таким отношением к его распоряжениям, решил увезти Агнию на реабилитацию. И в течение пары дней каким-то образом организовал все так, что они провели следующие две недели в доме на самом берегу Черного моря, в двадцати километрах от Ялты. Плюха с собой в отпуск не взяли, несмотря на слезные просьбы Агнии и горестный вой щенка. Оставили на Федота, как и весь дом.

И все было просто волшебно: и море, и солнце, и сам этот отдых, полностью посвященный ими друг другу. Только вот на следующий день после возвращения домой, Агния снова заболела. В этот раз обычной простудой. И ни при чем оказался, ни Плюх, ни мороженное, которого ей уже никто не позволял есть.

Алексей Витальевич, вновь срочно вызванный Вячеславом, после осмотра и обследования, ради которого Агния даже ездила в больницу, решил, что дело в избытке солнца и частой смене климата за короткое время. Но ей вновь приписали почти постельный режим, что было довольно скучно. Нет, ясно, что Вячеслав старался оградить ее и обеспечить скорейшее выздоровление. И любое желание предугадать пытался. И Вову гонял, хотя друг и сам носился между городом и их поселком, покупая все новые фрукты и витамины. Даже Федот приехал проведать. Зашел в комнату, стал у двери и глянул так, точно чувствуя себя не на своем месте. Поинтересовался самочувствием. И, не дождавшись ответа Агнии, выглянул в коридор, проверяя, где Вячеслав, а потом снова к ней повернулся:

— Ты, того, малышка, раз уж влезла к нам, не вздумай навернуться, — таким тоном, будто действительно предупреждал, заметил ее визитер. — Мне этого геморроя, чокнутого Борова потом в чувство приводить, и задаром не надо. Ясно? Так что давай, поправляйся, — пожелал Федот после растерянного кивка Агнии.

Развернулся и вышел из комнаты.

А Агния еще какое-то время пыталась осмыслить это заявление. Зато отвлеклась.

— Леха, ты мне можешь толково донести, какого хрена она шестой раз за два месяца болеет?! — Вячеслав сам понимал, что давит на врача.

Но, блин, сдерживать злость и раздражение сил не хватало. Как тут можно сдержаться, когда его Бусинка из одной хвори в другую влазит, а он ничего сделать не может? И Леха не при делах, руками, вон, только разводит. Хоть и струхнул. Конкретно струхнул. В кресло свое вжался.

За больничным окном лил дождь, как и всю последнюю неделю. В конце сентября летняя жара наконец-то сдалась и уступила место осени.

— Слава, я стараюсь, — огрызнулся врач, нервно вертя в пальцах ручку. — Но у нее все нормально! Вот хочешь — верь, хочешь — нет, но все хорошо!

— Ты мне зубы не заговаривай, — раздраженно рыкнул Боров и с размаху сел на топчан, стоящий в углу кабинета Лехи. Древняя кушетка жалобно скрипнула от такого обращения. — Какое, на хер, хорошо, если она еле ходит уже от слабости из-за всех этих простуд? И разве болеют столько, когда все хорошо?! — Он с силой хлопнул ладонью по подоконнику.

Леха нервно передернул плечами.

— Я не знаю, Слава. Как есть говорю. Я Агнию уже на все, что мог, проверил. Даже на ВИЧ и гепатиты. Ничего, девочка здорова.

— Какой ВИЧ? Ты мозги вруби! — Вячеславу даже смешно стало. — Это ж Бусинка. Откуда у нее такое, она ж нигде и никогда…

— А ты? — Леха, судя по виду, как-то стремался, но все же внимательно глянул на Вячеслава.

А его этот вопрос как-то осадил. По правде сказать, Борову и в голову такое никогда не приходило. Он типа и знал, что это все есть. Но где-то там, вне связи с ним. Да и какое это может иметь к нему отношение? Он же не гомик. И наркотой никогда не баловался.

Только, с другой стороны, вдруг вспомнились все те девки, что он у Гели заказывал. Вроде и проверенные, а все равно, справок то он не спрашивал. И никогда же не додумывался о тех же резинках подумать. Блин. У Борова аж в животе похолодело. Не за себя, главное, за малышку страшно стало.

— Погоди, — тяжело глянул он на Леху. — Если чисто у нее все, то тогда что? И почему ей плохо, если ты меня подозреваешь? Со мной-то ничего…

— Да не подозреваю я, Слав. Хоть проверится и не помешает, чтоб точно знать. Ты-то мужик большой, здоровый, бугай, можно сказать. У тебя могло и долго это все в скрытой форме быть. А Агния — пятьдесят кило не натянет, у нее по любому бы первее началось. Только, говорю ж, чистая она. — Леха развел руками. — Проверил ее на все, что можно только. Значит и ты, вероятней всего здоров, иначе уже что-то, да вылезло б. Хоть тут лучше и перебдеть.

Вячеслав как-то растерянно провел рукой по лбу, по волосам. Глянул в сторону двери, за которую десять минут назад Бусинка вышла, чтобы пройти очередное обследование. В голове вертелся один мат при мысли, что это он мог быть виноват в ее болезнях.

— Блин. Ладно, возьмешь у меня все, чего там надо. — Вячеслав вскочил на ноги так же резко, как недавно садился. — Но с ней что?

— Не имею понятия, — вздохнул Леха. — Слушай, Слав. Только не смейся, но может ты ее в церковь отвезешь, а? Так, на всякий случай.

Вячеслав уставился на друга, полностью утратив суть разговора.

— Так, стоп. Это тут при чем? — уточнил он нахмурившись.

Леха начал стучать ручкой по столу:

— Слушай, я врач, да. И вроде за науку. Но, вот хоть убей, иногда ничего не помогает, а в церковь человек сходит, свечку за здравие поставит, молитву там закажет — и все. Как рукой снимает все болячки, над которыми мы месяцами, а то и годами без результата бьемся. — Леха глянул на него исподлобья. — Может и тебе девочку свозить? Я вот ее песню сегодня утром по радио слышал: красивая. И поет хорошо. И добрая она у тебя. Слишком добрая, Слав. Открытая вся. Светится просто. Мало ли, может ей завидуют? Ну, те же однокурсники? Ты сам в курсе, что там у нее в консерватории делается? Сколько могут похвастаться тем, что их песни в семнадцать лет на радио и телевидении крутят? Да и все те, кто смотрит, слушает… Ты знаешь, что они чувствуют? Что думают?

Боруцкий даже головой потряс, допуская, что может чего-то не улавливать.

— Да она из церкви этой не вылазит, по два раза в неделю на поклон ходит, — снова разозлившись, буркнул он. — Ты мне конкретно скажи: как, что, когда делать. А не муть эту заливай…

Леха аж вскинулся:

— А я и говорю конкретно — нет у нее ничего по моей части! Медицина не может объяснить, почему она так часто болеет. Не веришь — вези к другим врачам и проверяй! Только и они тебе то же самое ответят. У Агнии нет ни одной реальной причины для такого ослабления иммунитета. Но это самое ослабление есть. Причем, анализы все в норме!

Леха тоже вскочил со своего кресла, и теперь они стояли друг напротив друга, разделенные столом. И с одинаковым раздражением мерили один другого взглядами.

— Вячеслав Генрихович?

Неуверенный голос Агнии с этим ее «вы» мигом снял напряжение, повисшее в кабинете. Обоих потянуло рассмеяться. Взглядом показав Лехе, чтоб помалкивал о своих «умных советах», Вячеслав обернулся и покачал головой, глядя на свою малышку, без особой уверенности топчущуюся на пороге кабинета и присматривающуюся к ним. За порогом, тоже присматриваясь к тому, что происходит в кабинете, маячил Лысый. Но парень тут же закрыл двери снаружи, когда Боров кивнул.